Генри VII - Милла Коскинен

Ро высказывает предположение, что Фрайон всегда был агентом леди Маргарет, и она отозвала его, когда он понадобился ей дома. Фрайон действительно сбежал от Тюдора, но, насколько известно, в 1490-х годах он работал на короля Франции. В принципе, он мог и совмещать работу и на короля, и на герцогиню, но создаётся впечатление, что из Англии он улизнул чисто по меркантильным соображениям — налоги не любили платить и в пятнадцатом веке.

Сохранилось одно письмо герцогини от 1495 года, в котором она просит папу признать её подопечного правомочным претендентом на английский престол. В нём она много пишет об истории Иоаса, который был спасён своей тётушкой. Она не пишет прямо, что эта история — история её племянника Ричарда, но параллель совершенно очевидна. И она может быть правдой.

Молине, бургундский хронист, пишет что-то в этом роде. Но ничего и никогда не утверждалось конкретно. Как и не писалось конкретно, чьим «племянником» был принц Ричард:

J’ay veu haulte princesse D’Yorck de grant renom,

De Bourgoigne duchesse, Marguerite avoit nom,

Perdre par dures glaves Ses frères, son mari,

Ses nepveux, l’ung esclaves, L’aultre estainct et péri[122].

Двери герцогини всегда были открыты для тех, кто бежал от Генри VII — и после Босуорта, и после Стока. Она хорошо знала Брамптона. И была тесно связана с Португалией через родню мужа. Брамптон мог ждать в Брюгге, чем закончится экспедиция Дублинского короля, прежде чем увезти принца Ричарда в Португалию, где тот был в почти полной безопасности, хотя сам Брамптон никогда ни словечком не обмолвился о своём знакомстве с герцогиней Маргарет.

В 1488 году герцогиня вела какие-то секретные переговоры с Джеймсом IV Шотландским. Осенью к шотландскому двору от неё отправилось весьма своеобразное посольство, целых 42 человека, все — беглые йоркисты, и Ловелл в их числе (да-да, именно тогда ему и была выписана охранная грамота). Переписка между Бургундией и Шотландией стала регулярной, король Джеймс даровал охранную грамоту всем, прибывающим в Шотландию «по их делу». С 1489 года корреспонденцию перевозил Роланд Робинсон, йоркист из Дарема, и с того же года леди Маргарет начала при его помощи получать известия из Ирландии через Шотландию. В 1490-м году, за год до появления в Ирландии красивого юноши в богатых одеждах, герцогиня начала активно распространять слухи, что принц Ричард Шрюсбери жив.

Всё это происходила в атмосфере чрезвычайной секретности, почти ничего не доверялось бумаге, ничего не заявлялось официально. Именно так герцогиня Маргарет раздавала неимущим фермерам зерно в Эно — тщательно скрывая, кто является благодетелем.

Король и заговоры

Не смотря на то, что движение в пользу Дублинского короля, то есть молодого графа Уорвика/Ламберта Симнелла особой массовости в пределах Англии не показало, слишком очевидное несоответствие в описаниях коронованного в Дублине мальчика и попавшего к Генри VII в плен дюжего юноши (не говоря о «простого ума» молодом человеке, сидевшем в Тауэре) не могло не привести к тому, что внешние политические соперники власти английского короля попытаются использовать этот образ ещё раз. И действительно, в самом конце 1489 года Шарль VIII Французский начал переговоры с неким Джоном Тейлором, служившим ещё Джорджу герцогу Кларенсу, о финансировании нового предприятия, которое должно было притянуть во Францию йоркистов, намеренных свергнуть Генри VII любой ценой — даже ценой собственной жизни.

Относительно этого йоркистского движения нужно иметь в виду, что оно не было чем-то единым и движимым единой целью. Вовсе нет.

Во-первых, свое влияние на симпатии и антипатии «старой», политической и экономической йоркистской элиты, имела региональная политика нового режима. Например, в какой-то момент отсутствие графа Уорвика и несовершеннолетие молодого Бэкингема привело к вакууму власти в западных областях центральных графств Англии. Этот вакуум был заполнен как энергичным продвижением своих людей графом Дерби, так и реабилитацией Уильяма Беркли, который, в свою очередь, продвигал своих людей, преданных именно ему. С другой стороны, недоверие короля к таким могущественным в регионе лордам, как сэр Симон де Монфор, шериф Лестершира и Уорвикшира, оттолкнуло их прямехонько в объятия оппозиции. Свою роль сыграло и возвращение на английскую политическую арену графа Оксфорда — да ещё и на первых ролях. Естественно, от кого-то власть перетекла в его руки, и это заставило потерявших власть желать возвращения к власти йоркистов.

То есть, эта часть симпатизирующих оппозиции руководствовалась простыми и предсказуемыми «шкурными» интересами, и управлять ею было легко и просто. Хотя иногда в «управлять» как раз входило намеренное притеснение именно с целью оттолкнуть от режима некоторых деятелей, сделать их этими действиями оппозиционерами, и, в конечном итоге, либо избавиться от них раз и навсегда, либо подорвать их положение и власть раз и навсегда.

Но было ещё и «во-вторых» — а именно, феномен идеологической преданности определенной партии. Именно он сыграл свою роль в те времена, когда новой властью были именно Йорки, которым, не смотря на все усилия осыпать милостями потесненных ланкастерианцев, приручить их не удалось — те предпочли полунищую жизнь в изгнании и риск гибели за свои убеждения. Сам граф Оксфорд тому примером. Теперь Колесо Фортуны сделало поворот, и перед выбором встали уже йоркисты.

В истории заговоров этой группы довольно интересно дело сэра Роберта Чэмберлейна и Ричарда Вайта в январе 1491 года. Интересно оно тем, что судьба вовлеченных в него и развитие событий известны неплохо, но вот что именно задумали эти джентльмены, можно только гадать. Их обвинили в попытке спровоцировать войну против Генри VII, не больше и не меньше. Сам-то сэр Роберт был ещё в компании с Эдвардом IV, когда тому пришлось искать убежище во Фландрии, так что при новой власти он сидел, связанный бондами, в своих владениях в Чертси, и, по-видимому, для короля известие о том, что престарелый ветеран что-то там делает для французского короля, было громом среди ясного неба. Сведения пришли к нему после того, как Чэмберлейн, оба его сына, Ральф и Эдвард, Вайтс и ещё несколько человек пытались бежать из Англии во Фландрию через Харлпул, и, будучи обнаруженными, укрылись в церкви св. Катберта в Дареме.

Генри VII отправил разбираться с этой загадкой сэра Эдварда Пикеринга с сотней (!) всадников, приказав вытащить всю компанию из убежища и быстро привезти в Лондон со всеми предосторожностями. Епископом Дарема был тогда Джон Шервуд, назначенный на должность Ричардом III, и, кстати, хорошо знакомый с доктором Арджентайном, который был личным лекарем «принцев из Башни». Король