Потому что ты мой - Риа Фрай

– Да, – хором откликаются подруги.

А еще лучше в целую жизнь, думает Грейс. И действительно этого хочет. Она откидывает голову на спинку кресла и вместе с остальными прислушивается к шепоту листьев и детским голосам в конце двора. Подруги переговариваются между собой, Фред и Чарли увлечены собственным разговором. Она вспоминает, как пришла сюда с Ноа на барбекю. Ли была тогда в таком приподнятом настроении, щебетала о своем зарождающемся романе, поездке, жизни и всем остальном.

Подавляя скорбь, Грейс отхлебывает еще глоток. Сладкая, холодная жидкость оставляет приторное послевкусие, но помогает успокоить нервы. Закрыв глаза, Грейс крепче прижимает дневник к груди. Мейсон выбегает мимо подруг обратно на улицу и бежит на задний двор играть с другими детьми.

Прошлое

65

Ли

Из комнаты Ли донесся голос Гарри. Всего лишь пробный всхлип, вероятно, между двумя снами, но ей хватило, чтобы вернуться к действительности. Подушка замерла буквально над самым лицом Гарольда, и Ли с прерывистым вздохом положила ее на прикроватный столик. Нет, она не могла так поступить. Она же не убийца.

Ли слезла с кровати. Из отцовского кармана что-то выпало. Подойдя, она увидела скруток банкнот, перехваченный красной резинкой для волос. Забрав деньги, Ли вернулась к себе в комнату. Выкопав в шкафу байкерские ботинки, перевернула сначала один, а потом второй. Ничего. А казалось, ловко спрятала.

Она зашвырнула ботинки обратно в шкаф. Значит, отец у нее подворовывал. Крал деньги, ради которых она столько ишачила, потому что кто-то же должен был содержать ребенка, оплачивать его молочные смеси, подгузники, еду, ипотеку… да все.

Ее затопила ярость. И почему она столько терпела такое отношение к себе? Это ж какой нужно быть тряпкой! Нет чтобы поставить его на место, изменить свою жизнь, она нырнула в бутылку. Алкоголь помогал заглушать боль, которую отец причинял ей все эти годы. Помогал забыть, что он украл единственную настоящую подругу за всю жизнь.

Ли проверила Гарри и вернулась в гостиную. Как ни лезь из кожи вон, этот дом приносит ей одно горе. И так будет всегда. Всю свою жизнь она провела в этих стенах и цепляется за него, потому что с ним связаны воспоминания о матери. Но от матери здесь давно не осталось ни следа.

Глупо.

Ли решительно прошла в отцовскую комнату, где лежала подруга – теперь всего лишь труп. Пусть, пусть отец очнется сам, пусть увидит любимую женщину вот такой: низведенной до куска гниющего мяса. Для него это уже вторая, которую он любил и потерял.

Непрестанная боль. Крушение всех надежд. Мука. Гнев. Горечь. Ненависть. Все это Ли пришлось познать, навлечь на себя ради него и Ширли.

Внезапно что-то шумно полыхнуло, и она вскрикнула. Подушка, оставленная на прикроватном столике, загорелась от свечи, сердитые красные языки пировали на ткани и уже перекинулись на шторы. Ли отшатнулась и крикнула отцу, но тот не шелохнулся. Нужно вытащить его отсюда, пока не загорелся весь дом, но хватит ли сил? Огонь распространялся. Глядя на пламя, Ли поняла: времени мало. Она быстро приняла решение и выбежала из комнаты. Гарри. Нужно было спасти Гарри.

Ли достала брата из колыбельки и прижала его теплое тельце к груди. Малыш знал ее запах. Он доверял ей. Внезапно пришло осознание: Гарри теперь принадлежит ей. Не Ширли. Не отцу.

Ей.

Ли выбежала в заднюю дверь и, усадив малыша в детское автокресло, завела машину и включила обогрев: погода стояла не по-ноябрьски холодная. Проверив, пристегнут ли брат, она бросилась назад в здание. Подъездная дорожка не заканчивалась у фасада, а заворачивала за строение. Никто не мог увидеть Ли. Соседи сидели по домам. Снаружи пока все выглядело вполне обычно, из каминной трубы не валили тучи черного дыма. А из противопожарной сигнализации Ширли вынула батарейки еще несколько месяцев назад, устав от ее вечного бибикания. Та постоянно включалась из-за табачного дыма. Никакая сирена не могла предупредить, что дом охвачен пламенем.

Ли подбежала к своему столу и схватила свидетельство о рождении Гарри. Сунула в карман паспорт Ширли, обе карточки социального обеспечения и бумаги об опекунстве, лежавшие в шкафу с документами. Затем побросала в чемодан детское питание, одежду и все остальное, до чего дошли руки.

Коридор уже затянуло дымом. Пнув горячую дверь, Ли взглянула на отцовскую постель. Ее поглотило пламя, отцовское тело превратилось просто в волну жара. В коридоре запахло паленым. Ли посмотрела на ту сторону постели, где оставила Ширли, и всхлипнула. Потом выбежала из дома и, чихая и пытаясь отдышаться, запрыгнула в машину и на скорости задним ходом вылетела с подъездной дорожки.

Довольно с нее этого дома, этой жизни! Столько лет промучилась. Через считаные минуты все это будет уничтожено.

Отъехав на квартал, Ли расстегнула ремень безопасности и, повернувшись, погладила Гарри по мягкому пушку на макушке. Одежда Ли успела пропахнуть дымом, и она открыла окно, впуская свежий воздух.

– Ты в безопасности, – прошептала Ли. – Мы в безопасности, Гарри.

Она вновь повернулась к малышу и задумчиво посмотрела на его круглое личико, поразительно голубые глаза и розовые губы. Звать этого ребенка отцовским именем, чтобы каждый божий день напоминать себе о старой жизни и о них… ну уж нет! Как удачно, что Гарри носит одну с ней фамилию: Чемберс. Можно будет без проблем выдать себя за его мать. Она и станет ему матерью. Ширли назвала ее опекуном на случай, если с ней самой что-то случится. И все нужные бумаги на руках.

Подавив всхлип, Ли взялась за руль. Может, где-то в глубине души подруга знала, что умрет?

Мелькнула и тут же исчезла мысль о семье Ширли. Что, если эти незнакомые люди попытаются отобрать мальчика, несмотря на распоряжение об опеке? Будут ли они бороться за право растить Гарри, когда узнают о смерти Ширли? Опасность лишиться брата приводила в ужас. Ли была в его жизни с первого дня, ни один суд не смог бы это оспорить.

Она поправила Гарри пристяжной ремень, поцеловала малыша в лоб и поставила на воспроизведение компакт-диск с колыбельной, купленный на распродаже в «Таргет». Затем еще раз объехала квартал и, приостановившись, посмотрела на свой кирпичный домик: из окон еще не вырывались языки пламени, но это было лишь вопросом времени. Вскоре стекла пойдут трещинами, а затем лопнут. В небо устремится чернильный столб дыма, и все здание обрушится и сгорит дотла, не выдержав напора