Вацлав Нижинский. Новатор и любовник - Ричард Бакл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как строгие англичане, пуритане и консерваторы, знакомые только с выступлениями отдельных звезд в мюзик-холлах, воспримут Русский балет? Как отнесутся к экзотическому репертуару Фокина в мире Киплинга и Элгара (У.С. Гилберт умер в прошлом месяце), в мире, который три года назад был шокирован обнаженными фигурами работы молодого Эпштейна на здании Британской медицинской ассоциации на Стрэнде? Дягилев обладал достаточным опытом, чтобы не воспринимать восторженных леди Рипон и ее дочь как типичных представителей английской публики. Он знал, что Карсавину, Павлову, Кякшт и Преображенскую встречали бурными аплодисментами в мюзик-холлах, но они там танцевали фрагменты старого классического репертуара и, следовательно, не слишком отличались от Аделины Жене, неизменной любимицы зрителей в течение многих лет. Чтобы избежать риска, Дягилев не включил в лондонский репертуар ни одного балета Стравинского. Репетировать «Жар-птицу» у него просто не было времени. Он мог привезти «Петрушку», но не сделал этого, решив для начала испытать лондонцев «варварской» русской музыкой к «Князю Игорю», «Клеопатре» и «Шехеразаде». У него были все основания быть уверенным в «Павильоне Армиды», «Сильфидах», «Карнавале» и «Призраке розы». «Нарцисса» и «Садко» тоже не взяли.
Во время первого лондонского сезона балет будет чередоваться с итальянской оперой, и шесть из его шестнадцати представлений будет проходить совместно с оперной труппой, так, например, «Pagliacci»[205] будут предшествовать «Карнавалу», «Призраку розы» и «Князю Игорю» (24 июня), «Сильфидам» и «Армиде» (30 июня) и «Сильфидам», «Призраку» и «Князю Игорю» (3 июля); «II Segreto di Susanna»[206] будет вставлен между «Клеопатрой» и «Карнавалом» (И июля) или между «Сильфидами» и «Клеопатрой» (17 июля) или же будет предшествовать «Шехеразаде», «Призраку» и «Князю Игорю» (26 июля). «Сильфиды» будут показаны десять раз, «Князь Игорь» — восемь, «Армида» — семь, «Карнавал» и «Шехеразада» — по шесть раз, «Призрак розы» — пять и «Клеопатра» — четыре.
Генеральная репетиция должна была состояться днем во вторник 20 июня, и Дягилев пригласил на нее немногочисленных друзей, но костюмеров задержал чиновник иммиграционной службы в Фолкстоне, а Дягилев получил телеграмму, где спрашивалось, может ли он гарантировать, что они покинут страну после окончания гастролей. Директор «Ковент-Гарден» телеграфировал, что он дает гарантию, но пока никто не мог рассортировать сложные костюмы, головные уборы, обувь, украшения и прочие аксессуары, и небольшая группа зрителей разошлась, предоставив артистам репетировать без сценических костюмов. Чиновник иммиграционной службы, несомненно, остерегался русских террористов и революционеров. (Пятый конгресс социал-демократов при участии Ленина состоялся в Лондоне четырьмя годами раньше.)
Гастроли дягилевского балета открылись в «Ковент-Гарден» 21 июня в среду программой, включавшей «Павильон Армиды», «Карнавал» и «Князя Игоря». В «Павильоне» конечно же танцевали Карсавина, Нижинский и Больм. Эльза Билль стала первой Коломбиной, которую англичане увидели в «Карнавале» в паре с Нижинским — Арлекином и с Фокиной, Шоллар, Нижинской, Больмом и Чекетти в их прежних ролях Киарины, Эстреллы, Бабочки, Пьеро и Панталоне, партию Флорестана исполнил Семенов, а Эвсебия — Иван Кусов, только что присоединившийся к труппе в Париже в качестве premier danseur de caractere [207] (он исполнил роль пьяного купца в «Петрушке»). В «Князе Игоре», как и во время первой постановки два года назад, Больм, Федорова и Розай вели соответственно воинов, девушек и юношей, а новенькая, Анна Гачевская, исполнила партию Первой пленницы. Петренко и Запорожец пели партии Кончаковны и хана Кончака, как и в Париже, Исаченко заменил Смирнова в роли Владимира, Игоря низвели до бессловесного персонажа. По воспоминаниям Дягилева, труппа имела «огромный успех, но во время плясок из „Князя Игоря“ половина публики ушла. По крайней мере сотня старых дам, покрытых бриллиантами, как иконы, проходила мимо меня с написанном на лицах отвращением. Прибежал директор, крича: „Вы скомпрометировали ваш великолепный дебют этим варварским ужасом, который поместили в конце, — это не танцы, это прыжки дикарей!“»[208]
На следующий день произошло событие, затмившее потрясающий триумф русских, — состоялась коронация Георга V, и в «Ковент-Гарден» не было представлений.
Дягилев из Лондона Астрюку в Париж, 23 июня 1911 года:
«Сообщаю о беспримерном триумфе… публика неописуемо нарядная. Лондон открыл для себя Нижинского и тепло приветствовал Карсавину, Билль, Фокина, Черепнина».
Русские действительно стали открытием для британских зрителей. В четверг 22 июня появилась первая заметка о дягилевском балете в «Таймс»:
«Уже несколько лет очевидно, что русские — лучшие танцоры в мире… Они отличаются точностью ритма, словно сами творят этот ритм, а не подгоняют к нему свои движения… Что касается мадам Карсавиной, нет слов, которые могли бы описать ее танец; и в то же время лицо ее настолько выразительно, что забываешь о ее ногах. Мистер Нижинский, возможно, не столь совершенно воплощает идеал Фидия, как мистер Мордкин, но обладает еще более уверенной техникой, а его прыжки не только чрезвычайно высоки, но и приземления в „родную стихию“ рассчитаны столь совершенно, что каждый прыжок вызывает исступленный восторг… „Карнавал“ Шумана представляет собой безграничную радость от начала до конца, не было ни минуты, где с музыкой обходились бы без полного понимания… Мистер Нижинский невероятно виртуозно исполнил номер под названием „Паганини“, а то удивительное место, где седьмая доминанта в ми-бемоле возникает с помощью искусного использования педали, танцор достигает эффекта абсолютного совершенства, внезапно сев, поджав под себя ноги… В целом постановка принадлежит к числу наиболее художественных произведений, какие когда-либо видела сцена».
В субботу 24 июня, через два дня после коронации, русская труппа показала свою вторую программу и впервые в Англии исполнила «Призрак розы». Один из критиков описал балет как «сон о совершенной красоте, слишком быстро окончившийся». В «Карнавале» вместо того, чтобы надеть цветные брюки, застегнутые выше лодыжки, в которых обычно выступали Фокин и Леонтьев и которые Дягилев заставил надеть Нижинского из опасения шокировать англичан, танцор вернулся к своим привычным трико с рисунком из ромбов, и «Таймс» отметила, что его
