Красная луна - Бенджамин Перси

Репробус говорит, что таким образом руководители государства фактически одобряют и разрешают дискриминацию ликанов во всех отношениях. Одобряют систему вакцинации, предложенную этим идиотом, кандидатом в президенты, разыгрывающим из себя ковбоя.

— Я отказываюсь с этим мириться. Возможно, меня за это оштрафуют или уволят. Или даже посадят в тюрьму. Не знаю. Мне все равно. В вашем возрасте я не молчал. Но ваше поколение, как я заметил, ведет себя крайне тихо и осторожно. Вы все до омерзения вежливые. Я посоветовал бы вам выйти на улицы. Стать грубыми и наглыми. Сделать так, чтобы вас услышали. Завыть в полный голос.

После этого профессор отпускает их с лекции.

Глава 46

С неба на его камуфляжную форму сыплются ледяные снежинки, впиваются в кожу. Передатчик сломан, то ли пулей задело, то ли шрапнелью. Зато уцелел спутниковый навигатор. Патрик испугался, когда увидел, что тот включен. Видимо, случайно нажал на кнопку, а батарея в результате наполовину села. Гэмбл вбивает в устройство название базы (ее координаты там, к счастью, сохранились), до нее около сорока миль. Чтобы навигатор совсем не разрядился, придется включать его только раз в несколько часов. Ну ничего, Патрик постарается запомнить ориентиры, чтобы в промежутках не сильно сбиваться с курса.

Он вышел из домика час назад. Старуха до боли стиснула его руку костлявыми сильными пальцами. Отдала припрятанный пистолет. Патрик убрал его в кобуру и поблагодарил женщину, но она все не хотела его отпускать. Губы у нее дрожали, похоже, что-то она собиралась ему сказать. Патрик думал, может, предупредить его хочет или пожелать счастливого пути. Но старуха так ничего и не сказала. Просто выпустила руку, подтолкнула за порог и закрыла дверь. Патрик стоял возле ее лачуги, смотрел на пустынную равнину и чувствовал, как под одежду забирается холод, словно сквозняк из темной подземной пещеры.

Он вырос в сельской местности и, бывало, часто сидел на крыльце с бутылкой лимонада и смотрел на падающие звезды. Звездное небо, которое не затмевают городские огни, ему хорошо знакомо. Но сейчас звезд почти не видно из-за туч, в небе висит половинка луны. И Патрик чувствует себя потерянным. Даже когда милях в двадцати раздается похожий на стрекот пилы шум вертолета, он не выискивает его глазами, не пытается зажечь огонь, не размахивает руками. Здесь ему больше никто не поможет, чудеса закончились, он уже исчерпал свой лимит везения.

Снег громко скрипит под ногами, с таким звуком пес разгрызает хрупкую кость. Патрик не волнуется из-за шума, ведь кругом так одиноко и пусто. Он оглядывается и смотрит на свои следы, четко отпечатавшиеся на снегу. Если кому-то вздумается его искать, найдут в два счета.

Раненое плечо пульсирует. Патрик старается не думать о боли, надо сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Вон на том созвездии. Или на этой сосульке. До чего же красивая сосновая роща на восточных холмах, через которые ему надо перевалить. Там уже давно занимается рассвет. На небе тлеет тусклая зеленоватая полоска. Патрик как раз взбирается на холм, когда солнце вдруг буквально выскакивает из-за горизонта. На мгновение его будто ослепляет ярко-белая вспышка, нога соскальзывает, и в облаке снега Гэмбл стремительно съезжает вниз. Он чувствует себя совершенно невесомым, снежный поток несет его, лишь несколько раз юноша натыкается на камни.

Патрик опасается, не содрал ли он коросту с больного плеча. Осторожно шевелит пальцами рук и ног, проверяет, все ли в порядке, а потом выбирается из холодного сугроба, чуть не крича от радости и облегчения.

Но радость его длится недолго. Вокруг он замечает многочисленные следы от ботинок. Следы свежие, их еще не успело присыпать поземкой. Патрик наклоняется поближе и внимательно изучает их. Точно такие же, как у него самого. Сначала люди шли отдельно, потом собрались вместе и направились к той сосновой роще в сотне ярдов.

Хочется броситься вперед, увязая в снегу, позвать на помощь, догнать их, но Патрик не торопится. Целую минуту он стоит, не двигаясь с места. Что такая большая группа солдат (их по крайней мере шестеро, насколько можно судить по следам) делает здесь? Вдали от дорог, посреди пустынной местности? Может, у них специальное задание — например, уничтожить лагерь террористов. Может, их сбросили на парашютах или высадили с вертолета. Или…

В это мгновение из леса доносится пронзительный зловещий вой. Волки, кажется, оживились. Что-то привлекло их внимание.

Не осознавая, что делает, Патрик вытаскивает пистолет, бежит через заснеженную поляну, бежит через лес, стараясь не споткнуться об узловатые корни и лежащие на земле ветки.

Их легко найти, ведь они так шумят. Воют, тявкают, клацают зубами, ломятся через кусты. Они даже не слышат его шагов. Патрик останавливается на краю поляны. Что здесь происходит? Кто они? Перед ним приплясывают вокруг упавшего на колени лося одетые в камуфляжную форму мужчины. Снег на поляне весь истоптан, на нем виднеются ярко-красные кровавые лужи.

Лось дергает своей тернистой короной в одну сторону, потом в другую. Солдаты бросаются вперед и вонзают в него копья. Да, именно копья — заостренные на концах десятифутовые палки. Ноги у животного, похоже, уже не слушаются, одна согнулась под неестественным углом, глаза испуганно закатились, а из горла вырывается низкий крик. Но он стихает, когда в шею лосю вонзается копье.

Охотники запрокидывают головы и прерывисто лают. Патрик, подчиняясь какому-то неведомому инстинкту, поднимает пистолет и стреляет в розовеющее небо. Оглушительный грохот. Солнечный свет пламенеет на верхушках деревьев.

Кто-то разворачивается в его сторону, кто-то падает на землю, кто-то бросается в лес. Поляну окутывает благоговейная тишина. Патрик медленно опускает пистолет.

Один солдат отделяется от остальных и идет к нему. Сначала Патрик думает, что у него какое-то увечье — мужчина кажется горбатым и двухголовым, словно сказочное чудовище. Снег громко хрустит у него под ногами, словно незнакомец с каждым шагом вгрызается в ледяную корку.

Сердце у Патрика сжимается. Это же не один человек, а двое. Один несет другого на спине, в кожаной сбруе, будто ребенка. Этот другой — безногий. Калека, может быть раненный в бою.

Мужчина останавливается, и оба солдата смотрят на Патрика. На обоих — грязная форма, местами обледенелая, местами ободранная и заштопанная. Ее будто сняли с пугала. Оба порядком заросли. Но все равно сквозь бороды отчетливо видны их ликанские морды, глаза в кроваво-красных, словно рассвет, кругах. Они похожи, будто близнецы.

Тот, покалеченный, что-то говорит. Сначала это похоже на рык, потом из потока звуков вычленяются осмысленные слова:

— Патрик? Патрик, это ты? Неужели это действительно ты?

Солнце наполовину поднялось над горизонтом, лес погружен в тень, поэтому толком ничего не видно. Но еще сложнее, чем увидеть, — поверить, поверить после стольких месяцев. Но постепенно Патрик понимает: перед ним отец.

Чейз постоянно чувствует себя невероятно усталым. Днем он еще как-то справляется с гложущим беспокойством: съедает очередную таблетку, звонит Буйволу и спрашивает совета (что надеть, что сказать); заучивает наизусть речи, размышляет о своем будущем (вполне возможно, совсем скоро он станет президентом — радоваться ему или лучше не думать об этом?). Но ночью, во сне, все тревоги обрушиваются на него, вырываются на свободу, словно стадо черных быков, сбежавших с ранчо. Поэтому Чейз не спит, вернее, спит слишком мало.

Раньше Уильямс дрых, как младенец, как убитый. Так он всегда всем и говорил. Дремал днем и просыпался с улыбкой, с превосходной эрекцией, готовый к любым начинаниям. Но это было раньше.

Недостаток сна уже начинает сказываться: временами он что-то вспоминает, но, будто у пьяницы, фрагменты событий выпадают, ни одна картина не складывается полностью. Иногда он рассказывает какой-нибудь очередной анекдот или байку — например, про священника и овцу или про то, как он один раз, отправившись в поход на ледник, заехал по морде медведю гризли, который ошивался вокруг его палатки. Слушатели, улыбаясь, переглядываются украдкой, и Уильямс понимает, что уже не в первый раз озвучивает им эту историю.

Именно так он чувствует себя и на руднике Туонела. Тут пахнет серой и какими-то отвратительными газами, будто из выхлопной трубы трактора. Чейзу кажется, что он уже бывал здесь раньше. Что одежда на нем грязная и изношенная. Что он совершенно не к месту постоянно повторяет в ответ на любые замечания: «Замечательно, замечательно».

Экскурсию для них проводит Мейсон. Коренастый американец в сером костюме, настолько изжеванном на спине, что ткань напоминает смятую фольгу. Из ноздри у него торчит пучок жестких черных волос. Мейсон говорит и одновременно яростно жестикулирует.