Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оседлав Ворона, Арсей вскочил на коня и выехал на улицу.
Жеребец взмахнул длинной гривой и легкой рысцой побежал по дороге, выбивая частую дробь копытами.
8
Звенья Веры, Ульяны и Евдокии Быланиной работали рядом, со времени сева соревновались между собой. Договор не писали, — может быть, потому, что под рукой тогда не оказалось бумаги, — но обязательства, которые взяли на себя в письме товарищу Сталину, крепко помнили и боролись за их выполнение.
Девушки в звене Веры были энергичными и трудолюбивыми. Вырвавшись из фашистской неволи, они с жадностью взялись за работу: получив участок, стали любовно ухаживать за ним. Копали землю лопатами, руками выбирали сорные травы, на тачках вывозили в поле удобрения. Работали, часто прихватывая большую долю весенней ночи. Никто никогда не видел их без дела. Сев провели в три дня, пшеницу сеяли перекрестным способом. Всходы выдались дружными, и это еще больше воодушевило молодых колхозниц.
Вера была душой маленького коллектива. Девушки уважали ее за умелое руководство и любили за отзывчивость. До войны Вера окончила девять классов средней школы и собиралась поступить в сельскохозяйственный техникум. Но врачи не советовали ей жить в городе: для ее здоровья необходим был свежий воздух. Вера, однако, не отказалась от своей мечты. Готовясь в техникум, она прочитала много разнообразных книг.
Свои знания теперь Вера передавала подругам. В свободную минуту она рассказывала им все, что знала о земле, о законах природы, о жизни растений и насекомых.
Но не только это сплачивало маленький трудолюбивый коллектив. Вера умела помочь в беде, поддержать, ободрить.
Однажды Катя Ремизова, жизнерадостная девушка, пришла на работу подавленной. Она пробовала шутить, смеяться, но Вера чувствовала, что все это было неискренним. В обеденный перерыв девчата ушли купаться. Катя отказалась под предлогом головной боли. Вера подсела к подруге.
— По нем тоскуешь? — спросила она, обняв Катю за плечи.
— По нем, Веруша, — призналась Катя, и слезы потекли по щекам.
Положив голову на плечо Веры, девушка зарыдала. Вера знала всю ее жизнь. Катя любила хорошего парня. Его призвали в первый день войны, и он еще ни разу не подал о себе весточки. Катя мучительно переживала разлуку. И вот он приснился ей — худой, больной, оборванный. Сон этот испугал ее так, что она долго не могла найти себе места. С нетерпением она ждала встречи с Верой, чтобы поделиться своим горем.
Вера успокоила ее, обещала как-нибудь помочь. Она написала в райком комсомола письмо и просила разыскать бойца — жениха Кати Ремизовой. Прошло немало времени, и ответ с адресом сержанта пришел в Зеленую Балку. В письме сообщалось, что сержант храбро сражается на фронте и за боевые заслуги награжден орденом Красной Звезды. Потом Катя и сама получила от жениха нежное письмо, полное упреков за то, что она ему не пишет.
А через неделю после этого Катя принесла Вере заявление.
— Прошу принять в комсомол, — сказала она твердо. — Хочу работать с вами, с комсомольцами.
Вера взяла заявление.
— Ты что же, хочешь этим отблагодарить комсомол за помощь? — строго спросила Вера. — Если так, то ты ошибаешься — мы не нуждаемся в благодарности.
— Нет, — сказала Катя, — я давно хочу быть комсомолкой. Я давно чувствую, что комсомол стал для меня родным.
Заметно подтянулось звено Ульяны. Разговор о недостатках, когда в бригаду приезжал Потапов, не прошел даром. Придя с собрания, Ульяна молча взялась за лопату. С виду она была, как всегда, спокойна, но внутри все кипело. Слова Арсея возмутили ее до глубины души. Верно, у нее не было индивидуального соревнования: работали все рядком, и мотыги были не отточены — тоже правильно. Но почему же председатель не сказал ей об этом раньше, почему носил за пазухой, а потом вдруг ни с того, ни с сего выставил ее народу на посмешище? Зачем ему нужно было позорить ее?
Ульяна захватила четыре рядка и повела их одна, Женщины по ее примеру взяли по четыре рядка и пошли за звеньевой, не отставая. Это молчаливое решение дало свои результаты: к концу рабочего дня звено Ульяны выполнило полторы нормы — больше, чем какое-либо другое звено в бригаде.
На следующее утро Ульяна проверила мотыги: все оказались отточенными.
— Я думаю, бабы, — сказала она, — нас правильно критиковали. Но я думаю, мы не хуже других, и у нас тоже есть своя гордость! Давайте постараемся, бабы, и тогда с удовольствием послушаем, как запоет Дунька Быланина.
В два дня звено Ульяны дало рекордную выработку: четыре дневные нормы. Оно выровнялось со звеном Евдокии Быланиной.
Евдокия рвала и метала. Она сама работала, как вол, и своим подругам не давала покоя. И все было бы хорошо, если бы Настя Огаркова не ленилась. Как на грех, когда надо было торопиться, та жаловалась то на головную боль, то на ломоту в пояснице. Евдокия убеждала колхозницу, стыдила, ругала — ничто не действовало. По просьбе Евдокии бригадир сделал Насте строгое внушение, но и после этого Настя работала все так же плохо. Чтобы не отстать, женщины каждый день делали за Настю половину ее нормы.
И вот в тот день, когда Арсей, возвращаясь из лесу, медленно ехал верхом на Вороне, думая о предстоящем разборе своего дела в райкоме партии, Евдокия решилась. Она остановила председателя и с раздражением заявила:
— Забирай, председатель, Огаркову, пока я не согрешила! Забирай, и чтоб духу ее в моем звене не было!
Арсей спрыгнул с лошади.
— Что, все плохо работает?
— Да уж хуже некуда!.. То болит, другое ломит — прямо измучила. Забирай, или мы прогоним ее с позором!.
— А может, она и в самом деле больна?
