Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский

не прореагировал даже. Сказал только, что он не начальник, а заместитель начальника. Я понял, что не всё в его силах. Он был хороший человек.

Я. Мама, а ты, наверное, тоже расстроилась?

Мама. Нет.

Я. Это почему?

Мама. Во-первых, я привыкла расстраиваться и уже не расстраивалась. Во-вторых, у меня не было денег ехать в Сибирь. Все деньги, которые я собрала в этот момент, ушли на поездку мамы с Мариком в Анапу. А тут еще случилось: мы поехали на вокзал с вещами, втроем плюс Самуил, — и машина, в которой мы находились, по дороге разбилась, в нее врезался грузовик… только мы отъехали, на Цветном бульваре… Слава богу, у нас ни одной царапины. Но на поезд мы опоздали, билеты пропали, а это деньги!.. Пришлось заново доставать и по второму разу платить. Беда одна не приходит. А мне хотелось их на все лето отправить. Анапа же детский курорт, и Марику он был совершенно необходим…

15/VI — 41 г. Москва.

Сегодня 15-е июня. Прошло десять лет, как мы женаты. Вот время!

Десять лет — это уже не мало, правда? Как мы постарели за эти годы… Сколько горя пришлось перенести и тебе, и мне. Но были у нас и радостные, хорошие времена. Я вспоминаю первый наш месяц в Искитиме, мои студенческие дни в тяжелые годы, но отчасти облегчаемые твоими заботами, вспоминаю как мы обедали через день в твоей столовой и как нам было хорошо. Так скромно, трудолюбиво жили мы и все мечтали о нашем будущем, о том, как я кончу институт, как мы заимеем сына, и тогда нам будет так хорошо, хорошо. Но это были только мечты, — колесо жизни стало вертеться в другую сторону. С рождением сына — с таким, можно сказать, самым радостным событием в нашей жизни, — пришли все напасти и горести. Как обидно… Ведь по существу, мы еще не жили как следует. А годы проходят, — каждый прошедший день свидетельствует о приближении смерти… Часто мне кажется, что я уже совсем старуха, не верится, что я смогу еще увидеть светлую жизнь, быть вместе с тобой, растить нашего сынку. Все кажется, что не дождусь я этого, — так мучительно долго и тяжело проходит время. Ну вот опять я заныла… Дорогой мой, Семука, только ты не падай духом… Еще и мы поживем! Что делать с моим приездом к тебе? Ехать ли без разрешения или ждать еще и сколько? Меня беспокоит твое здоровье.

11-го числа я отправила свое семейство в Анапу. На этот раз все обошлось хорошо. Марик уехал в хорошем настроении.

Утром 11-го числа пошла на вокзал узнать, как и на когда можно достать билет, т. к. в последние дни погоды в Москве стали лучше и сразу оказалось много желающих ехать. Достать билет на вокзале было невозможно, тысячная толпа к кассе, пыталась по телефону заказать билет за 3-ое суток, но безуспешно, т. к. в течении 50-минутного беспрерывного набирания телефона, — мне не удалось соединиться с Бюро заказов. Вернулась я на работу в страшном отчаянии, было так досадно, что приходится в пыли и в сырой комнате томить ребенка и досадно еще за этот случай с машиной, который послужил причиной оттяжки отъезда мамы с Мариком. Кончилось тем, что мир оказался не без добрых людей. В семь часов вечера мне принесли билет в мягком вагоне, достал мне его наш гл. архитектор через Главк по брони. Я была счастлива и понеслась домой собирать в дорогу, т. к. поезд уходил в 12 ч. 15 м. ночи. Все успела сделать, приготовила еду в дорогу и опять же с Самуилом отправились мы провожать. Марик чувствовал себя превосходно, очень беспокоился, что я могу остаться в вагоне и уехать с ними, все твердил мне «ну, мама, выходи скорее». В купе с ними ехали еще две женщины с девочкой тоже до тоннельной и один военный до Ростова. Попутчики хорошие и я думаю, что ехать им было не плохо. Вчера получила телеграмму, что приехали благополучно и Марик здоров. Еще была открытка с дороги, в которой мама пишет, что на утро Марик проснулся и объявил, что ему снилась мамочка, как она бежала за поездом, и что он боялся, чтобы она не упала под поезд. Моя кроха, я уже начинаю скучать. Вот сегодня выходной, целый день одна, не с кем слова сказать — единственное живое существо в комнате, — это золотая рыбка в аквариуме Марика, да и та нема. Тишина адская, — мерно тикает будильник. Началась моя холостяцкая жизнь с скитаниями по столовкам и проч. Но мне это не страшно — было бы только хорошо Марику в Анапе. Я напишу тебе, как они устроились там, кажется мне, что им будет там не плохо. О своем отпуске я пока не думаю, будет видно после того, как я приеду от тебя.

Семик, я послала тебе посылку из Нальвы (с Мифой), но не вложила в нее записку с описью содержимого. Пишу, что послала:

1. Брюки — коричневые новые

2. Гимнастерка твоя синяя суконная

3. Туфли коричневые новые

4. Носки 1 пара

5. Рубашка белая — апаше

6. Джемпер (я его немного сама носила, но он мужской)

7. Резинки для носок

8. Пенснэ

9. Папиросные гильзы — 500 штук

10. Машинка для набивки гильз

11. Табак — 200 гр.

12. Сгущенное молоко 1 банка

13. Крекер — коробка

14. Конфеты в коробке

15. Бульонные кубики — 28 шт.

16. Сахар — 500 гр.

17. Лимонная кислота 1 тюбик

18. 2 галстука

79. Конфет разных 1200 гр.

20. Изюм 100 гр.

21. Грецких орехов 15 шт.

Вот всего понемногу, что можно было впихнуть в ящик и то вышло больше восьми кило на 600 гр. Мифа пишет, что насилу уговорила принять посылку. На днях уезжает еще одна приятельница в Харьков, — пошлю еще чего-нибудь вкусненького тебе. Напиши — употребляешь ли ты бульон, кубики и посылать ли еще их. Как джемпер, носишь ли и нужны ли тебе еще рубашки? Получил ли бандероль с нотами?

Облигации адресуй в сберкассу 5288/0134 — ул. Горького д. 17, счет № 31714 — это номер сберкнижки.

Получил ли ты письмо от тети Таси, она тебе послала уже второе. Она все болеет, годы и тяжелая жизнь сказываются. Я не помню, писала ли я тебе, что у Нинзы было большое горе, она потеряла Реночку. Еще в 1938