Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии - Митрополит Иларион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Богоматерь с Младенцем (на престоле, с предстоящими). Фрагмент фрески. XIII в. Церковь Богородицы в Асину, Кипр
Будучи Матерью Христа и в физическом, и в духовном смысле, Дева Мария является одновременно и Матерью Церкви как тела Христова:
И по сей [причине] эта Жена не только духовно, но и по плоти является и Матерью, и Девой. Духовно же — Матерью не Главы нашей, Которая есть Сам Спаситель, от Которого скорее Она Сама родилась духовно, так как все, кто уверовал в Него, среди которых и Она Сама, справедливо именуются «сынами чертога брачного» (Мф. 9:15), но, несомненно, Матерью Его членов, которые суть мы: ибо милосердием Она содействует тому, чтобы в Церкви рождались верные, которые суть члены этой Главы; по плоти же Она воистину Матерь сей Главы. Ибо надлежало, чтобы наша Глава, посредством необычайного чуда, родилась по плоти от Девы, дабы Он показал этим, что Его члены имеют родиться духовно от девы-Церкви. Стало быть, Мария единственная является Девой и Матерью и духовно, и по плоти (sola ergo Maria et spiritu et corpore mater et virgo): и Матерью Христовой, и Девой Христовой. Церковь же во святых, имеющих владеть Царством Божиим, духовно воистину является всецело Матерью Христовой и всецело Девой Христовой; по плоти же — не всецело, но в некоторых — девой Христовой, а в некоторых — Матерью, но не [Матерью] Христовой[627].
Тема рождения Христа от Девы возникает и в молитвах, авторство которых приписывается блаженному Августину. В молитве, обращенной ко Христу, содержатся такие слова:
…Твердо верую и истинно исповедую, что Ты Бог Единородный Иисус Христос для спасения людей, по советам Пресвятой Троицы, воплотился и от Приснодевы Марии наитием Святого Духа зачат стал истинным Человеком, состоящим из разумной души и человеческой плоти; что Ты, по Божеству Единородный Бог, бесстрастный и бессмертный, по неизреченной любви Твоей, какою возлюбил нас, Тот же самый Божий Сын по человечеству соделался страждущим и смертным; что Ты, единый Божий Сын, для спасения человеческого рода на древе крестном изволил претерпеть страдание и смерть, чтобы спасти нас от смерти вечной[628].
В другой молитве под именем блаженного Августина содержится такое обращение к Самой Пресвятой Деве: «Святая и непорочная Дева, Богородица Мария, Матерь Господа нашего Иисуса Христа! Благоволи ходатайствовать за меня пред Тем, Чьим храмом Ты удостоилась соделаться»[629].
Мы видим, что Августин в своих сочинениях «представляет обширную и богатую мариологию»[630], значительно более развитую, чем у отцов IV века. Учение Августина о Богоматеринстве Девы Марии и о Ней как Матери Церкви предвосхищает то развитие, которое мариология получит на Западе после III Вселенского Собора. Именно после этого Собора произойдет повсеместное и быстрое осознание той особой и уникальной роли, которую Матерь Божия играет в жизни Церкви.
Известно, что Августин был приглашен императором Феодосием на III Вселенский Собор, но скончался незадолго до получения приглашения. Епископ Карфагенский Капреол в письме отцам Собора особо упомянет о том, что «послание господина и сына нашего благочестивейшего императора Феодосия… требовало личного присутствия блаженной памяти брата нашего и соепископа Августина», однако «упомянутое послание уже не застало его в живых»[631]. Это показывает, что в африканских Церквах авторитет Августина уже тогда был очень высок. Несомненно, на Соборе он отстаивал бы богоматеринство Марии не менее ревностно, чем делал это в своих сочинениях.
* * *
Главным итогом IV века в отношении развития учения о Деве Марии стало практически повсеместное признание в Церкви и на Востоке, и на Западе догмата о Ее приснодевстве. Попытки оспаривать этот догмат и представлять дело так, будто у Девы Марии после рождения от Нее Христа были другие дети от Иосифа, наталкивались на мощное сопротивление ведущих богословов и заканчивались для мирян резким обличением их заблуждений (как было в случае с Гельвидием), а для епископов лишением их сана (как было в случае с Бонозом).
В связи с практически повсеместным в IV веке признанием учения о том, что Дева осталась таковой и после рождения Христа, по отношению к Ней употреблялся титул «Приснодева».
И на Востоке, и на Западе о Деве Марии говорили как о Матери Божией. При этом в Александрии и Каппадокии использовался термин «Богородица», который в IV веке начал входить во все более широкое употребление. В богословие он проник из богослужения, где использовался, по крайней мере, с III века. Время для богословского осмысления и защиты этого термина настанет в V веке, о чем будет сказано в следующей главе. Однако уже в IV веке Григорий Богослов вывел формулу, которая ляжет в основу православной позиции на III Вселенском Соборе 431 года: «Кто не признает святую Марию Богородицей, тот лишен Божества». А на рубеже IV и V веков блаженный Августин говорил, что «Бог родился от Девы».
О Пресвятой Деве богословы писали по-разному: некоторые (например, Ефрем Сирин) в очень возвышенных тонах, облекая Ее в богатую одежду ветхозаветных образов и метафор, другие делая акцент на Ее человеческих свойствах и немощах (например, Иоанн Златоуст в толкованиях на Евангелия от Матфея и от Иоанна). Но в целом в высказываниях о Деве Марии преобладающей и нормативной стала почтительная и благоговейная тональность.
Учение о рождении Христа от Девы вошло в Символ веры. В изначальном тексте Символа веры I Вселенского Собора 325 года Дева Мария не упоминалась. Однако на II Вселенском Соборе в 381 году Символ был дополнен, и в него вошло это упоминание: «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася». Данный Символ будет оспариваться некоторыми участниками III Собора 431 года, но на IV Соборе 451 года будет окончательно утвержден.
В рамках развития учения о Христе как Новом Адаме в IV веке продолжало развиваться и учение о Марии как Новой Еве: Ее послушанием было исправлено непослушание Евы; Она родила жизнь, тогда как Ева стала причиной смерти.
Развивалось богослужебное почитание Девы Марии, причем возникали даже некоторые крайности, на которые приходилось реагировать богословам (Епифаний Кипрский в «Панарионе»). В частности, в некоторых женских общинах Ее чуть ли не приравнивали к Богу, Ей приносили жертвы.
Предания о детстве Марии, основанные на «Протоевангелии
