Судьба вечности - Кей Си Кин

больше всего боли, до сих пор было для него настоящим путешествием. Это урок, который он усваивает с каждым своим шагом.

Однако Рейден, возможно, способен выражать свои чувства и эмоции, когда они обращены в мою сторону, даже лучше, чем это делаю я, но когда речь идет о нем самом… это самое большее, что я когда-либо слышала, и в этом нет полного смысла.

Я нервно стискиваю губы, желая спросить, что происходит у него в голове, не задавая этот вопрос в самый неподобающий момент, но после вечности я понимаю, что идеального времени не будет, и если я хочу помочь, мне нужно направить его.

— Что заставляет тебя так говорить, Рейден? — Спрашиваю я, наклоняя лицо так, что мой подбородок упирается ему в грудь, когда я пытаюсь поднять на него взгляд. Его глаза мгновенно находят мои, тень усмешки трогает его полные губы, когда он замечает разницу в нашем росте, прежде чем мой вопрос, кажется, доходит до его сознания, и он вздыхает. — Ты не обязан, — бормочу я, отступая быстрее, чем думала, что это возможно, но он быстро сжимает меня в объятиях.

— Я в порядке, я просто перевариваю, — говорит он с обнадеживающим блеском в глазах, когда делает глубокий вдох, и на этот раз тяжесть мира не отражается в его выдохе. — Кассиан убил мою мать. — Мои глаза расширяются, а челюсть отвисает, когда удивление наполняет мои вены. Я пытаюсь сформулировать слова, но мой мозг подводит меня. — Все в порядке, я не ищу сочувствия или чего-то в этом роде. Не то чтобы я тоже считал это необходимым, мне просто жаль, потому что я знаю, что ты чувствовала то же самое, что и я сегодня.

— Да, — я прерывисто дышу, его слова крутятся в моей голове. Часть меня чувствует себя виноватой за то, что не спряталась, чтобы оплакать смерть моей матери, но это остается со мной, и я уверена, что с ним будет то же самое. — Мне жаль, Рейден.

— Не нужно. Она это заслужила. Меня больше раздражает то, что Кассиан фактически спас мне жизнь, так что теперь я в полной заднице, потому что буду вынужден вечно жить с тем, что он будет держать это над моей головой, — говорит он со вздохом и драматично закатывает глаза, но мой прищуренный взгляд, должно быть, дает понять, что бы он говорил конкретней. — Она была на волосок от того, чтобы свернуть мне шею. Он спас меня в последнюю минуту. — Его слова становятся тише, правда, стоящая за ними, сгущает воздух, когда гнев скручивается у меня внутри.

— Мне не жаль, что она умерла, — выпаливаю я, съеживаясь от резкости, прежде чем быстро добавляю: — Мне жаль, что она оставила тебя в таком состоянии. — Он кивает, поднимая руку, чтобы обхватить мою щеку и погладить большим пальцем по коже. — И просто чтобы прояснить, — продолжаю я, глядя в его глубокие глаза. — Я бы ничего так не хотела, как воскресить ее из мертвых и собственноручно убить за то, что она даже подумала о том, чтобы поднять на тебя руку.

Мне требуется вся моя сила, чтобы сдержать жестокое рычание, которое угрожает завладеть мной. Я хочу, чтобы он услышал эти слова, но ему не нужно, чтобы я перенаправляла свой гнев на нее вместо этого на него.

— Я не могу решить, что мне нравится больше, когда ты ревнуешь или защищаешь. Оба варианты довольно сексуальны, — размышляет он, и теперь моя очередь закатывать на него глаза, но когда я снова перевожу взгляд на его лицо, его черты становятся напряженными.

— Я начинаю ненавидеть в себе все.

Его слова — быстрый удар в грудь, от которого у меня перехватывает дыхание, когда я опускаю руки, чтобы схватить его за плечи. Я поднимаюсь на цыпочки так высоко, как только могу, пока мы не оказываемся почти лицом к лицу. — Как ты можешь ненавидеть мужчину, которого я люблю? — Хриплю я, правда сквозит в каждом слове, пока я пытаюсь дышать.

— Ты любишь меня? — Его зрачки расширены, руки снова на моей талии, когда он прижимает меня к себе.

— Не заставляй меня жалеть об этих словах, — ворчу я, когда он поднимает меня над землей, кружа нас так сильно, что с моих губ срывается тихий смешок.

— Но ты сказала это, — шепчет он, останавливая нас, когда нежно прижимается своими губами к моим, и я напеваю.

— Да, потому что я это чувствую, — признаюсь я, сдерживая волнение, которое постепенно охватывает мою кожу, оставляя за собой мурашки.

— Что ты чувствуешь? — он настаивает, снова поднимая меня, но на этот раз, усаживая на стол, проскальзывая между моих бедер, обхватывая ладонями мое лицо, уделяя мне все свое внимание, пока я пытаюсь подобрать слова.

Я подумываю перекатиться через стол и броситься к двери, но решаю этого не делать, когда вижу серьезный взгляд в его глазах. Этому мужчине когда-нибудь говорили, что его любят? Его мать могла бы сказать это за несколько мгновений до того, как попыталась убить его, но на самом деле, после всего, что он упомянул о том, что он вампир, это не кажется таким уж вероятным.

Он вырос не в такой среде, как я. У него были роскошь, изобилие и материалистичные вещи. Но это именно то, чем они были; вещи. У меня были мой отец, моя сестра и наша любовь. Это полярные противоположности одной и той же палки. Пытаться угадать жизни друг друга невозможно, но я вижу, что ему от меня нужно. Я чувствую это в своей душе, когда наша связь пульсирует с каждым ударом сердца, которое стучит в моей груди.

— Я ненавидела тебя с самого начала, — признаюсь я, и его щеки впадают, когда он выдыхает. — Слова, которые ты говорил, убеждения, которые у тебя были, — это было все, против чего я выступала. — Я провожу руками по его груди, надеясь показать ему, что связь между нами теперь другая, но несправедливо по отношению к любому из нас забывать, с чего все началось. — Но до этого… — начинаю я, и он хмурится.

— До этого ничего не было. Я увидел тебя в тот день в лесу и повел себя как полный осел, — ворчит он, ненавидя себя за это, и только это смягчает гнев, в котором я, помню, купалась в то время.

— Было. Может быть, пять секунд, но именно те пять секунд. Черт, все, о чем я могла думать, это о том, что кто-то не должен быть таким горячим.

Он закатывает глаза, его