Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

стороны аннексии Северной Маньчжурии представляются Куропаткину в искусственном создании реальной опасности последующего проникновения значительного контингента китайцев в Приамурский край и наступлении неизбежного внешнеполитического кризиса в и без того непростых отношениях с сопредельным государством, так как, «присоединяя Северную Маньчжурию, мы должны готовиться к энергичному протесту Китая и даже разрыву с ним».

В присоединении к российской территории Южной Маньчжурии военный министр видит колоссальные минусы и негативные последствия внутриполитического и в большей степени – международного характера:

– «мы удлиняем государственную границу на 1880 верст, оборона этой границы будет весьма затруднительна»;

– «придя в соприкосновение с корейской границей, мы вынуждены будем вступить в соперничество с Японией из-за Кореи, которое может окончиться войной»;

– «присоединение… может нарушить наше согласие с европейскими державами, Америкой…»;

– «мы должны непрерывно увеличивать на Дальнем Востоке свои силы и средства и жить в состоянии вооруженного мира, как и на Западе».

Вооруженный мир – это как раз то шаткое, висящее на волоске состояние военно-политической и оперативной обстановки, которое не приносит никаких преимуществ ни одной из противоборствующих, бряцающих оружием сторон: при наличии договоренностей о неприменении силы в то же время идет непрерывное наращивание, сосредоточение объемных военных, материальных и людских ресурсов на ограниченном пространстве театра военных действий, что в конечном итоге, вследствие даже малейшей, банальной провокации или случайности приводит, как правило, к фонтанирующему выплеску накопленной энергии в виде масштабного боевого столкновения.

24 ноября 1903 года военный министр проводит длительную беседу с министром иностранных дел Ламсдорфом, после чего 28 ноября 1903 года от Куропаткина на имя Николая II поступает очередная записка, где предлагается рассмотреть вопрос о выплате Китаю 250 миллионов рублей за передачу России территорий Северной Маньчжурии.

Необходимо отметить, что Куропаткин не был первым русским генштабистом, кто высказывал идею о присоединении к Российской империи Северной Маньчжурии.

Военный разведчик Н.М. Пржевальский в 1863 году в работе «Опыт статистического описания и военного обозрения Приамурского края» писал: «Чтобы вполне воспользоваться выгодами, представляемыми бассейном Амура, нам необходимо владеть и важнейшим его притоком Сунгари, орошающим лучшую часть этого бассейна, и, кроме того, в своих верховьях близко подходящим к северным провинциям Китая. Заняв всю Маньчжурию, мы сделаемся ближайшим соседом этого государства и, уже не говоря о наших торговых отношениях, можем прочно утвердить здесь наше политическое влияние».

С никогда не публиковавшимся в открытой печати обзором выдающегося русского разведчика, более известного в качестве географа и путешественника, Куропаткин, безусловно, был знаком, ибо Пржевальский являлся подчиненным Алексея Николаевича в период руководства последним в 1878–1879 годах Азиатской частью Главного штаба.

Повседневные будни и стиль работы – III

Проблемы Дальнего Востока, при всей их со временем нарастающей значимости и актуальности, никоим образом не освобождали военного министра от ответственности за положение дел на других участках деятельности по руководству вооруженными силами.

В начале августа 1903 года он совместно с императором присутствует на больших маневрах Петербургского и Виленского военных округов, центром которых стал почти родной Псков.

19 августа 1903 года докладывает Николаю II об изменениях существующих штатов округов с учетом образования главных командований фронтов в период военных действий. С явным удовольствием получает подтверждение царя в том, что в случае открытия боевых действий на западном направлении Куропаткин будет назначен главнокомандующим войсками Южного фронта. Согласовывает кандидатуры на посты командующих округов. Обращает внимание царя на необходимость усиления прав казачьих атаманов и туркестанского генерал-губернатора. Запрашивает мнение об изменении порядка управления войсками в Забайкалье, Приамурье и Квантунской области. Обсуждает меры по улучшению военно-учебной работы в юнкерских училищах и повышении качественного, прежде всего сословного, состава офицерского корпуса. Ходатайствует об образовании специальных двухгодичных курсов для подготовки преподавателей кадетских корпусов.

В том же насыщенном мероприятиями августе 1903 года с присущей ему дотошностью и вниманием к мельчайшим деталям инспектирует состояние обороны находящейся на Балтике Либавской крепости, ее фортификационных сооружений, укомплектованность артиллерий пулеметами, боезапасом, проверяет боевую готовность гарнизона.

В конце августа 1903 года совместно с императором наблюдает за маневрами войск Варшавского военного округа.

Четко подмечает недостатки: слабая организация ближней разведки противника; неумение штабов организовать связь по фронту и в глубину своих войск; неэффективное использование конницы; недостаточная подготовка атаки артиллерийским и ружейным огнем; малое число саперных частей.

Отмечает положительные, «сильные стороны наших войск, такие как огромная выносливость, отсутствие заболеваемости, отсутствие отсталых, твердый внутренний порядок, благодетельные результаты от походных кухонь», хорошую организацию штабной службы в Южном отряде Варшавского военного округа.

В октябре 1903 года долго и плодотворно работает с великим князем Николаем Николаевичем, назначенным по мобилизационному расписанию на военное время главнокомандующим Северо-Западным фронтом. Военный министр и великий князь вместе с начальником штаба кавалерии генералом Ф. Ф. Голицыным обсуждают вопросы совершенствования инженерного оборудования театра военных действий, постройки рокадных дорог для обеспечения маневра резервами, привлечения дополнительного финансирования для продолжения начатых работ на плацдармах в Ломже и Рожанах.

Обжигающее предвестие войны – II

Между тем события на Дальнем Востоке и в самой Японии продолжали держать Военное министерство и Главный штаб в напряжении. Источники информации русской военной разведки заслуживают доверия.

В июне 1903 года военный агент в Корее подполковник Л.Р. фон Раабен докладывает в Главный штаб: «В последнее время удалось организовать сбор сведений в Корее. Наняты переводчики и имеются сотрудники европейцы из находящихся на корейской службе. Постоянные агенты из корейцев находятся по одному в Генсане, Фу-Зане, Чинампо и два в И-чжю… Сведения о корейских властях, японском гарнизоне, о деятельности японцев и прочее получаются от дворцового адъютанта, начальника юнкерского училища и от начальника военной канцелярии императора Кореи».

В сентябре 1903 года военный агент в Японии, подполковник Самойлов, докладывает в Главный штаб о намерениях противника: «Флот готов…, отправка даже значительного отряда на материк не встретит особых затруднений и может быть произведена почти внезапно».

В декабре 1903 года Самойлов информирует из Токио: «…через два месяца на Ялу может быть 10… и все 12 дивизий…».

11 декабря 1903 года Главный штаб получил информацию от военного агента в Китае генерал-майора Константина Николаевича Десино о том, что японские министры решили объявить России войну.

Из дневников А.Н. Куропаткина от 7 января 1904 года: «Японские дела тревожат всех».

Действительно, в январе 1904 года в Петербург поступает очередная тревожная телеграмма от военного агента в Токио подполковника Самойлова о том, что война «может разразиться каждую минуту».

25 января 1904 года японская дипломатическая миссия в полном составе