Тёмная Сущность. Том 1 - Ден Нижегородцев

точно. «Левиафан-87МС» — пассажирский вихролёт с тремя комфортабельными каютами, просторной гостиной и баром. Настоящий летающий дворец, моя гордость! Я построил их два, но второй подарил императорской семье. Вы бы разместились там с куда большим комфортом, но, к несчастью, времени нам не дали и пришлось импровизировать. «Феникс» я проектировал совсем для иных целей. Вы уж простите, друзья, за столь стеснённые обстоятельства.

— Ну что вы, Савелий Борисович, — отозвалась Кайра. — Вы поступили храбро, благородно и спасли нас из, казалось бы, безвыходной ситуации. Мы вам очень благодарны. А стеснённые обстоятельства можно немного потерпеть. Правда, Степан Игнатьевич?

— Разумеется, графиня, — кивнул я, стараясь втянуть живот и дышать грудью, чтобы не придавить Аурелию. — Однако мы оставили в карете дробовик, боеприпасы и нашу корзинку с остатками снеди. А мы ведь толком даже не поужинали.

— Вы всё о том же, Степан Игнатьевич, — неодобрительно покачала головой демоница. — А вы знаете, что чревоугодие — это смертный грех? Ваша душа однажды угодит из-за этого в преисподнюю и будет вечность гореть в геенне огненной.

— Очень смешно, Клара Карловна, — пробурчал я, стараясь скрыть раздражение.

— Последуйте примеру лорда Эквиона и немного поспите. Вы же слышали выражение: кто спит, тот ест? Я знаю в Кале один портовый кабак, мы всенепременно туда заглянем по прибытии. Публика там обретается сомнительная, но зато подают потрясающий рыбный суп каудьер и ароматную запеканку из морепродуктов. И ещё там неплохой выбор французского вина. Поверьте, вам понравится.

— Поскорее бы, — произнёс я, невольно сглотнув скопившуюся при упоминании блюд слюну. — И я бы с удовольствием вздремнул, милая графиня, но у нас тут не так много места, как у вас впереди.

— Ой, бросьте, Степан Игнатьевич, — с насмешкой произнесла Кайра, затем обернулась к нам и её глаза озорно блеснули. — Будто вы против того, что на ваших коленях сидит такая очаровательная юная особа. Вы, верно, в вашем возрасте о таком и мечтать не смели.

— Действительно, — пробурчала Эллисандра, метнув в мою сторону хмурый взгляд.

— Клара Карловна… — робко пробормотала Аурелия, залившись румянцем до самых ушей. — Что вы такое говорите?

— Простите, милая сударыня, не сдержалась, — ответила демоница с лёгкой ухмылкой. — Уверена, почтенный Степан Игнатьевич не позволит себе ничего лишнего.

— Боюсь, как бы я во сне случайно не раздавил своим животом Анастасию Александровну, — проворчал я, виновато улыбнувшись девушке.

— Всё хорошо, Степан Игнатьевич, вы меня не раздавите, — поспешила она заверить, поправляя складки смявшегося платья. — Мне вполне комфортно и уютно. Надеюсь, я не слишком тяжёлая?

— Что вы, милая, совсем нет, — в свою очередь заверил я, чувствуя, как её тепло проникает даже через мою плотную одежду. — Вы почти невесомая, даже удивительно.

В салоне вихролёта повисла неловкая пауза. Аурелия, зардевшись, скромно мне улыбнулась и вновь устремила взгляд сквозь стеклянный купол. Темнота постепенно окутывала горизонт, поглощая последние отблески дня. Лишь далёкие огни внизу мерцали, словно упавшие с неба звёзды.

Эллисандра сверлила меня угрюмым взором, в её светло-серых глазах вспыхивали недобрые искры. Поймав мой взгляд, она с явным намерением мне досадить томно прильнула к груди Эквиона, крепче обвив руками его шею, и демонстративно отвернулась. Я понимал, как тяжело ей давалось это показное спокойствие — внутри неё бушевала буря. Благоразумие, к счастью, побеждало ревность или то странное, одной ей ведомое чувство, что она испытывала ко мне.

Если откровенно, я никогда всерьёз не пытался разгадать её истинное отношение к моей скромной персоне. Прежде мне было плевать на её мысли и чувства, а в этот момент я невольно задумался. Порой казалось, Эллис испытывала ко мне некую извращённую форму страсти, а после моего предложения руки и сердца к этому добавилось чувство собственничества. Но чаще всего в её глазах и ауре читалась неприкрытая ненависть. В том, что она сможет когда-нибудь меня полюбить, я крайне сомневался, особенно учитывая обстоятельства нашего знакомства.

Однако Эллисандра научилась приспосабливаться, извлекая максимальную выгоду даже из своего жалкого положения рабыни. Её необыкновенная красота и расчётливый ум служили ей верными помощниками в этом искусстве. Я надеялся, что врождённое честолюбие и моё обещание возвысить её после свадьбы станут достаточным основанием для того, чтобы она продолжала играть отведённую ей роль до конца. А большего мне от неё и не требовалось.

Эквион как будто действительно погрузился в сон, убаюканный мерным гулом механизмов и плавным покачиванием вихролёта, который словно плыл по тихим водам. Голова белокурого элле откинулась на спинку кресла, напряжённые морщины на лице разгладились, и он тихонько сопел, изредка вздрагивая, будто видел во сне что-то неспокойное.

Спустя некоторое время всеобщего молчания князь Милославский, окончательно пришедший в себя от постигшего его несчастья, принялся с воодушевлением рассказывать о лётных достоинствах своего аппарата. Он погружался в неведомые мне технические дебри, сыпля незнакомыми терминами и увлечённо описывая принципы работы механизмов.

Я прикрыл глаза, стараясь отбросить тревожные мысли. И сосредоточился на тех светлых чувствах, что дарила близость Аурелии. Её аура больше не пугала меня. Напротив, она окутывала приятным, успокаивающим теплом, словно мягкое одеяло. Я сам не заметил, как погрузился в глубокий сон.

В нём я вновь оказался в своей прошлой человеческой жизни, но этот сон разительно отличался от всех предыдущих видений. Я бродил по летнему лесу тёплым солнечным днём вместе с маленькой Веселиной. Мы собирали грибы и ягоды, и я объяснял дочке, какие из них можно есть, а какие ядовитые. Она с пониманием кивала и улыбалась безмятежной детской улыбкой, заставляя моё сердце тонуть во всепоглощающем счастье. Её смех звенел в воздухе, словно колокольчик, а лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, освещали её милое личико, казавшееся воистину ангельским.

В этом сне время словно остановилось. Каждый миг был таким чистым и настоящим, что я забыл обо всём на свете, включая богиню Тьмы и Луны. Осталась только она — моя маленькая Веселина, и этот волшебный момент, который навсегда останется в глубинах моей памяти.

* * *

— Нокс! — сквозь сон я ощутил, как чьи-то пальцы настойчиво трясут моё плечо. — Нокс, проснись немедленно!

Я с трудом разлепил веки и, преодолевая боль в затёкшей шее, повернул голову. Попытка приподняться замерла, толком не начавшись — на моём левом плече притулилась мирно спавшая Аурелия. Повернув голову направо, я увидел встревоженное лицо Эллисандры.

— Нокс, — её шепот едва коснулся моего уха.