Монах - Майя Зинченко

– Не по-настоящему, конечно. А так, как мы фехтовали во время тренировок, только немного серьезнее. Но поединок есть поединок. Если я решу, что ты совсем ни на что не годишься, то мы продолжим обучение. Кстати, ты избавился от того недоразумения, которое по не опытности называл шпагой? Она была ужасна.

– Согласен, в прошлый раз ушлый гном меня обманул. У них совсем нет совести.

– Это торговля, - пожал плечами Рихтер. - Из века в век ее принципы не меняются. Покажи-ка, что там у тебя?

Клемент протянул ему оружие рукоятью вперед. При виде его нового приобретения Рихтер прыснул от смеха.

– Что на этот раз не так?

– Тебя снова надули.

– Почему? - расстроился монах. - На вид она очень даже нечего.

– Жалкая подделка под стиль двухсотлетней давности. Если твоя железка выдержит пару боев, я буду удивлен.

– Пускай она железка, пускай жалкая… Только не сломай мне ее. Она стоит как породистый жеребец.

– Ничего не обещаю, - пожал плечами Рихтер и встал в стойку. - Защищайся!

Он сделал молниеносный выпад, Клемент едва успел отскочить в сторону. Монах отбросил в сторону плащ и одновременно парировал удар. Уроки Рихтера не прошли даром. Монах пытался сделать все от него зависящее, но его могущественный учитель всегда оказывался на шаг впереди. Эта была игра, монах знал, что его щадят. Если бы Рихтер захотел, то расправился бы с ним в мгновение ока.

Со Смертью невозможно сражаться на равных, и чтобы ты не делал, ты всегда останешься в проигрыше. Они с самого начала взяли быстрый темп, и уже через десять минут Клемент тяжело дышал. Шпага Рихтера мелькала перед его глазами, пару раз оказываясь в опасной близости от его груди. Клемент извернулся и, выхватив кинжал, попытался левой рукой достать Рихтера, но тот с легкостью ушел от удара.

– Замечательно, ты применил - таки грязный прием, - с удовольствием сказал Смерть. - Правильно, на войне все средства хороши. - Он шагнул в сторону и отвесил монаху увесистый пинок чуть ниже спины. - И это средство тоже.

Клемент потерял равновесие и едва не разбил себе нос о мостовую.

– Надо было захватить с собой арбалет… - проворчал он, поднимаясь. - Я понял, из меня негодный боец. Может, прекратим это недоразумение?

– Нет-нет, я только начал получать от него удовольствие. Ты так забавно двигаешься… Словно муха в варенье. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не держал руку под этим углом? - спросил он с досадой. - Ты оставляешь незащищенным живот. К тому же… - он сделал шаг вперед и резким движением выбил шпагу из рук Клемента, - тебя легко разоружить.

– Я плохо фехтую, согласен, - монах с вздохом поднял оружие. - Поэтому я лучше подсыплю своему врагу яда. Смерть не столь зрелищная, но эффективная. И очень мучительная.

– О, действие некоторых ядов, особенно тех, которые изготовляются на юге, бывает весьма зрелищным. Без содрогания смотреть на это нельзя. Поверь, даже я не могу смотреть, хотя уж мне-то точно приходиться, - шутливый тон, которым Смерть произнес эти слова, никак не вязался с его серьезным видом.

Клемент внимательно посмотрел на него.

– Что-то не так? - спросил Рихтер.

– Я бы хотел понять тебя. Что ты есть на самом деле?

– Э… Прости, но сейчас я сам тебя не понимаю.

– Мы никогда не говорили об этом, но…

– Значит, не стоит и начинать, - перебил его Смерть.

– Нет, я должен получить ответ, - монах покачал головой. - Это важно для нас обоих. Раньше ты был просто человеком, жил по одним законам, но все изменилось, и ты стал тем, кем стал. Что ты чувствуешь, всякий раз заглядывая людям в глаза?

– Ты спрашиваешь меня об этом, потому что в недалеком будущем тебе предстоит много убийств? Хочешь морально подготовиться, заранее побывав в чужой шкуре? Примереть костюм Смерти, вдруг он окажется неудобным, да?

– Не только. Еще я хочу отблагодарить тебя за науку. Это возможно сделать лишь разделив твои страдания.

– Интересно, каким образом? - у Рихтера сразу испортилось настроение. - То, что у меня твориться вот здесь, - он постучал себя по груди, - не опишешь словами. Ты первый, кто поинтересовался, что чувствует Смерть. Обычно всех заботит только их собственное жалкое существование, которое уже ничем не продлить. Они мечтают об отсрочке, молятся Свету и Тьме, но поздно. В этом мы с ними схожи. Бывает, что я тоже молюсь, но Тот, Кто Наверху ничего не решает, - он вздохнул. - Уж кому это знать, как не мне. Если довелось стать Смертью, значит такова судьба. Но никто не думает, а каково мне, всякий раз забирать мятущееся души, пронизанные липким страхом? Люди только на первый взгляд разные, а на самом деле они похожи друг на друга как водяные капли. В их глазах нет ничего кроме ужаса и малой толики удивления. Очень редко, когда попадаются иные эмоции.

– Людей страшит страх перед неизвестностью.

– Чепуха! - воскликнул Рихтер. - Покажи мне хоть одного взрослого человека, который бы не знал, чем завершиться его жизненный путь? Люди прекрасно осведомлены об этом. Каждый, кто родился - умрет. Это неизменно. И что в таком случае ты называешь неизвестностью? Ха!

– Я имею в виду не физическое умирание, а то, что будет за ним.

– А вот меньше бы грешили, меньше бы и боялись. Всякий, кто заслышит мои шаги, начинает припоминать совершенные им дурные поступки. А их много, есть что вспомнить на досуге… Сразу приходит раскаяние, будто бы раскаяние может спасти их ничтожные души. - Он сжал кулаки.

– Рихтер, не надо сердиться. Успокойся, пожалуйста.

– Ты сам первый начал! Нечего было меня спрашивать. - Рихтер устало опустился на парапет. - В звездах на небе, похожих на маленькие серебряные гвоздики, намного больше смысла, чем в моем предназначении. Зачем я вообще нужен? А, может быть, ты знаешь? Знаешь, но молчишь. От тебя всего можно ожидать, любой неожиданности. - Смерть замолчал, и медленно сняв перчатку, пригладил волосы.

Клемент подошел и опустился на парапет рядом с ним.

– Мне больно видеть твои мучения. Ничего не могу с собой поделать. Если бы мое сердце могло вместить весь мир, я бы сделал это.

– Как будто тебе своих мучений мало, - проворчал Рихтер. - И откуда только такие как ты берутся? Сплошное противоречие, а не человек. Ошибка природы, не иначе.

– Когда я вспоминаю Свет, ты тут же раздражаешься. Ты не любишь монахов, да? Они лгут, утверждая, что делают добро, лезут без спросу в душу…

– Вот-вот, прямо как ты сейчас.

– …хотя на самом деле твое самочувствие их не волнует. После их ухода на душе вместо светлого ясного чувства остаются грязные пятна. Но ведь ты же знаешь, что я не таков. Я искренен. Если хочешь, можешь рассказать мне о том, что тебя изводит. Ведь дело не в людях, чьи души ты забираешь. Здесь что-то иное.