Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд - Клайв Баркер

— Она сама попросила, — ответил он. — Это ее желание. Она попросила.

Она услышала мой голос. Она приподняла голову и поглядела прямо на дверь. Когда она взглянула на меня, клянусь, волосы у меня на голове встали дыбом, подчиняясь ее приказу.

— Оливер, — сказала она.

— Жаклин, — я припечатал эти слова к двери вместе с поцелуем Тело ее пылало, выбритое отверстие между ног открывалось и закрывалось, точно экзотическое растение — пурпурное, лиловое и розовое.

— Впусти меня, — сказал я Каасу.

— Ты не выживешь после ночи с ней, — ответил он.

— Впусти меня.

— Это дорого, — предупредил он.

— Сколько ты хочешь?

— Все, что у тебя есть. Последнюю рубаху, деньги, драгоценности — и она твоя.

Я готов был выбить дверь или сломать его желтые от никотина пальцы, если он не отдаст мне ключ. Он знал, о чем я думаю.

— Ключ спрятан, — сказал он. — А дверь крепкая. Ты должен заплатить, мистер Васси. Ты хочешь заплатить.

Он был прав. Я хотел заплатить.

— Ты хочешь отдать мне все, что имеешь, все, чем ты был когда-либо, и прийти к ней пустым. Я знаю это. Так все к ней приходят.

— Все? Их много?

— Она ненасытна, — произнес он без выражения. Он не бахвалился, как сутенер; это была его боль, я ясно видел. — Я нахожу их для нее, а потом закапываю.

Закапывает.

Вот для чего предназначался Каас: он избавлялся от мертвых тел Он возьмется за меня своими наманикюренными пальцами, выволочет меня отсюда, когда я стану высохшим и бесполезным для нее, найдет какую-нибудь яму или канал и бросит туда мое тело. Эта мысль была не слишком привлекательна.

И все же я здесь. Я продал, все, что у меня осталось, я собрал деньги и выложил их на стол перед собой, я потерял достоинство, жизнь моя висит на волоске, и я жду ключа.

Уже совсем темью, а он опаздывает. Но я думаю, он обязан прийти. Не из-за денег — невзирая на косметику и пристрастие к героину, у него явно есть собственные средства. Он придет, потому что она этого требует, а он полностью подчиняется ей, как и я. Конечно, он придет. Он придет.

Я думаю, хватит.

Вот и все, что я хотел сказать. Времени перечитывать написанное не осталось. Я слышу его шаги на лестнице (он прихрамывает), и я должен идти с ним Записи я оставляю любому, кто найдет их, — пусть использует как сочтет нужным К утру я буду мертв и счастлив. Верьте этому.

«Боже мой, — подумала она, — Каас меня предал».

Васси был за дверью — она чувствовала разумом его плоть и ждала. Но Каас не впустил его, несмотря на ее приказ. Из всех мужчин лишь Васси дозволялось входить сюда невозбранно, и Каас знал это. Но он предал ее. Все ее предавали, кроме Васси. С ним (возможно) у нее была любовь.

Она лежала на этой постели всю ночь и не спала Она спала теперь не больше чем несколько минут, и только если Каас приглядывал за ней. Она разрушала себя во сне, неосознанно рвала свою плоть, просыпалась с криком, вся в крови, точно каждый ее сосуд проткнули многочисленные иглы. Она создавала их из собственных мышц и кожи, как живой кактус.

Она подумала, что уже, должно быть, стемнело. Трудно было сказать наверняка. В этой комнате с задернутыми занавесками, освещенной лампой без абажура, длился бесконечный день для чувств и бесконечная ночь для души. Она лежала, и пружины матраса впивались ей в спину и ягодицы. Иногда она засыпала на мгновение, иногда ела из рук Кааса. Ее мыли, за ней убирали, ее использовали.

Ключ повернулся в замке. Она приподнялась на матрасе, чтобы поглядеть, кто это. Дверь отворялась… отворялась… отворялась.

Васси. О боже, это Васси, наконец! Он бежал к ней через комнату.

«Только бы это не оказалось очередным воспоминанием! — молилась она. — Пусть на этот раз он будет живой и настоящий».

— Жаклин.

Он назвал имя ее плоти, полное имя.

— Жаклин.

Это он.

Стоявший за ним Каас не отводил от Жаклин глаз, завороженный танцем ее влагалища.

— Ко… — сказала она, пытаясь улыбнуться.

— Я привел его, — усмехнулся он, не отводя взгляда.

— Целый день, — прошептала она. — Я ждала тебя целый день, Каас, ты заставил меня ждать.

— Что для тебя день? — спросил он, все еще усмехаясь.

Ей больше не нужен был сводник, но Каас не знал об этом. В своей наивности он думал, будто Васси — просто еще один мужчина, что попался на их пути, что он будет опустошен и выброшен точно так же, как другие. Каас думал, что понадобится завтра, и наивно играл в смертельную игру.

— Закрой двери, — предложила она. — Останься, если хочешь.

— Остаться? — спросил он, пораженный. — Ты хочешь сказать, я могу посмотреть?

И он смотрел Она знала, что он всегда смотрел через дырочку, которую сам провертел в панели. Иногда она слышала, как; он возится за дверью. Но на этот раз пусть он останется здесь навеки.

Очень осторожно он вынул ключ из замка снаружи, вставил его изнутри и повернул. Едва замок щелкнул, она убила сводника. Он даже не успел обернуться и поглядеть на нее в последний раз. В его казни не было ничего демонстративного: она просто взломала грудную клетку и раздавила легкие. Каас ударился о дверь и соскользнул вниз, проехавшись лицом по деревянной панели.

Васси даже не обернулся, чтобы поглядеть на него. Он хотел смотреть только на Жаклин.

Он приблизился к матрасу, нагнулся и начал развязывать ее локти. Кожа была стерта, веревки задубели от засохшей крови. Он методично распутывал узлы. Он обрел утерянное спокойствие, пришел к пониманию, что в итоге он здесь и нельзя вернуться назад. Он знал, что его дальнейший путь — это проникновение в нее, глубже и глубже.

Освободив ее локти, он занялся запястьями. Теперь она видела над собой не потолок, а его лицо. Голос его был мягким.

— Зачем ты позволила ему делать это?

— Я боялась.

— Чего?

— Двигаться, даже жить. Каждый день… агония.

— Да.

Он слишком хорошо понимал, что выхода нет.

Она почувствовала, как он раздевается рядом с ней, потом целует смуглую кожу ее живота — тела, где она обитала На этой коже лежал отпечаток ее работы; она была натянута и исцарапана.

Он лег рядом, и ощущение его тела не было неприятным.

Жаклин коснулась его головы. Суставы ее затекли, все движения причиняли боль, но она хотела притянуть его лицо к своему. Он появился у нее перед глазами, улыбаясь, и они обменялись поцелуями.

«Боже мой, — подумала она, — мы вместе».

И вместе с этой мыслью воля ее начала формировать плоть. Под его губами черты ее лица растворились, стали красным морем, о котором он мечтал, и омыли его растворившееся лицо. Смешались воды, созданные из мысли и плоти.