Красная луна - Бенджамин Перси

— Все это время я так хотел тебя увидеть, — сказал он, — а теперь жалею о том, что ты здесь.

От туши шел пар, и поляна, закапанная кровью, стала похожа на ярко-алый пруд. На снегу валялись исходящие паром внутренности: багровые, зеленые, красные. На них тут же с карканьем слетелось воронье. Птицы черными тенями кружили у них над головами.

Сейчас ликаны волокут за собой двое саней, сооруженных из перевязанных веревками и жилами веток. Копья они используют как посохи. У одного на плече болтается автомат. Другой несет Кита Гэмбла. На всех — военная форма, но они больше не солдаты. И идут они не строем, а неровным треугольником, в середине которого Патрик.

Компания шагает вдоль поросшего лесом хребта, на вершине которого виднеются гранитные глыбы, и в конце концов выходит к разбомбленной деревушке. Крыши каменных и бетонных домов обрушились внутрь. Снег на улочках утоптан, испещрен следами и фекалиями, полит кровью и мочой.

У подножия скалы примостилась угловатая церковь, сооруженная из гранитных плит. С поломанного креста на крыше при их приближении вспархивает ворона. Вход прикрывает сорванная с петель дверь, ликаны отставляют ее в сторонку, обкладывают мясо снегом и заносят сани внутрь.

На полу в храме лежит расколотая цементная чаша для святой воды. Скамеек нет. Видимо, их пустили на растопку. Крыша местами обвалилась, и сквозь получившиеся дыры насыпало снегу. Поэтому пол местами скользкий. Сквозь стены кое-где пробиваются древесные корни.

Миновав кафедру проповедника, ликаны через проход попадают в дом священника, там в уставленном свечами алькове сидит скелет с заплесневевшей Библией на коленях. В помещении темно, и ликан, который несет Кита Гэмбла, щелкнув зажигалкой, поджигает факел с железной рукояткой. Проход идет вниз, и Патрик в нерешительности останавливается и наблюдает, как огонек факела, будто захваченный водоворотом, движется по спирали все ниже и ниже. Потом кто-то подталкивает его в спину.

Они спускаются и проходят через склеп, заваленный черепами и бедренными костями. Кое-где на останках сохранилась полуистлевшая одежда, все опутывает паутина. Тоннель расширяется, и отряд переходит по деревянному мостику через трещину в полу. Десятифутовый мостик в середине чуть прогибается, его поддерживают железные тросы.

На другой стороне располагается зала с высоким потолком, в котором проделано маленькое окошко. В центре возвышается нечто, напоминающее языческий алтарь. На полу разложены постели из шкур и сосновых лап. В очаге тлеют оранжевым угли, ликаны подбрасывают в огонь дрова из сложенной вдоль стены поленницы. Пламя разгорается, на лицах у всех теперь пляшут тени, и кажется, что их искажают причудливые гримасы.

Ликаны разматывают платки. Кожа у всех обветрилась, кое-где потемнела из-за мороза, кое-где расцветилась ярко-красными звездочками лопнувших капилляров. Дыхание паром вырывается изо рта и витает вокруг, будто отделившиеся от тела потерянные души. Пламя разгорается все сильнее и неровным светом освещает пещеру. Почерневший от копоти потолок облепили летучие мыши. На стенах намалеваны фрески. На них люди убивают зверей, а звери убивают людей: извечная битва, которая ведется вчера, сегодня, завтра, которая продолжалась и будет продолжаться всегда. Убийство, совершенное из-за голода или жажды — жажды, которую можно утолить только кровью.

На полу пещеры — черный песок вперемешку с гуано. Вокруг очага вместо стульев расставлены большие камни, а еще там лежит побелевший череп какого-то непонятного гигантского животного. Прямо на него Патрик и садится. Рядом устроился отец. Его ноги ниже коленей оканчиваются обрубками, и кажется, что он наполовину уходит в этот подземный мир.

Патрик разглядывает лица присутствующих. Чернокожий парень по имени Джесси, у которого нет почти половины зубов. Мексиканец Пабло, у этого на лбу вмятина, будто кто-то провертел там дыру грязным пальцем. Еще есть бородатый белый мужчина с плоским лицом и бегающими глазками навыкате. Его зовут Остин. Именно он отобрал у Патрика пистолет.

Там, на поляне, отец рассказал, что с ними произошло. На патруль напали из засады. Автоколонна нарвалась на самодельное взрывное устройство. Все случилось мгновенно: только что у них над головой было голубое небо, а уже в следующий момент все кругом пылало в огне. Они даже не успели понять, что произошло. Из облака дыма на них выскочило двадцать или тридцать ликанов.

— Мы расстреляли все боеприпасы, — рассказывал отец. — Превратили улицу в настоящий ад, но их было слишком много. Ликаны решили нас перекусать. И сделали это. Некоторых покусали особенно сильно. — Закатав рукав, он показал шрамы на своем предплечье. — Цель была достигнута.

Из всего патруля выжило пятеро. Все покусанные ликанами, один лишился ног. Они вырезали из себя осколки и прижгли раны раскаленной докрасна покрышкой.

— У нас тут любят порассуждать на тему «Что делать, если тебя вдруг покусают?» — вмешался Остин. — Одни говорят, мол, надо застрелиться. А другие — ничего страшного: смирись и живи, как зараженный. У нас ведь у всех жены и дети. Если ты был убит на поле брани или пропал без вести, семья получает пособие. А если ты возвращаешься домой ликаном? Тогда, твою мать, что? Тебя мигом демобилизуют, жена подает на развод, и ты живешь дальше — убогий, накачанный наркотиками.

Позади лежащий на поляне лось всхрапнул и попытался подняться, но Остин выпустил в зверя две пули из отобранного у Патрика пистолета. Лось рухнул как подкошенный.

— К чертям собачьим такую жизнь, — заключил бывший солдат.

Теперь, в пещере, Патрик молча наблюдает за ликанами и слушает, как они перекликаются, как пещера отзывается эхом на их голоса, как шелестят по песку шаги, как скрежещут ножи, которые они точат о камень. Мясо выгружают из саней, раскладывают на алтаре и принимаются разделывать сверкающими лезвиями. Некоторые куски съедают сырыми, а некоторые складывают в каменную нишу, похожую на заброшенную могилу, и присыпают снегом. По залу разносится запах крови вперемешку с резким запахом немытых тел.

Патрику все хочется спросить: почему? Почему отец не сбежал от них, не послал сыну весточку, что жив? Но он уже знает ответ: Кит Гэмбл больше не их командир, он тут пленник, как и сам Патрик. Но ответ не совсем верный.

Пабло опускается на колени возле очага и прикуривает сигарету. Его губы и руки измазаны кровью. В углублении на лбу затаилась тень. Он смотрит Патрику в глаза, глубоко затягивается, выпускает облако голубоватого дыма и говорит, что его отец — хороший человек.

Голос у него высокий. Только тут Патрик понимает: да ведь этот солдат совсем еще мальчик. Они все тут страшно молодые, всего на несколько лет старше его самого. Это непогода состарила их лица.

— Мне так жаль, что вы встретились при таких вот обстоятельствах. Но по крайней мере твой отец хотя бы жив, так ведь?

Остин стоит у алтаря, орудуя ножом. Он отправляет в рот кусок мяса и возражает с набитым ртом:

— Жив, говоришь? Я бы не сказал, что это жизнь.

Пабло еще раз затягивается и запускает горящей сигаретой в Остина. Она попадает ему прямо в щеку. Выпучив глаза, тот стряхивает пепел, хватает стоящий у стены автомат и выпускает в потолок очередь. А потом направляет ствол на Пабло.

— Только попробуй еще раз так сделать.

— У меня сигарет мало осталось, а то бы, наверное, попробовал.

Остин по-прежнему целится в мексиканца, прямо в углубление в его лбу.

— Да пошел ты, — бросает он наконец, ставит оружие обратно и вновь принимается орудовать ножом, отрезая полоски мяса и жира от лосиной ноги.

Патрик переглядывается с отцом, и тот опускает глаза. Его слово здесь ничего не значит, он не может запретить бывшим подчиненным препираться, не может даже защитить собственного сына.

Пабло берет со стоящих рядом с ним саней кусок мяса, насаживает его на копье и протягивает Патрику.

— Проголодался?

— Не давай ему, — снова вмешивается Остин.

— Но он же сын Кита.

— Не давай ему копье.

— Нас четверо, а он один. Думаешь, у него хватит пороху?

— Покормить его можешь, — отвечает Остин, не отрывая при этом взгляда от Патрика. — А копье не давай ни в коем случае.

Пабло еще несколько мгновений держит палку на весу — при желании Патрик вполне мог бы выхватить ее. Потом, уперев копье в бедро, мексиканец наклоняет кончик с насаженным куском мяса над огнем. Кровь с шипением капает на раскаленные угли.

— А твой старик в молодости такие номера откалывал, ты в курсе?

— Какие, например?

— Ну, помнится, он рассказывал, как однажды закинулся ЛСД в национальном парке Йосемити. И отправился на прогулку. Под кайфом решил, что надо раздеться. Так и сделал и пошел дальше голышом, в одних сапогах. И встретил женщину, в таком прозрачном белом одеянии. Сказал, что это была самая красивая женщина на свете. Твой папаша дотронулся до нее, а она рассыпалась пеплом и разлетелась по ветру.