Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

Ощущение власти, собственной значимости, высокого положения в стране наложило отпечаток на личность, манеры и даже выражение лица Андропова.

«Лицо волевое, холодное, губы тонкие, опущенные по краям, — таким запомнил его известный дипломат Олег Алексеевич Гриневский. — Но главное — это прозрачно-голубого, ледяного цвета глаза, кото­рые придавали острую пронзительность его взгляду.

В разговоре с подчиненными держался спокойно, холодно. Мог улыбаться, беседуя с иностранцами. Но взгляд его всегда оставался проницательно-изучающим. Даже когда Андропов смеялся. Такие ледя­ные глаза я видел еще только у одного человека — президента Ирака Саддама Хусейна».

Ходят разговоры о том, что у Андропова была собственная разведка и личная агентура, с которой он встречался на конспира­тивных квартирах. И будто бы эта глубоко законспирированная струк­тура и расчищала Андропову дорогу к власти. Сведений о личной раз­ведке Андропова не обнаружено. Не под силу одному человеку руково­дить целой службой. Но Андропов действительно с некоторыми людьми предпочитал встречаться на конспиративных квартирах комитета госбезопасности в центре Москвы.

Наверное, ему надоедал скучно и казенно обставленный слу­жебный кабинет. Понимал, что кому-то из его собеседников будет не по себе в здании на Лубянке. На конспиративной квартире ничто не мешало разговору, который приобретал более свободный и неофициаль­ный характер. К тому же ему не всегда хотелось, чтобы подчиненные фиксировали, с кем он встречается. А он приглашал пообедать людей, находившихся вне привычного круга общения, — из среды научной и творческой интеллигенции. Таким путем Юрий Владимирович пытался расширить свои представления о настроениях в обществе, формировавшиеся исключительно служебными сводками.

А может быть, чем черт не шутит, Юрий Владимирович и в самом деле хотел ощутить себя настоящим разведчиком, который про­водит вербовочные беседы и получает интересующую его информацию... Во всяком случае, шутки у него стали специфическими. Однажды он позвонил дипломату Олегу Трояновскому:

— Олег Александрович, что же вы исчезли? Приезжайте к нам, посадим вас (председатель КГБ сделал многозначительную паузу), на­поим чаем.

В 1973 году у Андропова появился новый помощник по делам политбюро — Игорь Елисеевич Синицын, сын бывшего сотрудника раз­ведки, но сам — сугубо штатский человек.

— Юрий Владимирович производил тогда впечатление очень крепкого человека, — рассказывал мне Игорь Синицын. — Он каждый день сорок минут занимался гимнастикой. Когда ехал в машине, то не забивался в глубь лимузина, а садился у окна на откидное сиденье. Правда, уже тогда у него на письменном столе стояли два вида соков — клюквенный и лимонный, да еще бутылочка трускавецкой минеральной воды.

Помощники знали, что у председателя барахлят почки, но дер­жался он молодцом. У него был очень напряженный график работы. Он приезжал к девяти утра и уезжал в девять вечера. Днем он час отды­хал, потом обедал и возвращался в свой кабинет, который покидал только для того, чтобы доложить срочные бумаги Брежневу, побывать помещении разведки в Ясеневе или пройти процедуры в больнице, И субботу сидел с одиннадцати до шести вечера и даже в воскресенье днем приезжал на несколько часов. Единственное развлечение, кото­рое он себе позволял, — это ежевечерние прогулки — десять тысяч шагов, как ему приписал личный врач. Когда уходил в отпуск, то две недели проводил в Крыму, а две недели в Минеральных Водах. Предсе­дателя КГБ тяжелая болезнь лишила всех иных человеческих радостей, кроме работы и наслаждения властью.

— Его состояние резко ухудшилось где-то в конце 1979 года, мне кажется, после поездки в Афганистан, — продолжал Синицын. — Он внешне изменился — очень облысела голова, кожа стала желтого цве­та. И рука стала слабой — ее даже опасно было пожимать.

А за пару лет до этого что-то в нем изменилось. Первые годы, по словам Синицына, Юрий Владимирович излагал очень интерес­ные идеи о переустройстве страны, экономики, банковской системы, а потом — как отрезало.

Свои идеи Андропов изложил в восемнадцатистраничной за­писке, которую 8 января 1976 года прислал Брежневу:

«Дорогой Леонид Ильич!

Настоящий документ, подготовленный мною лично, предназнача­ется только для Вас. Если Вы найдете в нем что-либо полезное для дела, буду очень рад, если нет — то прошу считать, что такового в природе не было».

И что же Андропов предлагал сделать? Взять на вооружение большевистскую партийность, строгую организованность и железную дисциплину. Выдвигать на партийную работу не специалистов, а про­фессиональных политических руководителей. А так называемые «дело­вые» люди, писал Андропов, «всякий разговор начинают с чирканья цифири на бумаге. И возникает вопрос: чем же такой руководитель отличается, например, от американского менеджера, для которого дело — это прежде всего расчеты, деньги, а люди — вопрос второсте­пенный, В наших условиях такие «деловые люди» — это деляги...».

Вот и все идеи Юрия Владимировича...

— К каждому заседанию политбюро, — говорил Синицын, — я готовил ему материалы — по всем пунктам повестки дня, чтобы он мог полноценно участвовать в дискуссии. Я очень коротко писал ему, что думаю по каждому из вопросов. И где-то в 1977 году обратил внима­ние на то, что он словно перестал читать мои заметки — раньше они были исчерканы его замечаниями, а теперь возвращались девствен­но-чистыми. Я спросил, что случилось. Он ответил: «Я все читаю, но зачем ты мне это пишешь? Хочешь, чтобы меня из политбюро выгнали?» Он стал бояться высказывать какие-то свежие мысли.

В феврале 1982 года Андропов совершил секретную поездку в Кабул. Считается, что там он тяжело заболел. Афганистан словно мстил за себя. Юрий Владимирович с трудом выздоравливал. А ведь то был самый важный год в его жизни. И остатки здоровья ему были по­зарез необходимы.

Некоторые действующие лица событий того времени полагают, что Андропов пытался ускорить свой приход к власти. Юрий Влади­мирович сам был серьезно болен и боялся, что не дождется, пока Леонид Ильич уступит ему место естественным путем. По мнению сто­ронников этой версии, Андропов пытался скомпрометировать и самого Брежнева, и его окружение. Поэтому Юрий Владимирович позаботился о том, чтобы по стране пошли слухи о коррупции в правящей семье. А слухи эти вертелись вокруг дочери генерального секретаря, Галины Леонидовны Брежневой, чьи любовные похождения и близкие отношения с некоторыми сомнительными персонажами активно обсуждались в ту пору в московском обществе.

Теперь уже известно, что никакого дела Галины Брежневой не существовало, преступной деятельностью она не занималась. Но она действительно была знакома с некоторыми людьми, попавшими в поле зрения правоохранительных органов.

Бывший член политбюро академик Александр Яковлев говорил мне:

— Брежнев побаивался Андропова. И справедливо: Андропов плел против него интриги. Мне известно, что Брежнев несколько раз поручал Суслову его одернуть.

— Какие интриги вы имеете в виду?

— Андропов был трусоватый человек. Он пытался укусить Бреж­нева через семью. Позволил информации, порочащей семью генерально­го секретаря, гулять по стране. Это компрометировало Брежнева...

Возможно ли, что Андропов допустил сознательную утечку ин­формации о темных делишках брежневской семьи, чтобы скомпрометиро­вать Леонида Ильича?

— Андропов был человек страшно осторожный, — считает гене­рал Виктор Иваненко. — Ни на какие опасные мероприятия против выс­шего руководства он бы никогда не пошел. Это не в его характере. Он осаживал ретивых подчиненных, которые призывали активно занять­ся высшими партийными чиновниками. А к Брежневу он и вовсе относился с пиететом.

Старшие члены политбюро звонили Леониду Ильичу напрямую, благо у каждого стоял аппарат связи с генсеком. Андропов этой при­вилегией не пользовался, звонил в приемную, спрашивал, как Леонид Ильич себя чувствует, один ли он — и только после этого просил со­единить. Юрий Владимирович робел перед Брежневым. Однажды он заго­ворил с Брежневым о том, что муж медсестры, которая ухаживает за генеральным секретарем, слишком много болтает, поэтому, может быть, есть смысл сменить медсестру? Между Брежневым Л медсестрой возникли отношения, выходящие за рамки служебных, и об этом стало широко известно.

Брежнев жестко ответил Андропову:

— Знаешь, Юрий, это моя проблема и прошу больше ее никогда не затрагивать.

Об этой беседе стало известно лишь потому, что огорченный Андропов пересказал ее академику Чазову, начальнику 4-го главного управления при Министерстве здравоохранения, объясняя, почему он не смеет вести с генеральным секретарем разговоры на неприятные темы. В эти последние брежневские годы у Андропова было сложное отношение к Леониду Ильичу.