Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

Летом 1977 года Брежнева избрали председателем президиума Верховного Совета СССР. Черненко лежал в больнице, не мог присут­ствовать, очень огорчился из-за этого, прислал письменное поздрав­ление. Брежнев ему ответил 16 июня:

«Дорогой Костя!

С большим волнением я прочел твое поздравление в связи с избранием меня на пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Твои слова в этом поздравлении не могли не тронуть моего сердца, не взволновать меня.

Заседание сессии Верховного Совета прошло хорошо, я бы ска­зал, великолепно. Бесконечные аплодисменты. Особенно бурно было встречено выступление Михаила Андреевича Суслова. После него я вы­ступил с благодарностью и обещал, как солдат, оправдать доверие нашей любимой Родины и нашей великой партии, сделать все, чтобы укрепился мир на земле и развивалось доброе сотрудничество между народами. Мой ответ был принят депутатами очень тепло.

Считай, что ты был среди нас. Остальные дела нормально. Ты не волнуйся. Ну, еще раз говорю: не торопись, в этом необходимости никакой нет. На ближайшее время ты все сделал.

Обнимаю тебя, крепко целую, желаю выздоровления».

Черненко, занимая все более высокие посты в партийной иерархии, сохранял за собой пост руководителя общего отдела, нико­го не подпуская к этой должности. Константин Устинович знал все партийные тайны и секреты, а подпускать к ним другого человека? В последние годы, когда Брежнев чувствовал себя совсем больным, Чер­ненко стал ему особенно нужен. Когда другие помощники приходили к Брежневу с какими-то неотложными вопросами, он раздраженно гово­рил:

— Вечно вы тут со своими проблемами. Вот Костя умеет доло­жить...

И проблемы у них были одинаковые. Оба жаловались на расстройство сна, оба в больших количествах потребляли сильнодей­ствующие снотворные препараты и транквилизаторы, которые расслаб­ляли их до такой степени, что они лишались способности действо­вать. Сначала они не могли уснуть, потом не в состоянии были про­снуться. И выводили себя из этого состояния с помощью не менее сильных и 1Иадривающих препаратов. Это пагубно влияло на память, па мозговую деятельность. Нарастали склеротические явления. А ведь именно блестящая память была самым важным качеством всех крупных политиков.

В последние годы жизни Брежнева роль Черненко невероятно возросла. Никто не мог обратиться к генеральному секретарю через голову Черненко. И получить подпись под нужной бумагой, и погово­рить с Леонидом Ильичом можно было только через Черненко. Он тща­тельно фильтровал информацию, поступающую к Брежневу, определял график работы генерального секретаря. Секретари в приемной генсека были его подчиненными.

Тем не менее едва ли Брежнев готовил его себе на смену. Знал ему цену. Но доверял полностью. Другое дело, что сам Черненко в какой-то момент подумал: «А почему бы и не я?»

ВТОРОЙ ПОСЛЕ БРЕЖНЕВА

Ситуация изменилась, когда 25 января 1982 года умер Михаил Андреевич Суслов, который был секретарем ЦК тридцать пять лет. Пока Суслов сидел на Старой площади, Андропову не было хода на­верх. Суслов не любил Андропова. Впрочем, не любили главного чеки­ста и другие члены политбюро, кроме, пожалуй, министра обороны Дмитрия Федоровича Устинова. Дело даже не в личности Юрия Влади­мировича. Такая должность. За что любить председателя комитета? Сломать чью-то карьеру председатель КГБ мог запросто. Помочь — нет.

А теперь освободился кабинет номер два на пятом этаже в первом подъезде основного здания ЦК КПСС. Все ждали, кто его займет. Брежнев неожиданно для многих выбрал Андропова. Помощник генерального секретаря Александров-Агентов вспоминал, как через день-два после внезапного заболевания Суслова Леонид Ильич отвел его в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал:

— Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его ме­сто перевести в ЦК Андропова. Ведь правда же, Юрка сильнее Чернен­ко — эрудированный, творчески мыслящий человек?

Интересно, почему Брежнев отвел своего помощника в угол? Не хотел, чтобы разговор слышали чужие люди? Предполагал, что и его прослушивают? Кто бы это мог быть? Генерал-полковник Дмитрий Вол­когонов, который после 1991 года был допущен к самым секретным ма­териалам политбюро, уверял, что это делал Черненко, что «в его ка­бинете находилась аппаратура, с помощью которой можно было прослу­шивать разговоры самых высоких чиновников на Старой площади, в том числе и располагавшихся на пятом этаже основного здания ЦК...».

Когда академик Чазов сообщил Брежневу о смерти Михаила Ан­дреевича, генеральный секретарь спокойно сказал:

— Замена ему есть. Лучше Юрия нет никого.

Но Брежнев почему-то медлил с окончательным решением. Ан­дропов переживал, думая, что это интриги Черненко. Академик Чазов даже поинтересовался у Андропова, отчего задержка с переходом на Старую площадь?

— А вы что думаете, меня с радостью ждут в ЦК? — огорченно ответил Андропов. — Кириленко мне однажды сказал — если ты придешь в ЦК, то ты, глядишь, всех нас разгонишь.

Андрей Павлович оказался прав: Андропов, став генеральным секретарем, помня о старых обидах, первым отправил на пенсию Кири­ленко, к тому времени тяжелобольного человека. Впрочем, Андропов был немногим здоровее...

Бывший начальник московского управления КГБ генерал Виктор Алидин вспоминал, что они с Андроповым иногда говорили о плохом здоровье Брежнева.

— Леонид Ильич не может работать в полную силу, он уже ста­вил вопрос об освобождении его от руководящих обязанностей, а за­менить его некем, — заметил однажды Андропов.

— А почему бы вам, Юрий Владимирович, не взять на себя эту роль, у вас большой опыт партийной и государственной работы, — смело сказал своему начальнику Алидин.

— Да, но я слабо знаю работу промышленности, — ответил Юрий Владимирович.

— Думаю, что те, кто сейчас занимается промышленностью в ЦК, навряд ли знают ее больше вас, — возразил Алидин.

Тогда Андропов пересказал генералу разговор Брежнева с бол­гарским лидером Тодором Живковым. Тот приезжал в Москву совето­ваться.

— Я думаю заменить двух членов политбюро болгарской компар­тии в связи с преклонным возрастом и слабой работоспособностью. Как вы на это смотрите, Леонид Ильич? — спросил Живков.

— Я бы этого не делал, — откровенно ответил Брежнев. — Чем они вам мешают? Новые молодые члены политбюро будут создавать бес­покойную обстановку. Зачем вам это?..

Председатель КГБ извлек урок из этого диалога.

— Как видите, нет желания менять обстановку и в нашем по­литбюро, — закончил разговор Андропов.

В начале 1982 года генерал Алидин узнал, что Андропов болен и лежит в Центральной клинической больнице. Хотел навестить его, но охранники сказали, что председатель КГБ плохо себя чувствует. Через некоторое время Андропов вышел на работу, пригласил Виктора Алидина.

Генерал вспоминал: «Мы встретились, обнялись и расцелова­лись. Он рассказал мне, что был в Афганистане, где встречался с местными руководителями. Там тоже принято целоваться при встрече, и он чем-то заразился. В тяжелом состоянии его доставили в Москву. Несколько дней он находился без сознания... Вид Андропова не вну­шал оптимизма. Он выглядел как-то понуро, лицо осело, былой энер­гии как нс бывало».

Предложение перейти на Старую площадь вызвало у Юрия Влади­мировича смешанную реакцию. Он привык к КГБ, боялся лишиться ре­альной власти, потому что официальной должности второго секретаря ЦК в партии не было. А Брежнев не уточнил, каким будет объем его полномочий, действительно ли он хочет, чтобы Андропов заменил Су­слова, или же ему нужен просто еще один секретарь ЦК.

Андропов доверительно сказал Алидину:

— Виктор Иванович, вот мне предлагают идти работать секре­тарем ЦК. Что толку, что я там буду бумаги носить по коридорам? Здесь же я больше пользы принесу.

«Для меня этот разговор был неожиданным, — вспоминал Али­дин. — Я не представлял себе, что у нас когда-нибудь будет другой руководитель. Посочувствовав Юрию Владимировичу, я сказал, что, по-моему, ему не следовало бы принимать такое предложение. Тревога охватила меня. Стало ясно, что между Брежневым и Андроповым залег­ла тень недоверия. По-видимому, генсек не считал его своим будущим преемником. В ЦК была вакантная должность второго секретаря, но Андропову предложили всего лишь секретаря...»

Андропов не мог понять, действительно ли Брежнев нашел в его лице замену Суслову, или же это просто предлог, чтобы убрать его из КГБ? Вдруг Леонид Ильич к нему переменился?

А тут еще проявил неожиданную активность министр иностран­ных дел Андрей Андреевич Громыко. Поздпе-брежневские времена убе­дили Громыко в том, что он не хуже других может руководить стра­ной, а одной внешней политики для него маловато. Он носил не сни­мая почетный значок «50 лет в КПСС», показывая свой солидный пар­тийный стаж.