Книга тайных желаний - Кидд Сью Монк

Внутри у меня все сжалось, но я постаралась не показать разочарования:

— Понимаю, тетя. Ты приняла верное решение.

По краям двора начали сгущаться тени, и Диодора поспешила в дом за лампой, хотя мне показалось, что не сумерки заставили ее уйти, а лишь стремление не огорчать меня своей радостью, что свидетельствовало о ее душевной чуткости.

Вернулась она с растерянным видом.

— Женщина, которая спит внутри, — это же служанка из дома Харана, которая провожала меня в ваши покои?

— Да, это Памфила, — подтвердила Йолта. — Она доставила письмо от Иуды и устала с дороги. Я напоила ее ромашкой.

Мы уселись вокруг мерцающего огонька лампы, и я задала вопрос, который висел в воздухе:

— Но как я пройду мимо солдат?

На лицах остальных, как и на моем, читалась растерянность.

— Неужели нет другого пути, кроме перекрытого солдатами? — спросила Диодора. — Возможно, есть какая-то тропинка, по которой можно обойти их?

Скепсида покачала головой:

— Мы зажаты утесами со всех сторон. Дорога — наш единственный способ сообщения с миром. Солдаты стоят слишком близко к сторожке. Они не пропустят ни единой души.

— А если попробовать замаскироваться? — не отступала Диодора. — Нарядиться старухой? Накроешь голову, возьмешь костыль.

— Сомневаюсь, что удастся обмануть солдат, — сказала Йолта. — Это слишком рискованно. Однако…

— Что у тебя на уме? — подбодрила я ее. — Нам следует рассмотреть все возможности.

— Памфила уезжает завтра. Повозка, в которой она приехала, достаточно большая. Ты могла бы спрятаться в ней. — Тетя взглянула на Скепсиду и неуверенно пожала плечами. — Попробуем укрыть ее под мешками из-под семян?

— Солдаты не пропускают ни одной телеги с мукой и солью, — возразила Скепсида. — Они обыщут и повозку Памфилы.

Все притихли. Нас накрыла серая пелена безнадежности. Мне не хотелось, чтобы они отступали. Правда, теперь я верила только в Бога присутствия, а не в Бога спасения, но также я верила и в Софию, которая денно и нощно нашептывала мне на ухо слова храбрости и мудрости. Хватило бы только ума услышать их — и теперь я старался делать именно это: слушать.

И сейчас я слышала стук молотка. Слабый, но такой отчетливый, что сперва я решила, будто Памфила проснулась и стучится в дверь. Потом я осознала, что стук существует только у меня в голове, что это лишь воспоминание, и замерла, пораженная. Мне сразу стало ясно, откуда появился этот звук.

Я слышала его утром, когда ходила напоить скот. Это стучал молоток в мастерской, где собирали гроб для Феано.

— Есть только один способ выбраться отсюда, — заявила я. — В гробу Феано.

Все с недоумением уставились на меня.

— Я пробуду в гробу столько, сколько потребуется Памфиле, чтобы отъехать на безопасное расстояние. Я готова на любой риск, лишь бы добраться до Иисуса, но этот способ самый безопасный. Солдатам и в голову не придет открыть гроб.

— Верно, — согласилась Диодора. — Надругательство над телами умерших — серьезное преступление. За вскрытие гробницы могут и казнить.

— А для евреев труп нечист, — добавила я. Лицо Йолты оставалось непроницаемым. Наверное, она сочла мою идею дикой. — Я убеждена, что именно дерзость плана обеспечит ему успех, — продолжала я. — Тетя, ты считаешь иначе?

— По-моему, сбежать в гробу Феано — идея столь же абсурдная, сколь и блестящая, мой маленький гром.

Глаза у меня округлились: никто не называл меня этим именем, кроме Иисуса.

Произнесенное устами Йолты, оно придало мне сил: «Ступай, будь облаком кипящим, и копьем разящим, и ревом оглушающим».

— Теперь, — продолжила она, — давайте подумаем, как нам осуществить этот безумный план.

Мы все повернулись к Скепсиде, которая изучала голубые реки вен на кистях рук. Без помощи главы терапевтов нам было не справиться. Я предлагала забрать гроб Феано, из чего следовало, что для него придется изготовить другой. Более того, если Скепсида согласится на обман, она предаст доверие всей общины.

— Лукиан — вот наша самая большая забота, — сказала она. — Если он заподозрит, что в гробу не Феано, он поделится своими подозрениями с солдатами, и тогда Ане несдобровать. — Она замолчала, погрузившись в размышления. — Феано хотел, чтобы его похоронили здесь, на нашей земле, но я скажу, что, согласно последней воле, его тело должно упокоиться в семейном склепе в Александрии. Это вполне обычно для наших обеспеченных последователей. Конечно, семья Феано небогата, но на глинобитную усыпальницу они бы денег наскребли, не сомневаюсь. Я сообщу всем, что служанка, доставившая письмо, — как ее звали…

— Памфила, — подсказала я, поражаясь, в какие тонкие детали она не поленилась войти. А я-то и думать забыла о Лукиане.

— Так вот, я объясню, что Памфилу прислала семья Феано, чтобы она сопровождала его тело в Александрию. Это должно прекратить все вопросы.

— А также прекратить осаду наших ворот, — добавила Йолта. — Если Аны здесь больше не будет, солдат распустят по домам.

— А как же ты? — спросила Диодора, глядя на Йолту. — Харан все равно будет добиваться, чтобы тебя взяли под стражу.

Скепсида подняла палец. Я знала, что это хороший знак.

— Когда Ана будет далеко, я объявлю перед всей общиной, что она вернулась к своему мужу в Галилею, а Йолта приняла обет оставаться у терапевтов до конца жизни. Лукиану не потребуется много времени, чтобы донести об этом Харану. Думаю, тот и сам будет рад положить всему этому конец.

— Чему мой брат уж точно будет рад, так это тому, что больше не придется раскошеливаться, выплачивая жалованье солдатам из собственных средств. Ему не хочется, чтобы люди сочли, будто он пошел на попятную. Вот единственная причина, по которой он так долго не снимает пост наблюдения.

Очертания, которые приобретал наш только что возникший план, вызывали у меня в равной мере восторг и боязнь, что ничего не получится.

— Что же делать с бедным Феано?

— Это просто. Мы подержим его тело в доме, пока Ана не уедет, — сказала Скепсида. — После этого мы вместе с Гаем, нашим плотником, устроим ему достойные похороны втайне от Лукиана.

Выходило совсем не просто.

— А Гаю можно доверять? — засомневалась Йолта.

— Гаю? Полностью. Когда мы разойдемся, я сегодня же вечером попрошу его начать мастерить второй гроб и просверлить в одном из них два небольших отверстия, чтобы Ана не задохнулась.

Эта подробность заставила меня содрогнуться. Я представила себе тесное, лишенное воздуха пространство и впервые задалась вопросом, выдержу ли такое испытание.

— Членов общины уведомили, что завтра в первом часу мы собираемся вместе помолиться за умершего Феано, — продолжала Скепсида. — Ты должна быть с нами, Ана.

— Когда же ее положат в гроб? — удивилась встревоженная Диодора. Зрачки у нее расширились, и я решила, что она тоже думает о тесноте и духоте деревянной коробки.

— После молитвы, Ана, ты проберешься в мастерскую, и Гай закроет крышку гроба. Четыре коротких гвоздя, не более. Я велю ему положить одно шило в повозку, а еще одно — в гроб, чтобы ты могла открыть крышку изнутри. Потом они с помощником погрузят гроб в повозку. Я же тем временем отвлеку Лукиана.

Йолта протянула ко мне свои покрытые узлами вен руки, и я взяла их.

— Я пойду с тобой в мастерскую и прослежу, чтобы все было исполнено в точности, — сказала тетя.

— И я, — повторила за ней Диодора. — Мы не хотим подвергать тебя опасности, сестра.

Из дома донесся шум. Потом послышались шаги.

— Йолта? Ана? — позвала Памфила.

— Истинно говорю вам, — улыбнулась я, — больше всего я боюсь того, что Памфила откажется открывать крышку!

Йолта рассмеялась. Она была единственной, кто понял мою неловкую шутку.

XXVIII

Поначалу Памфила с видимой охотой согласилась с нашим безукоризненным планом, но когда я сообщила ей, что Лави поедет со мной в Иудею, она упрямо выпятила нижнюю губу и скрестила руки на груди: