Очень хотелось солнца - Мария Александровна Аверина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что делать! – Голос Егора по-прежнему звучал ровно и не выражал ничего: ни сожаления, ни гнева, ни радости. Ровным счетом ничего, словно он говорил о табуретке, папке или ручке, которые отслужили свой срок и их пора выбросить. – Жизнь так повернулась, что мы больше не можем ее держать…
Опять «мы»… Это «мы» нервировало, заставляло спрашивать себя: а отдает ли он себе отчет в том, что на самом деле происходит?
Я окончательно разволновался. Рассказы о пьющем дачном стороже, над которым, видимо, потешался весь их поселок, и который вечно что-нибудь «проворонивал», терял, сжигал или топил, были дежурными анекдотами, перемежающими Егоровы голливудские «сказки».
– Погоди, Егор! Погоди…
Я представил себе надушенную, холеную, выкупанную в специальном шампуне, расчесанную тремя разными расческами, привыкшую спать на постели в ногах у Нелли и воротящую нос от вырезки с рынка Фанни в холодной будке на улице… В компании с вечно пьяным сторожем… Бррр… Нет!
– Скажи, вам принципиально отдать собаку именно в сторожку на дачу?
– Нет. Совсем нет. Просто больше некуда. Ее не берет никто из знакомых.
– Тогда… Тогда, если ты не возражаешь, я заберу ее себе.
– Нет, не возражаю.
– А Нелли… Она не будет возражать?
– Нет, не будет.
– Ты это точно знаешь?
– Совершенно точно.
Мы разговаривали так, будто я собирался вывезти стол, стул или швейную машинку, и это безразличие тона Егора отчего-то особенно обжигало.
– Тогда скажи, пожалуйста, когда я могу за ней приехать?
– Да хоть завтра.
– Хорошо. Я могу приехать часам к десяти, потом надо будет встречать поезд приятеля.
– Да не вопрос, – все так же безучастно согласился Егор.
– Я обязательно буду.
– Хорошо.
Я помолчал, что-то не давало мне положить трубку.
– Ты обещаешь мне, что заберу ее именно я и она не поедет ни в какой поселок ни к какому сторожу?
– Ну конечно, Вадим Петрович, какой разговор!
Тем не менее я проворочался всю ночь. Около семи утра не выдержал, встал… Заранее заказал такси на девять, договорился, что обратно поеду с собакой, и до приезда машины метался по квартире, сам себя пугая тем, что Фанни увезут раньше, чем я за ней приеду.
– Егор, я выезжаю.
– Да, я вас жду!
Не скрою, когда я буквально взлетел на второй этаж, сердце мое замерло.
Дверь в квартиру была открыта нараспашку, какие-то два дюжих молодца, запинаясь о Фанни, вытаскивали и грузили в лифт чемоданы и баулы.
Дверь в спальню тоже была открыта, ящики комода беспорядочно выдвинуты, шторы закинуты на подоконник… По-видимому, Нелли в квартире уже не было, потому что собака сидела в коридоре без всякого банта и беспрестанно крутила головой – и когда проходили грузчики, и когда мимо, не обращая на нее никакого внимания, промелькнул Егор.
Завидев меня, она с радостным лаем бросилась на лестницу, закинула мне лапы на плечи и умыла лицо горячим шершавым языком.
– Фанни, хорошая моя Фанни! Собирайся, поедем…
Но она еще не понимала. Бросилась в кухню, где уселся пить кофе Егор, чтобы сообщить ему, что пришел я. И снова в недоумении застыла – мне это было хорошо видно из прихожей, – тот даже не обернулся на ее зовущий лай.
– Егор!
– А, вы приехали… Сейчас.
Фанни затрясла было своим шариком, но Егор, все так же не глядя на нее, встал и пошел мне навстречу.
– Тут где-то была сумка… Я вам соберу ее миски, шампуни, расчески… Черт-те что, все съехало со своих мест, ничего не могу найти…
– Да ты не морочься, – мне было неприятно тут находиться, и я хотел как можно скорее покончить с этим делом. – Ты дай мне ошейник, поводок и намордник. Меня там машина ждет. Остальное либо потом, либо я сам куплю…
– А, да. Ну хорошо. – Егор как-то очень легко согласился, ему явно не хотелось со всем этим возиться.
Он вышел в прихожую, посторонился, пропуская очередную партию каких-то чемоданов, выносимых из гостиной, при виде которых брезгливо поморщился, открыл шкаф… Фанни зацокала коготками по полу, решив, что Егор собирается с ней на прогулку.
– Да стой ты! – с досадой рявкнул вдруг на нее Егор, и она осела на задние лапы и замерла.
Егор застегнул на ней ошейник, защелкнул карабин поводка и протянул другой конец мне.
– Вот, берите… Да, и намордник. Наденете в машине. Сами справитесь?
Я заколебался. Фанни тревожно закрутила головой, не понимая, что происходит.
– Понял. Сейчас! – Егор расправил ремешки и нагнулся над Фанни. – Стой, не крутись! – все больше раздражаясь, прикрикнул, втискивая ее морду в тесный кожаный решетчатый мешочек.
Фанни легла, уронив кудлатую голову на лапы, и только два ее огромных глаза поверх намордника из-под кудрявого чуба смотрели тоскливо и горестно.
– Пойдем, Фанни?
Она с изумлением взглянула на меня, словно хотела спросить: «Как? Куда?»
И впрямь, для нее это было в новинку – я никогда не гулял с ней один, лишь изредка вечерами сопровождая их с Егором в двух-трех кругах вокруг дома.
– Пойдем, Фанни, пойдем!
Но собака упрямо лежала на полу, не желая сдвигаться с места.
– Хорошо, возьму тебя на руки, – решил я и протянул руку Егору. – Что ж… звони, когда… – хотел сказать «когда все это минует», и… как-то не выговорилось…
Егор вяло пожал мне руку, в этот момент дюжие молодцы дружно отрапортовали: «Мы все».
– Я вам что-то должен? – обернулся к ним Егор.
– Нет. Все уплачено, – сообщили они и затопали вниз по лестнице.
Я нагнулся, чтобы поднять припавшую всем телом к полу Фанни.
– Давайте я вам помогу, что ли, – вдруг сказал Егор.
Он тоже нагнулся, привычно взвалил тяжелую тушку собаки себе на руки и передал мне.
Фанни сжалась, заскулила, сорвалась с моих рук и вдруг сама переступила порог и потянула к лифту.
– Это она просто еще не гуляла, – нехотя сообщил Егор.
– Хорошо, мы доедем, и я обязательно ее выведу. И покормлю.
Почему-то я подумал, что кормить ее тут тоже уже не стали.
Я шагнул вслед за бобтейлом к лифту, нажал кнопку. Обернулся.
Егор улыбнулся.
– Любка уехала, – вдруг ответил он на мой незаданный вопрос. – Куда-то к себе на Алтай. И вчера там вышла замуж.
Лифт подошел. Двери открылись. Фанни понуро вошла внутрь.
– Ты сам-то чего хотел? – наконец смог выговорить я.
– А я не знаю, – еще раз улыбнулся Егор и шагнул назад в квартиру.
Я вошел в лифт, двери закрылись.
Фанни, съежившись, сидела, плотно вдавившись задом в угол.
– Ничего, детка, не кручинься. Поверь, у меня тебе точно будет лучше, чем на даче в сторожке.
Мы вышли из подъезда, Фанни остановилась, зашевелила носом, глубоко вбирая в себя мартовские запахи, покрутила головой, потянула поводок на газон, присела.
Встала, встряхнулась и покорно пошла за мной к машине.
Пропустив ее на заднее сиденье, я сел рядом, захлопнул дверцу. Машина тронулась.
Фанни легла, положила мне голову на колени, и всю дорогу я тихо-тихо ее гладил.
