Трудно отпустить - Кристи Бромберг

тебя работу по дому и даже дам тебе двадцатку. Покажи отцу, на что ты способен.

Когда у Финча забирают шайбу, мы мчимся назад, чтобы помочь Катцену.

Уитерс пересекает каток и перехватывает передачу. Мы тут же меняем направление.

И так уже пятьдесят минут.

У нас устали ноги. Легкие горят от учащенного дыхания.

Нам нужно оставаться сосредоточенными.

Никаких упущенных передач. Никаких толчков, перерастающих в драку.

Нам нужно сосредоточиться.

Мы должны победить.

Я должен победить.

Передача за передачей мы продвигаемся по льду. Уитерс делает пас мне. Я Хеффнеру.

Хеффнер снова отдает шайбу мне.

Взгляд на часы.

Время уходит.

Нам нужно забить.

Ни шума.

Ни толпы.

Ни давления.

Только я и вратарь соперников.

Шайба и сетка ворот.

Джон рядом со мной подначивает сделать удар.

Подначивает показать, на что я способен.

Глава 74. Деккер

– Десять. Девять. Восемь, – начинают обратный отсчет фанаты «Лесорубов».

– Семь. Шесть. Пять, – отсчет до момента, когда они выиграют первый Кубок Стэнли.

– Четыре. Три. Два, – отсчет до момента, когда детская мечта двадцати мужчин воплотится в жизнь.

– Один.

На арене воцаряется хаос.

Мужчины на льду возбуждены даже больше. Они наваливаются друг на друга в исступленном восторге.

Оцепеневшая, я стою возле своего места на среднем ряду, шокированно прикрыв рот руками.

Они сделали это.

И правда сделали.

Я не могу отвести от Хантера взгляд, когда он подкатывается к краю арены, с той стороны, где расположена ложа, в которой устроились его родители. Он указывает на будку, в которой в своем кресле сидит Джон. Мне не нужно видеть лица Хантера, чтобы понять, что по его щекам текут слезы восторга, облегчения и всех тех чувств, что между ними.

Он выиграл для брата Кубок Стэнли. Единственное обещание, которое он мог выполнить… и выполнил.

Я даже не осознаю, что плачу, смотря, как Хантер оглядывает арену. Его губы двигаются, когда он отсчитывает выкрашенные на стенах номера, пока не находит зону, в которой сижу я. Ему требуется секунда, чтобы отыскать меня, но я никогда не забуду взгляд, который он на меня бросает.

– Мы сделали это, – произносит он одними губами, а я лишь могу кивнуть и смотреть, как он сияет в этот момент своей жизни.

Товарищи по команде и журналисты, что окружают его, вынуждают Хантера отвлечься, но мое сердце переполнено.

Я переключаю внимание на кабинку, в которой расположилась семья Хантера. К тому месту, куда этим вечером рискнула посмотреть несколько раз. К мужчине, что стоит, грозно скрестив руки на груди, но сжимает в ладони салфетку, чтобы промокнуть глаза.

Моя злость не утихла. Не думаю, что когда-нибудь найду в себе силы простить его за годы агонии, которую испытывал Хантер по милости собственного отца. Возможно, другая бы простила и забыла.

Но не я.

Но в какое положение это нас ставит? Я защищаю мужчину, которого люблю, а его отец наконец сделал шаг вперед, хотя так долго отказывался сдвинуться с места?

Я не уверена, как расценивать его появление на арене сегодня вечером. Пока спускаюсь к краю катка, в голове раз за разом повторяется одна и та же мысль. Он приехал. Сделал первый шаг. Он плакал, смотря, как один из его сыновей достигает вершины в спорте и выполняет обещание, которое дал брату-близнецу.

Может, мои слова достигли цели.

Может, это что-то изменит.

Время покажет.

Я спускаюсь к краю катка, потому что хочу оказаться ближе к Хантеру. Ближе к мужчине, которого люблю.

Когда я подбираюсь так близко, как только возможно, пока телевизионщики подготавливают все для вручения кубка, Хантер скользит ко мне.

– Ты, – кричит он и указывает на меня, забираясь на скамейку запасных, чтобы оказаться выше защитной перегородки. – Пропустите ее, – говорит он фанатам, которые кричат в попытке завладеть его вниманием.

Им требуется какое-то время, чтобы понять, о чем он просит. И тогда я оказываюсь на местах прямо возле скамейки запасных. Я забираюсь на сиденье, чтобы оказаться достаточно высоко для того, чтобы Хантер заключил меня в объятия. Он дарит мне полный ликования поцелуй.

– Мы сделали это, Декк! Мы, черт возьми, сделали это!

Он тянется к задней части штанов, в которые, очевидно, что-то заправил, вытаскивает шапочку с логотипом «Лесорубов» и натягивает ее мне на голову.

Я смеюсь, запрокинув голову, но от этого шапочка начинает сползать, и мне приходится придержать ее рукой.

– А тебе идет, – кричит Хантер, чтобы перекрыть шум толпы.

– Я так тобой горжусь, – говорю я, снова целуя его. – А теперь иди и отпразднуй это с командой.

Не отводя от меня взгляда, Хантер слезает со скамьи. Глупая ухмылка на его лице подсказывает, что ему все еще трудно осознать происходящее.

– Я тебя люблю, – произносит он одними губами.

– А я тебя больше, – отвечаю я, но мои слова тонут в реве толпы, потому что в этот момент на лед выносят Кубок Стэнли.

Глава 75. Хантер

Отец:

Поздравляю.

Я смотрю на только что полученное сообщение, а потом на другой конец комнаты, где у стены с телефоном в руках стоит мой отец. Его взгляд прикован ко мне.

Я жду очередной порции критики. Еще одного уведомления о сообщении, в котором он говорит мне, что я сделал не так или что мог бы сделать лучше. Я ожидаю, что на меня с ревом обрушится негатив, с которым я жил всю свою жизнь.

Но отец больше ничего не отправляет, ничего не говорит. Только кивает, но этот кивок говорит больше, чем я мог бы желать. Этот кивок говорит то, что я так долго хотел услышать. И теперь, когда я не нуждаюсь в этом жесте, он, возможно, станет еще более ценным.

Но это возвращает меня в прошлое. Мне сложно вспомнить то время, когда ничего не могло затмить то хорошее, что уже произошло.

Но я так и не получаю нового сообщения.

И не знаю, что чувствовать по этому поводу. Облегчение. Озадаченность. Неуверенность. Растерянность. Я думал, что одно из этих чувств выйдет на первый план, но я так долго не ощущал к отцу ничего, кроме стыда и гнева, что теперь даже не знаю, что делать.

К тому же он стоит в другом конце комнаты и смотрит на меня, не в состоянии произнести отправленное слово вслух.

Мне следовало бы разозлиться. Ожидать от него большего… но я давно перестал на это надеяться.

И что теперь? Как мне себя вести?

В то время как тело Джона покрыто реальными шрамами,