Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн

в первый раз совершила путешествие в своё сознание, он рассказал мне о том, что его разум находится там же, где и тело, а это значит, что он сейчас находится за пределами стен. Но я также вспоминаю, как однажды проникла в его сознание и очутилась в прошлом — сначала вместе с Бронвен, а затем в его покоях.

Недоумение затмевает мою обеспокоенность, а точнее встаёт с ней в один ряд.

— Когда я сплю, мой разум отражает мои сны. А когда бодрствую, он привязан к реальности.

— Значит… — я облизываю губы, — тебе снится бухта или ты действительно подверг себя опасности ради свидания на берегу?

Один из уголков его губ взлетает вверх.

— Я превратился в дым. Мне нельзя навредить в этом обличье.

Я, вероятно, должна успокоиться, но почему-то не могу этого сделать.

— Мои стражники охраняют периметр, а в море бушуют штормовые ветра. Ни один фейри в здравом — или не в здравом — уме, не рискнёт выйти в Южное море.

Водная гладь у меня за спиной выглядит гладкой, как зеркало.

— Путешествуя у себя в сознании, мы можем выключать не только людей, но и окружающую действительность. И даже изменять время суток.

Он кивает на звёзды, которые не должны были ещё взойти над настоящим Люсом.

— Ты клянешься, что тебе не угрожает опасность?

— Клянусь.

Когда я всё ещё не иду в его сторону, он начинает идти ко мне, медленными, но уверенными шагами. Его глаза пристально смотрят на губу, которую я нервно пожёвываю.

«Фэллон, любовь моя, мы в безопасности».

Он берёт меня за запястья и заставляет меня обхватить его шею руками, после чего приближает ко мне своё лицо и высвобождает мою губу с помощью ужасно томного поцелуя.

«Я боюсь не за себя, Лор».

«Я не рискую потерять ещё одного ворона, но рискую потерять разум, если не получу тебя прямо сейчас».

Сжав мои бёдра, он приподнимает меня.

Я обхватываю его ногами за талию, и упираюсь в него щиколотками, чтобы не соскользнуть вниз. Я, конечно, не рискую упасть, ведь он так крепко держит меня за попу, что даже если бы я попыталась высвободиться, я бы ни смогла этого сделать. Да и зачем мне, ради святого Котла, пытаться это сделать? Кроме объятий Лора во всём мире нет такого места, где я хотела бы сейчас находиться.

Он целует меня в изгиб шеи, а затем начинает посасывать мою кожу. Останется ли на моей плоти след от его губ, когда я очнусь от этого необычного сна?

— Суша или море, птичка?

— Ч-что? — говорю я на выдохе.

Он припадает губами к моему уху и произносит:

— Где бы ты хотела, чтобы я тебя взял? В море или лучше уложить тебя на песок?

— Удиви меня.

Я чувствую, как его губы изгибаются рядом с моей кожей, и когда он делает шаг в сторону моря, его член начинает покачиваться, касаясь моей влажной промежности. Когда он заходит в воду по щиколотки, он разворачивается, встаёт на колени и кладёт меня на влажный песок. А затем я чувствую его полураскрытые губы на своей груди. Мягкие-мягкие они медленно целуют меня, заставляя бледно-розовую ареолу сморщиться, а сосок затвердеть так, что он угрожает проткнуть его язык.

Мое сердцебиение ускоряется, когда он переводит взгляд на мою другую грудь.

«Больно?»

Это поразительно, но он запомнил тот факт, что моя грудь никогда не была источником моего наслаждения.

Он упирается на предплечья и говорит:

— Я ничего не забываю, Behach Éan. Если хочешь, я могу перестать уделять внимание твоим прекрасным грудям.

— Нет.

Несмотря на то, что я вряд ли смогу от этого кончить, как это, по всей видимости, может делать Сиб, нельзя сказать, что мне не нравится это ощущение.

Лор пристально изучает мои глаза — мои мысли — словно хочет быть абсолютно уверен в том, что я согласилась не только ради того, чтобы сделать ему приятно.

Я запускаю руку в его волосы и притягиваю его лицо к другой своей груди, скармливая её ему. Пальцы на всех моих конечностях подворачиваются, когда он втягивает ртом мой сосок и проводит по нему зубами, после чего начинает ласкать языком.

«Это слишком. Слишком здорово. Чёрт. Вообще-то это…»

Мои вены начинает покалывать, после чего живот, а за ним и всё моё нутро, сжимаются.

Балансируя на одной руке, он проводит другой рукой вдоль всего моего тела, точно скульптор, придающий нужную форму глине, а затем разводит мои ноги в стороны основанием ладони, раздвигает пальцами мои губы и без колебаний вводит свой длинный палец внутрь меня.

Сдавленный крик вырывается из моего горла, спина выгибается. Лор прижимает меня к песку своей большой ладонью, и яростно обводит языком мой сосок так, что обе мои груди затвердевают, хотя он занимается только одной из них. Он отпускает меня, издав громкий хлопок, который вызывает во всём моём теле покалывание, которое затем перерастает в дрожь, когда он начинает лениво двигать пальцем туда-сюда.

Не сводя с меня глаз, он улыбается мне коварной улыбкой, и начинает скользить губами вниз по ложбинке между моими рёбрами в сторону пупка, а затем проходится по моим кудрявым волоскам. Как только он достигает моего лобка, он отрывает лицо от моего тела, достаёт палец из моей пульсирующей разгоряченной плоти и демонстрирует мне, с огромным самодовольством, как сияет его кожа.

Снова обратив на меня свой взгляд, он кладёт палец, покрытый моими соками, себе в рот и начинает посасывать его.

«Как же я изголодался по твоему сладкому вкусу, моя дорогая пара».

Когда я вижу то, как он вкушает меня, и слышу пьянящий стон, который вырывается из его груди, мои щёки вспыхивают огнём, что заставляет уголки его губ подняться ещё выше.

Облизав свой палец дочиста, он откидывается назад и начинает погружаться в воду до тех пор, пока его длинное тело удобно не устраивается на песке. После этого он подцепляет руками мои ноги и разводит их широко в стороны.

— Я думала, что ты хотел…

Он опускает голову и медленно проводит по мне языком, захлопнув дверь, отделяющую рот от моего разума.

«Что, по-твоему, я хотел, Behach Éan?»

«Я думала…»

Он снова меня облизывает.

«Я думала…»

Он опять касается моего набухшего бугорка, и я перестаю думать.

Лор усмехается, что только усиливает ощущения, нарастающие внутри меня. Избавив мои лёгкие от нескольких стонов, он переносит вес на локти и отрывает свои губы от моей промежности.

— Что ты думала?

Я моргаю, глядя на небо,