Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

Зиновьев сообщал Ленину:

«Пишу под свежим впечатлением одного бывшего здесь вчера очень важного собрания (организаторов коллективов). Совершенно небывалые для Питера настроения! Какая-то “рабочая оппозиция” четвертого сорта с большой примесью махаевщины и густым налетом независимства (профсоюзы). Было человек 1 200. Голоса разделились почти пополам. Речи были отвратительные. Чувство было у меня такое, как, помню, было у Вас, когда Вы зашли ко мне после выступления Вашего на фракции Всероссийского съезда Советов (бенефис Рязанова)».

Только попытавшись таким образом расположить к себе Владимира Ильича, использовав ненавистные ему термины «рабочая оппозиция», «махаевщина», да напомнив об их былой близости, Григорий Евсеевич перешел к основному.

«Сюда, — писал он, — в последнее время Оргбюро направило оппозиционеров (Ханов, Козлов, другие). Но объяснять только этим нельзя. Сыграло большую роль мое долгое отсутствие, но опять-таки объяснять только этим нельзя. Угланов (у которого давно, лет пять, есть синдикалистские настроения) и Комаров (неуравновешенный, но преданный человек, оказался немного типа Мясникова) стали во главе этой оппозиции вместе с т. Хановым, нижегородским махровым “оппозиционером”.

Я уверен, что здесь налицо что-то более глубокое, что это означает симптом крайней опасности. Питер — вернейший барометр. Это предвещает что-то новое и крайне опасное внутри партии. Здесь пока что вполне возможно соглашение (Радек Вам расскажет), но это, вероятно, только заплата ненадолго. И я решил: ввиду крайней важности вопроса я не пойду на соглашение без вас и Политбюро.

Об этом всем нам надо очень и очень поразмышлять вообще. А в частности, надо решить вопрос о моей работе. Если будет часто повторяться мое отсутствие из Питера, такие влияния будут расти в сильной степени. Выход один: либо Коминтерн перенести в Питер, либо мне оставить Петроград и переехать в Москву. Радек, Кун и др., находящиеся здесь, настаивают на первом. Но я боюсь, это не выйдет: 1) Профинтерн в Москве, 2) Связь с Вами для Коминтерна необходима, 3) Иностранцы будут недовольны, ибо они хотят быть в центре, в столице (если они пойдут на это, то нехотя). С другой стороны, я не представляю себе, кто бы мог в Питере заменить меня сейчас в такую трудную полосу. С заместительством выходит плохо. Не любят это рабочие. Не знаю, как быть. Надо будет поставить вопрос на пленуме и решить официально.

Вот такие новости.

То, что Вы говорили нам в последний раз с грозящим кризисом из профсоюзов, увы, подтверждается слишком быстро. Нет более опасной вещи, как эти внутренние опасности.

Буду рад получить от Вас совет и указание.

Привет. Ваш Г. Зиновьев»285.

Только отослав письмо, Григорий Евсеевич сообразил: в нем лишь сетования. Отсутствуют, как было принято, конкретные предложения. И поэтому, не дождавшись ответа, позвонил Ленину по телефону и попросил немедленно «вызвать в Москву (сегодня же обоих членов ЦК (Зиновьева и Комарова)) и обоих кандидатов — Угланова и Милютина для товарищеских переговоров». Владимир Ильич сообщил о том членам ПБ, предупредив, что он — “за”»286. Конечно, Каменев, Сталин и Троцкий дополнили такое, в общем, ни к чему не обязывающее предложение необходимостью «создать комиссию в составе тт. Ленина, Сталина и Молотова с тем, чтобы они приступили к деятельности завтра». Это и стало 21 сентября постановлением ПБ287.

Переговоры комиссии с прибывшими из Петрограда обеими конфликтующими группами — Зиновьевым, заместителем председателя ВСНХ В. П. Милютиным, пребывавшем в те дни в старой столице, А. С. Куклиным, работником ПК и Комаровым с Углановым прошли 22 сентября. Ленин, как и другие члены ПБ, изучил привезенные в Москву стенограммы собрания, состоявшегося 19 сентября, и принятые им резолюции, содержавшие предложение больше не выбирать Зиновьева в Петросовет. Затем Владимир Ильич 22 сентября собственноручно написал «постановление комиссии», которое подписали Сталин и Молотов. Постановление, демонстрировавшее непредвзятость.

«1. Зиновьев, — указало оно, — остается предисполкома Петросовета. В заместители т. Зиновьеву назначаются тт. Смирнов И. Н. (председатель Сиббюро ЦК и Сибревкома, находившийся в Новосибирске — Ю. Ж.) и Васильев Артем. Утвердить в основном список кандидатов в ПК (№ 1) с исключением из него Ханова (парторганизатор Московского района, активный сторонник Угланова — Ю. Ж.) и Аминицкого (член Бюро ПК, сторонник Зорина — Ю. Ж.) и включающий вместо них тт. Смирнова и Куклина. Предложить в секретари ПК Угланова, Москвина (завотделом ПК — Ю. Ж.) и Харитонова (член Пермского губкома — Ю. Ж.). Коминтерн оставить в Москве».

Но после того, как Зиновьев познакомился с постановлением, Ленин, рассмотрев его поправки, на следующий день, 23 сентября, добавил еще два пункта:

«В целях ликвидации создавшихся в Петроградской организации тяжелых условий, тормозящих выполнение очередных задач по хозяйственному строительству, ЦК предлагает дружно провести настоящее постановление на предстоящей парт. конференции, ни в коем случае не допуская сохранения чего-либо схожего с разделением организации на группы. В Сев. — Западное бюро в дополнение к теперешнему его составу (Зиновьев, Угланов, Комаров) ввести Смирнова и одного или трех по выбору с мест с представлением их на утверждение ЦК»288.

Хотя в руководство петроградской партийной организации и были направлены нейтральные — И. Н. Смирнов, М. М. Харитонов, все же Ленин настоял на сохранении Угланова как секретаря ПК. Сохранил, следовательно, и источник конфликта, что заставило Зиновьева возразить всего неделю спустя, 28 сентября.

«Еще раз, — писал он, — настоятельно прошу послать делегацию в Петроград, безусловно необходимо»289.

Только теперь Ленин отказался от прежней мягкости и нейтральности. На следующий день ответил резко: «Товарищ Зиновьев. Мы втроем (Молотов, Сталин и я) обсудили как комиссия ЦК Ваше письмо. По-прежнему не можем согласиться с Вами.

В Москве были крупные принципиальные разногласия, была “оппозиция”, осужденная съездом РКП за уклон, не только московский, а общерусский, с длинной историей этого уклона.

В Питере нет никаких принципиальных разногласий, нет даже уклона к уклону. Нет этого ни у Комарова, ни у Угланова как на X съезде РКП тяжелейшие, то же на съезде металлистов. Не могли эти товарищи так внезапно впасть в уклон. Ни тени фактов мы не видим, доказывающих это.

Есть законное желание большинства быть в большинстве и заменить эту группу, через которую Вы управляли, другою. Люди выросли и уже потому их желание законно.

Не надо их толкать в уклон, говоря о “принципиальном” разногласии. Надо осторожно осуществить идейное руководство, вполне давая новому большинству быть большинством и управляя. Мы уверены, что, захотев этого, Вы вполне достигнете той цели, а “старой группе” поможете переместиться в иной город и освежиться».

К подписи Ленина, и написавшего текст, присоединили свои Сталин