Испорченный король - Ноа Хоуп

ткань рубашки. И каждый слабый, но упрямый удар её сердца был единственным доказательством того, что она всё ещё здесь, со мной.

Док сидел напротив и внешне сохранял маску профессионального спокойствия, но я видел – желваки на его скулах ходили ходуном, а пальцы, проверяющие пульс Насти, дрожали. Он украдкой бросал на меня взгляды, полные тревоги, которые пытался скрыть за притворным равнодушием.

Когда мы, наконец, прибыли, нас встретил мужчина лет тридцати пяти с усталым, проницательным взглядом и светлыми волосами. Без лишних слов он провёл нас в небольшую, стерильно чистую смотровую. Резкий запах антисептика ударил в нос, смешиваясь с металлическим привкусом крови во рту. Стены, выкрашенные в холодный, безликий белый цвет, казалось, давили со всех сторон, а яркий свет ламп резал глаза.

– Всё будет хорошо. – прошептал я Насте, касаясь губами её лба.

Осторожно, стараясь не причинить ей боли, я уложил её на кушетку. Её дыхание стало ещё более прерывистым, поверхностным. Врач, быстро и уверенно оценив ситуацию, осмотрел рану на плече Насти. Кровь продолжала пропитывать плед и, оставляя на белой медицинской простыне тёмные, зловещие пятна. Встретившись со мной взглядом, мужчина произнёс сдержанным, но твёрдым голосом:

– Пуля прошла навылет. К счастью, крупных сосудов не задето, но нужен рентген, чтобы исключить внутреннее кровотечение и повреждение костей.

– Хорошо, вы можете это всё сделать? – спросил я, с трудом сдерживая себя, чтобы не схватить врача за халат и не трясти его до тех пор, пока он не пообещает мне, что с Настей всё будет в порядке. – Я заплачу любые деньги, куплю всё, что нужно, главное – помогите ей!

– Да, я позабочусь о вашей женщине. – спокойно ответил врач. – И нет, мне ничего не нужно. У нас здесь есть всё необходимое. Но если вы хотите поблагодарить, у стола администратора вы найдёте брошюру с информацией о благотворительном фонде, который занимается помощью больным детям.

– Не вопрос. – кивнул я, сжимая кулаки. – В течение часа деньги поступят на их счёт. Как я могу к вам обращаться?

– Алексей Волков. – представился врач, продолжая осматривать Настю.

– Алексей, это женщина… – я жестом указал на свою любимую. – …она вся моя жизнь.

– Это видно и без ваших слов. – спокойно сказал русский, и в его голосе прозвучали нотки сочувствия. – А теперь вам лучше выйти. Мы должны сделать рентген. И, прежде чем вы скажете, медсестра сейчас поможет ей переодеться.

В этот момент в смотровую вошла молодая женщина в медицинской униформе. У неё были добрые, внимательные глаза и спокойная, уверенная улыбка, которая, как ни странно, немного успокоила меня.

– Я помогу. – тихо сказала она, подходя к кушетке. – Меня зовут Светлана.

Я помедлил, не желая оставлять Настю одну, даже на секунду. Мир сжался до размеров этой проклятой кушетки, на которой лежала она, такая бледная, беззащитная, уязвимая. Но я понимал, что должен уйти, дать врачам сделать своё дело.

– Я буду ждать за дверью. – прохрипел я, сжав холодную ладонь Насти, пытаясь передать ей хоть частичку своей силы, безумной любви и отчаянной надежды. – Если что-то понадобится… зовите.

Врач коротко кивнул, медсестра ободряюще улыбнулась, и я, как в бреду, вышел за дверь, с каждым шагом чувствуя, как отрывают от меня кусок за куском мою душу. Наш Док остался внутри, и я услышал обрывок их разговора, доносившийся сквозь тонкую дверь:

– …Я не буду задавать вопросов, но с тебя ужин и ящик водки. – голос Алексея звучал приглушённо, но я отчётливо различил лёгкий смешок. – Кстати, рад тебя видеть, Марко.

Док что-то неразборчиво пробурчал в ответ.

Найдя брошюру с информацией о фонде, я сфотографировал её и отправил одному из своих помощников с распоряжением: «Немедленно перевести на этот счёт миллион долларов». И только после этого, наконец, опустился на жёсткий пластиковый стул в холле, уткнувшись головой в руки.

Время застыло, превратившись в вязкую, тягучую массу. Пластик сиденья неприятно холодил кожу сквозь тонкую ткань брюк. А каждый звук за пределами этой пустоты – приглушённый кашель за стеной, скрип подошв по линолеуму, далёкий гудок машины – казался оглушающим, вонзался в мозг раскалёнными иглами. В голове хаотично вспыхивали обрывки воспоминаний: звонкий, заразительный смех Насти, её нежные прикосновения, глаза, сияющие любовью…

Иисусе, пусть с ней всё будет в порядке, пожалуйста!

Не в силах больше выносить эту пытку неизвестностью, я вскочил на ноги. Холодный пот липким слоем покрывал лоб. Я начал мерить шагами коридор как загнанный зверь. Настя… Я знал, что она сильнее многих, но видеть её страдания… Это разрывало меня на части. Я глубоко вздохнул, пытаясь прогнать видение её бледного, залитого кровью лица, и с силой провёл рукой по волосам.

Наконец, когда мне показалось, что прошла целая вечность, дверь смотровой распахнулась. Два силуэта – высокий и пониже – появились в ярко освещённом проёме. Я тут же резко вскочил на ноги, сердце заколотилось в груди как бешеное, а в горле застрял тугой ком.

– Ну что? Как Настя? – вырвалось у меня хрипло, прежде чем я успел взять себя в руки.

Алексей посмотрел на меня с непроницаемым, профессионально-спокойным выражением лица, скрывающим все эмоции. А Марко стоял рядом с ним, скрестив руки на груди, и молчал, неотрывно глядя на меня.

– Она будет жить. Вы успели вовремя. Ещё немного, и… она могла бы потерять ребёнка.

Ребёнок?

Слово взорвалось в голове оглушительным раскатом грома. Мир вокруг замер, исказился, разбился на тысячи острых осколков. Пол ушёл из-под ног, я инстинктивно схватился за спинку ближайшего стула, чтобы не рухнуть.

Настя… беременна?

Когда осознание этой новости, наконец, пробилось сквозь туман шока, я почувствовал первобытную ярость. Кулаки сжались до боли, вена на виске запульсировала в бешеном ритме, а в глазах потемнело. Я со всей силы ударил кулаком по твёрдой, холодной стене. Острая боль пронзила руку, но не смогла заглушить бушующую внутри бурю.

Игорь… Эта мразь… Он прикоснулся к ней…

От одной мысли об этом меня затрясло. Хотелось вернуться в тот проклятый дом, оживить Игоря и разорвать его голыми руками. Медленно и мучительно, смакуя каждую секунду его агонии.

– Какой срок? – выдавил я, с трудом проглотив ком в пересохшем горле. Каждый мускул во мне был натянут до предела.

– Я могу ошибаться, – сказал Алексей, пожав плечами, и бросил быстрый взгляд на Дока. – Так как это не совсем моя