В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

и эстонцы были также истощены непрерывными боями и крупными потерями. Однако тыл оказался не на высоте. Среди большинства населения началось недовольство создавшимся положением, и многие склонялись к решению прекратить дальнейшую борьбу.

Весьма пагубное влияние на общее настроение оказали также войска русского отряда князя Ливена, которые, как мной было упомянуто выше, взяли на себя обязанность поддержать порядок в Либаве. Посланный туда капитан 2-го ранга Кавелин, вместо того чтобы явиться к местному губернатору г. Сескову и предоставить свои войска в его распоряжение, отправился непосредственно к представителям «союзных» держав. Последние, будучи на стороне правительства Ульманиса, очень обрадовались такому обороту дела и приказали Кавелину встать на сторону прибывающего Ульманиса. Русский отряд исполнил это приказание и тем самым предал своих боевых товарищей – балтийцев и германцев.

Ульманис вместе со своими приверженцами прибыл в Либаву, и русский отряд князя Ливена приветствовал его и участвовал даже в параде, устроенном в честь этого зазнавшегося латыша. Ливенцы дошли до такой низости, что брали «на караул» и салютовали в тот момент, когда чернь, приветствуя своего покровителя Ульманиса, пела латышский гимн. По-видимому, князь Ливен в этот момент забыл лозунги «Великая, Единая и Неделимая Россия».

При таком положении дел, имея врагов в глубоком тылу, балтийцам трудно было продолжать свою геройскую борьбу, и они, воспользовавшись своими последними успехами на новых позициях, решили заключить мир с эстонцами.

Это неприятное поручение было дано капитану 1-го ранга барон Таубе, который во время этой поездки чуть было не поплатился своей жизнью. Вместе с ним все неприятности и опасности разделил полковник Фолькер, председатель американского продовольственного отдела. Этот симпатичный американец добровольно согласился сопутствовать барону Таубе, предоставил свой автомобиль и вообще был готов пойти навстречу всем, чем он только мог.

Эстонцы, как и следовало ожидать, показали свою «культурность» и свое понимание воинской этики и чести. Они, несмотря на то что на автомобиле были американский и белый флаги, подвергли его жестокому пулеметному и ружейному огню. Автомобиль получил много пробоин от пуль, и можно только удивляться счастливому случаю, что ни одна из них не попала в сидящих в нем лиц.

Полковник Фолькер имел полное основание высказать свое недовольство, что его втянули в такое опасное предприятие, но он оставался невозмутимым и ни одним словом не обмолвился, что ему неприятно это путешествие. Напротив, он все время был в прекрасном расположении духа, шутил и ни на один миг не потерял самообладания.

После ряда подобных неприятностей и затруднений барон Таубе со своими спутниками (вместе с ним кроме полковника Фолькера выехал также полковник – представитель русского отряда князя Ливена) наконец добрался до штаба эстонской армии.

Там его встретил совершенно обнаглевший эстонский полковник Рик, который заявил, что в настоящий момент эстонцы никаких мирных переговоров вести не желают, а продиктуют свои условия лишь после взятия Риги. Барон Таубе не стал ему возражать, но только заметил, что это желание дорого обойдется эстонцам и они немало «поломают зубов», прежде чем достигнуть своей цели.

Представитель Ливена в заискивающей форме начал просить Рика о пропуске русского отряда, как нейтрального, на фронт генерала Юденича. Рик небрежно ответил, что об этом сейчас не может быть и речи, так как прежде всего надо будет произвести расследование, действительно ли русский отряд был нейтральным.

Вот какого ответа добился князь Ливен от эстонцев своей лояльностью к ним. Это было первое предупреждение для него, на которое, однако, он не обратил должного внимания. Как мной было изложено выше, князь Ливен впоследствии отвел свои войска на тот же Нарвский фронт генерала Юденича и этим самым отдал их в руки тех же эстонцев. Эта лояльность Ливена стоила многим жизни.

Тем же порядком барон Таубе вернулся обратно в Ригу, где доложил обо всем военному командованию и совету министров.

Положение на фронте не изменилось, но в городе царила паника, и голоса о необходимости примирения с правительством Ульманиса раздавались все громче и громче.

С этой целью была отправлена в Либаву делегация, в числе которой как представитель военного командования был командирован и барон Таубе. Вести переговоры с Ульманисом было нелегко, и немало пришлось потратить времени на то, чтобы достигнуть с ним соглашения. В конце концов был составлен письменный договор и параграфы его прочитаны в присутствии «союзных» представителей, которые должны были быть свидетелями происшедшего соглашения. Подписать же этот договор латыши отказались, заявив, что они это сделают лишь после ратификации его Народным советом.

В договоре латыши гарантировали балтийцам: 1) автономию школы и церкви; 2) неприкосновенность помещичьих земель; 3) три министерских места из 10 предполагавшихся в правительстве; 4) амнистию всем участникам в перевороте 16 апреля; и 5) прекращение военных действий.

Для переговоров с эстонцами о скорейшем прекращении военных действий в Ригу вместе с делегацией балтийцев выехал французский военный агент полковник Дюпарке.

Уже тогда этот полковник произвел на всех отталкивающее впечатление. Его глупое самомнение доходило до смешного, и можно только удивляться французскому военному министерству, которое могло остановить свой выбор на таком идиоте. Неужели во Франции нельзя было найти человека, более подходящего для такой сравнительно ответственной роли?

Вернувшись 29 июня в Ригу, барон Таубе сейчас же отправился в штаб военного командования и там доложил о результатах своей поездки. Оказывается, эстонцы за время его отсутствия произвели более двадцати атак, но все они с большими потерями для них были отбиты ударным отрядом ландесвера. Попытка эстонцев прорваться с бронированным поездом также успеха не имела, и они действительно «ломали свои зубы» об железную защиту балтийцев.

Отчаявшись в возможности добиться успеха с налета, эстонцы перешли на планомерную позиционную войну и сосредоточили огонь своей тяжелой артиллерии на одном из слабейших участков позиции, лежащем между двумя озерами. Одновременно они ночью напали на части ландесвера, охраняющие устье Аа Лифляндской, и, сбив их, перешли на левый берег реки. Эта неудача заставила балтийцев очистить передовые позиции и отойти на вторую боевую линию, проходящую по линии озера Стинт, что повлекло за собой значительные осложнения. Дело в том, что с потерянной территорией эстонцы захватили в свои руки и главный городской водопровод. Население Риги осталось почти без воды и, конечно, роптало. В довершение всего в ту же ночь эстонский миноносец начал бомбардировать город с моря, а эстонская артиллерия и бронированный поезд – с суши. Большого ущерба войскам они этой бесцельной стрельбой не нанесли, и пострадали от нее лишь город и мирные жители.

Не желая в дальнейшем подвергать город ужасам войны, балтийцы отошли на левый берег Двины.

Латышское правительство Недры выехало на пароходе в Митаву. Полковник Дюпарке вместе с мирной делегацией, в