Очень хотелось солнца - Мария Александровна Аверина

– Не перебивай! Я только сосредоточился…

– И как всегда не на том, на чем надо! – снова парировала Любка.

– Пашка, уйми ты ее, – захохотал Егор.

– А я-то че, – забурчал было музыкант и тут же осекся, поняв, что сказал что-то не то.

Вечер еще только начался, а обстановка уже явно накалилась. Острое чувство неловкости не покидало меня. С чего бы это? Ведь я – только сторонний наблюдатель чужих непростых отношений, не я заблудился в их хитроумных перипетиях, не я создал эту сложную комбинацию «ненужных связей, дружб ненужных», не моей волей сегодня под одной крышей сведены зачем-то такие разные женщины… Почему же мне так мучительно и душно? Тем более, похоже, кроме меня, никто больше такого острого неудобства и не испытывает!

Я смотрел на Нелли – она была хрустально спокойна, ее чистые и ясные глаза не выражали ровным счетом ничего. Музыкант, который, видимо, по специальному уговору на этот вечер был назначен на роль Любкиного парня, исполнял ее без особой охоты, явно не усердствовал и предпочитал прятаться за свою гитару. И никакой неловкостью был точно не обременен. Егор улыбался не переставая, не меняя выражения лица ни на минуту, и я никак не мог понять, чем вызвана такая неадекватная, неподдельная радость – ведь сейчас он ходил буквально по лезвию ножа: Любкин своевольный характер явно был малоуправляем и мог в любую секунду обрушить всю хилую «легенду» этого новогоднего торжества, похоронив под обломками и семью, и его самого.

И только сидящий поодаль большой молчаливый тезка, казалось, все воспринимал именно так же, как и я. Он, не дожидаясь никаких тостов, коротко прихлебывая коньяк, медленно переводил тяжелый взгляд с Егора на Пашу, с Любки – на Нелли, с Нелли – на Егора и снова на Любку. Время от времени мы с ним коротко переглядывались, в остальном он если даже и участвовал в разговоре, то отделывался короткими, малозначащими общими фразами, соблюдая полный нейтралитет и не размениваясь на намеки.

– Ну вот, – Егор скорчил комическую мину. – Теперь я забыл, что хотел сказать… Останетесь все без тоста.

Он уже собирался выпить, но тут, чтобы хоть немного разрядить обстановку, инициативу на себя взял я.

– Скажу тост! Мне положено! Мы со старым годом, как говорится, уже натура уходящая, – пошутил я довольно неловко. – Поэтому кому, как не мне?

– Ну почему же! – стрельнула в меня глазами Любка. – Вы еще очень ничего. Как говорится, кому что нравится…

Ее просто невозможно было сбить с курса, попавшая на прицел Нелли была обречена.

Можно было и огрызнуться, но еще больше обострять не хотелось. И потому сделал вид, что не услышал подтекста.

– Год, который мы провожаем, триста шестьдесят пять дней назад тоже был новым. И тот, который наступит, через триста шестьдесят пять быстрых или долгих – как кому нравится! – дней тоже станет старым. А за ним будет еще один – и он постареет. И каждый из этих годов – это мы сами, мы, которые проживали каждый из этих трехсот шестидесяти пяти дней. Провожая старый год, мы провожаем самих себя такими, какими были в каждую секунду, минуту, в каждый час его течения. Часть нас самих становится прошлым. Давайте же с уважением и любовью проводим себя такими, какими мы были, оставив прошлому все неприятности и проблемы, и через два часа встретим самих себя новыми и обязательно счастливыми!

Как ни старался я уйти от двусмысленности, у меня не получилось. Сама ситуация вкладывала в каждое сказанное слово не подразумеваемые мной обертона.

Я повернул голову: гигант Вадим буравил меня заинтересованным взглядом. Неожиданно он приподнялся и первым протянул мне свой бокал.

Музыкант достаточно равнодушно отдал дань ритуалу и снова начал наигрывать какую-то мелодию. Егор с энтузиазмом приложил свой бокал к моему и залпом выпил. Я повернулся к Нелли – она протянула хрупкую руку, бокалы отзвонили положенным звоном.

Любка, все так же грея в руках рюмку, в упор смотрела на меня, отчего создалось впечатление, что я ей все-таки не нравлюсь.

– Хороший тост! – вдруг заявила она.

– Оп-па! – откликнулся музыкант. – Вадим Петрович, а вам, однако, повезло! Вы прошли фейсконтроль!

Любка гневно сверкнула на него глазами.

– Вадим Петрович, между прочим, подал прекрасную идею! Часть, и значительная часть меня самой, сейчас, прямо у вас на глазах, становится прошлым, – Любка, не скрываясь, в упор смотрела в глаза Егору, отчего сцена приобрела еще более неприличный характер. – С уважением и любовью провожаю эту часть в прошлый год, оставляю с ней все неприятности и проблемы… И буду теперь новой! И обязательно счастливой!

Она махом опрокинула в себя водку.

– Сибирячка! – восхищенно пробормотал Паша, немедленно исполнив на гитаре туш.

Под садящимся Егором беспокойно заскрипел стул. Гигант, не торопясь, отхлебнул из бокала. Нелли, по-прежнему хрустально-прозрачная, прекрасная, отрешенная, пустыми, ничего не выражающими глазами смотрела перед собой.

– По высоким, по стаканам Jim Beam, – тихонечко запела Любка, и Паша тут же подхватил мелодию. – В губы целоваться неприятно – герпес достал…

Мелодия песенки словно капала в мозг, разъедая его, как кислота. Не знаю, как другим, мне было просто невыносимо! Я проклинал себя за то, что не остался дома, сам себе говорил, что надо бы уехать, пока еще ходит метро, и сам осознавал, что это невозможно, что в данной сложившейся ситуации это будет выглядеть как мальчишество, поза, вызов. Я был обречен досмотреть это шоу до конца, и оттого, что впереди еще такая длинная новогодняя ночь, меня обуяла тоска.

– А под звездами на крыше тепло вполне. Может, сходим погуляем, шагнем вперед…

Напевая, Любка встала, легкой, танцующей походкой подошла к окну, отодвинула штору.

За окном шел крупный, мягкий, неторопливый снег.

– Слушайте, а давайте правда пойдем погуляем? Что мы будем делать эти два часа до Нового года? «Иронию судьбы» лично я знаю наизусть!

Предложение было неожиданным, повисла недоуменная пауза, но вдруг идею подхватил Егор:

– Да! Мне как раз надо погулять с Фанни, чтобы она уже не беспокоила нас до утра.

– Смотрите, какой снег! В снежки поиграем! Его там уже достаточно насыпало!

Гигант перевел взгляд на меня, и мы оба молча решили, что даем на это мероприятие свое добро – невыносимо было сидеть в этой душной атмосфере назревающего скандала.

– Пожалуй, и правда можно пройтись! – сказал я. – Проветримся.

– Кто как, а я пошла одеваться! Паша, жду тебя в коридоре!

– А я-то че? – удивился музыкант.

Никто не обратил внимания на Любкину фразу – а зря! Надо было! И прежде всего это надо было сделать мне. И воспользоваться прогулкой, чтобы уже не возвращаться сюда и не наблюдать все то, что последовало в дальнейшем.

Но! Задним умом мы все крепки! В ту минуту я просто был рад тому, что иду на воздух, в этот