Семейство Доддов за границей - Чарльз Ливер

Если бъ у меня съ мистриссъ Д. отношенія были лучше, мы могли бы обсудить вопросъ объ этомъ бракѣ основательнѣе и «конфиденціальнѣе», какъ выражаются въ парламентѣ; но министерство наше такъ разногласно, что мы рѣдко держимъ совѣщанія, да и тѣ кончаются не добромъ. Все это плоды нашего свѣтскаго путешествія. Дома насъ связывали хозяйственныя дѣла: мы по-неволѣ жили въ единодушіи; а эта бродяжническая жизнь, въ которой все притворно, вымышленно и ненатурально, изгоняетъ всякое согласіе и довѣріе.

Теперь я разсказалъ вамъ все по правдѣ: не пользуйтесь же моею откровенностью, не давайте совѣтовъ, потому-что они для меня всего несноснѣе въ жизни. Развѣ только идіотъ не замѣчаетъ самъ своихъ промаховъ и ошибокъ; но знать и избѣгать — разныя вещи. Не-уже-ли вы думаете, я не вижу своей неразсчетливости, слабости, безпечности, раздражительности, и такъ далѣе? Знаю все это лучше, нежели кто-нибудь, знаю лучше вашего; мучусь этимъ, потому-что чувствую себя неисправимымъ. Исправиться — дожидайтесь! Знаете ли, когда человѣкъ перестаетъ танцовать? когда ноги отказываются ходить. Вотъ вамъ и вся житейская философія. Мы становимся, какъ говорится, разсудительнѣе, не по доброй волѣ, повѣрьте.

Вложу это письмо въ пакетъ, посылаемый Моррису; онъ перешлетъ черезъ посольство. Позвольте же еще разъ напомнить вамъ о нашей надобности въ деньгахъ и пршмите увѣреніе въ покорнѣйшей моей преданности.

Кенни Дж. Доддъ.

P. S. Адресуйте мнѣ «черезъ Фрейбургъ въ замокъ Вольфенфельзъ».

ПИСЬМО IX

Бетти Коппъ къ мистриссъ Сусаннъ О'ши, въ домъ цирюльника, въ Броффѣ.

Хотѣла писать вамъ на той недѣлѣ, а не могла потому: была въ разстройствѣ, какъ и слѣдуетъ: что одна дѣвка середи чужихъ, отъ своихъ мѣстъ далеко, и посовѣтовать некому. Пріѣхали суды ужь недѣли двѣ, съ визитомъ къ старику, который отецъ жениху миссъ Мери Анны. И здѣсь большой старый домъ, двѣ капли воды острогъ въ нашемъ городѣ; одна разница: темнѣй, да съ каждаго угла по крыльцу. И небель не новѣй: тамъ клокъ виситъ, тугъ клокъ виситъ, все оборвано; старый столъ да диванъ, кирпичами набитъ, да деревянныхъ стула съ четыре, на которые по лѣстницѣ взлѣзай, вотъ тебѣ и все. Ѣшь, пей тоже самое. Говядину въ супѣ сварятъ, а потомъ вынутъ, вмѣсто жареной подаютъ съ огурцами нарѣзанными съ масломъ — это тебѣ соусъ. Хороша ѣда! Потомъ еще телятина съ малиной вареною да съ грибами — потому, они всего въ ѣду суютъ, что у нихъ подъ руками есть. Ну пуще всего у нихъ, любимое — салатъ изъ картофели, тоже въ такомъ маслѣ, какъ огурцы. Теперича, тарелку его съѣмши, мистриссъ Шусанна, такъ себя тяжело чувствуешь, что, кажется домъ гори, съ мѣста не встанешь. Потому и порядокъ заведенъ: кончили обѣдъ, сидимъ кофій пьемъ, и два часа ужь прислуги отъ насъ не требуется никакой. И правду надо сказать, нигдѣ прислугѣ такого дурнаго житья нѣтъ, какъ у насъ въ Ирландіи; а только я слышу, что всѣ оттуда сами бѣгутъ, а то написала бы въ газеты объ этомъ, что васъ какъ свиней держатъ; картофель, да картофель круглый годъ — что, развѣ неправда? И жалованье вамъ дается такое, мизерное.

А надобно то сказать, Шусанна, что досыта наѣмшись человѣкъ мягче становится, и сердце сносливѣе. Это на себѣ испробовала. Теперича, какъ пообѣдаю хорошенько, больше могу спускать брани, чѣмъ бывало прежде: слушаю, да вздыхаю только. Одначе не объ этомъ хотѣла писать, а про свое расположеніе, и къ кому чувствую. Не сердчайте за то, мистриссъ Шусанна. Не позабыла вашей пользительной науки, какъ мужчинамъ вѣрить. То ваша правда, что они измѣнщики, и пальца имъ въ ротъ не клади. Одначе ко всему привыкаешь. На сколько тепереча такихъ штукъ наглядѣлась, какихъ у насъ на своихъ мѣстахъ и въ заводѣ не было. Ужь правда, поживешь на свѣтѣ, всего увидишь. Вотъ, хоть бы къ слову сказать, не больно бы вамъ понравилось, какъ Мери Анна съ молодымъ барономъ обходится. Прежде, бывало, съ дохтуромъ Бельтономъ одна не останется. А теперича ихъ встрѣчаемъ всегда, ходятъ по парку одни вмѣстѣ въ самыхъ-то безлюдныхъ мѣстахъ. Какъ пойду съ Ѳадеемъ, они ужь тамъ. Мало того, милая: нажаловалась еще наша барышня на меня барынѣ, та и начала мнѣ рацѣю читать, какъ не слѣдуетъ съ мужчиной по парку одной ходить.

— А развѣ ваша дочка не то же дѣлаетъ? говорю: или ужь все дурное только про однихъ насъ говорится?

— Что жь, говоритъ, развѣ замужъ выходить по твоему дурное?

— Иной разъ и дурное, говорю, да такъ на нее посмотрѣла: «понимай, молъ, какъ знаешь».

— Ахъ, ты негодная! говоритъ: я тебя въ ту субботу изъ службы своей прогоню.

— Да я, говорю, ныньче же сама отъ васъ отхожу.

Ежели бы, Шусанна, посмотрѣли вы на нее, какъ я сказала эти слова! Вѣдь она знаетъ, что ей безъ меня обойдтиться никакъ нельзя. Ровно ничего тебѣ но иностранному сама пиликнуть не умѣетъ; значитъ я у нея выхожу переводчица, ея словамъ, для всей другой прислуги. Вѣдь я, не въ похвальбу сказать, такъ на всякихъ языкахъ отмахиваю: нѣту никакой разности, что пофранцузскому я говорю, что понѣмецкому — все, какъ есть, одно выходитъ.

Только пришла въ свою горницу, а Мери Анна за мною.

— Какія вы глупости дѣлаете, Бетти; говоритъ, а сама кладетъ руку мнѣ на плечо.

— Что жь, говорю: — коли я глупа, такъ есть у насъ еще поглупѣе меня.

— Нѣтъ, я хочу сказать, не совѣстно ли ссориться съ мама? говоритъ:- мама была всегда такъ добра, такъ ласкова съ вами, такъ любила васъ.

Я съ-разу поняла, Шусанна, чѣмъ тутъ пахнетъ; оттого ни слова не говорю, а знай-себѣ укладываю свои животы.

— Я увѣрена, говоритъ она: — что вы не бросите ее на чужой сторонѣ.

— Не вѣкъ вмѣстѣ жить, говорю я.

— А ваше одинокое и безпомощное положеніе? говоритъ она.

— Есть люди, которые не бросятъ меня въ потерянномъ видѣ, говорю я; и сказала ей, что Ѳадей Гецлеръ «предлагалъ мнѣ свою руку и свое имя», какъ наши говорятъ о своемъ баронѣ.

— Не-уже-ли вы согласитесь идти за Ѳадея? говоритъ она: — вѣдь онъ простой пастухъ.

— Наше дѣвичье дѣло такое, говорю я: — хоть лядащій, да женихъ, мы и рады.

Она вся такъ и вспыхнула: поняла, про кого я говорю.

— Такая хорошенькая дѣвушка, какъ вы, Бетти, говоритъ она (значитъ, подольщается подъ меня):- должна быть разборчива; подождите только, увидите какую прекрасную партію вы себѣ здѣсь найдете. Не торопитесь, говоритъ, посмотрите, какое впечатлѣніе вы произведете въ этомъ чудномъ розовомъ платьѣ — и дала мнѣ, Шусанна, новое шолковое барынино платье, можно сказать, съ иголочки, съ пятью оборками и съ кружевами на лифѣ. Эту матерію называютъ глазѣй — и точно, можно оказать, заглядѣнье.

— Очень-жаль, говорю, что я теперь отошла отъ васъ, и потому должна отказаться отъ платья.

— Пустяки, Бетти, говоритъ она: я все это улажу.

— Да меня разобидѣли здѣсь, говорю.

— Ничего, ничего, это можно поправить, говоритъ она, и улыбается.

Ну, извѣстно, и я улыбнулась: вѣдь у меня комплекція такая мягкая; и ежели кто со мною хорошъ, я все готова сдѣлать въ угоду ему — ужь такая моя слабость. «Я не злопамятна, миссъ Мери Анна», говорю.

— Нѣтъ Бетти, нѣтъ, не злопамятна, говоритъ, и потрепала меня по щекѣ.

Ну, что тутъ? взяла я, положила платье въ ящикъ, пошла къ барынѣ и, какъ умѣла, извинилась. А надо вамъ о Ѳадеѣ сказать: ну, по правдѣ скажу, онъ не изъ такихъ, какихъ у насъ въ Ирландіи называютъ красавцами, а по здѣшнему и онъ хоть куда! Высокій, только въ плечахъ сутулость есть, и волосы рыжіе. Однако мнѣ нравится.

Барыня описала мистриссъ Галларъ все, какъ свадьба Мери Анны будетъ, стало, нечего вамъ разсказывать. Изъ лица женихъ нашъ небольно завидѣнъ, и такой у него нехорошій взглядъ, плутоватый. Прислуга, видно, много кое-чего о немъ знаетъ, только не говоритъ; а вывѣдать изъ нихъ трудно по разговорамъ, потому: чужой языкъ.

Ей, видно, свадьба не больно сладка: два раза я видала, плачетъ надъ какими-то старыми письмами, и какъ меня увидитъ, спрячетъ ихъ, а сама показываетъ веселый видъ.

— Не знаю, Бетти, говоритъ: едва-ли когда буду еще въ Додсборо.

— Кто знаетъ? говорю:- а жаль было бы: вѣдь тамъ есть люди, которые васъ любятъ.

— Не знаю, говоритъ; не знаю, думаетъ ли тамъ обо мнѣ хоть кто-нибудь.

— Будто не знаете? говорю.

— Кто же? говоритъ:- скажи хоть одного.

— Какъ кто? — говорю:- а миссъ Дэвисъ, а миссъ Келли, а миссъ Китти Дулэнъ, а старуха Молли, а всѣхъ больше дохтуръ Бель…

— Не говори о немъ, говоритъ, и покраснѣла: я и именъ ихъ слушать не хочу; никого изъ нихъ ужь не увижу.

Тѣмъ и кончу; значитъ я все написала о чемъ написать хотѣла; и вы мнѣ, Шусанна, тоже самое напишите. А хорошо, ежелибъ вы мнѣ переслали сѣрое платье, что на голубомъ чехлѣ, и шляпку мою, которую носила и эту зиму и ту зиму; ежели будете пересылать, такъ можно сказать сосѣдямъ, что я себѣ выписала новыя платья къ свадьбѣ. И пожалуйста, напишите, какъ подѣйствуетъ на Сема Гели. Скажите ему, что я остаюсь въ надеждѣ: онъ не запьетъ съ горя и не будетъ себя разстроивать.