Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

во взглядах на дальневосточную политику, недостижение баланса интересов в Китае и Корее никоим не образом не повлияли на заранее согласованный на высшем уровне протокол приема посланцев Николая II – весь состав русской делегации удостоился высших государственных наград японской империи.

Не для официального доклада, а лично для себя по итогам дальневосточной командировки, включая двухнедельное пребывание в Японии, Куропаткин основные выводы сделает твердые: «Наши интересы на Дальнем Востоке наиболее важны в Приамурском крае, затем в Маньчжурии и уже потом в Корее. В последней наши экономические интересы почти полностью отсутствуют… Из-за Кореи японцы, вне всякого сомнения, объявят нам войну… Основанием своих действий на Дальнем Востоке надо положить поддержание мира с Японией. Это важнее всяких корейских интересов».

Совещания в Порт-Артуре

17 июля 1903 года Куропаткин прибывает в Порт-Артур, где его с нетерпением ожидает прибывший из Санкт-Петербурга статс-секретарь Безобразов.

С 18 по 28 июня 1903 года на военно-морской базе состоялась серия совещаний с участием, помимо военного министра и статс-секретаря, главного начальника и командующего войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана адмирала Е.И. Алексеева, дипломатических представителей России в Китае и Корее, военных агентов в Японии, Китае и Корее, высших чиновников гражданской и военной администрации.

Председательствующий на протокольных заседаниях Куропаткин сразу заявил о необходимости «отделить наши интересы в Маньчжурии от таковых в Корее» и предложил решить маньчжурскую проблему отдельно для северной, приграничной с Россией, и южной частей региона: «первую подвести… без присоединения, под полный контроль России; в южной части ограничиться только эксплуатацией, допустив туда иностранцев».

Что касается Кореи, то участники совещаний пришли к заключению об исключительно коммерческом характере концессии, одновременно отметив, что

«участие офицеров действительной службы и производство ими работ, имеющих военное значение, придает этому предприятию несомненно военно-политический характер».

Куропаткин напрочь исключил любую возможность «агрессивного способа действий» в отношении Японии или Кореи.

В ответ Безобразов

«счел долгом указать, что продолжение политики уступок грозит России самыми серьезными последствиями – может быть, даже потерею Амура. Только твердая решимость, поддержанная реальной силою, может удержать наших противников от продолжения ими агрессивного способа действий».

Нельзя сказать, что мнения присутствовавших разделились: Безобразов, настаивавший на усилении русского присутствия в Корее, оказался не просто в меньшинстве, а ОДНИМ-ЕДИНСТВЕННЫМ сторонником игнорирования интересов Японии при разрешении корейского вопроса.

Помимо заседаний политико-экономического характера с привлечением чиновников сугубо гражданских ведомств, 24–25 июня 1903 года Куропаткин в присутствии армейских командиров и штабных работников провел отдельные, обособленные от статс-секретаря Безобразова, пронизанные атмосферой строгой секретности совещания по вопросам обеспечения обороноспособности и безопасности войск Дальнего Востока.

На них в первую очередь тщательно разобрали подготовленную штабом главного начальника Квантунской области адмирала Е.И. Алексеева обзорную записку о необходимых военных мероприятиях по укреплению Дальнего Востока.

В ходе обмена мнениями также рассмотрены возможные варианты действий японцев в случае развязывания ими войны против России на морском и сухопутном театрах военных действий, определены районы сосредоточения соединений и частей противника, анализировалось отношение китайцев к вероятному русско-японскому столкновению, проведен примерный усредненный расчет сил и средств, своих и противника, до и после объявления мобилизации, оценена пропускная способность сухопутных и морских транспортных коммуникаций.

Военным министром даны указания об ускорении строительства инженерных укреплений в Порт-Артуре, возведении дополнительного «форта-заставы», необходимости формирования новых армейских корпусов для размещения в Квантунской области, увеличении гарнизона крепости Владивосток, изменении дислокации русских вооруженных сил в Маньчжурии в целом.

Отдельно проведена сравнительная оценка боевых возможностей русского и японского военно-морских флотов, причем окончательный вывод Куропаткина оказался, как это ни печально, далеко не в пользу российской Тихоокеанской эскадры.

Серия совещаний завершилась подведением итогов и непростым согласованием докладных депеш в МИД и на высочайшее имя. Более никакие обстоятельства военного министра Куропаткина и тем более – его оппонента Безобразова на берегах Тихого океана не задерживали.

В воспоминаниях сибирского журналиста, в то время редактора иркутской губернской газеты «Восточное обозрение» Ивана Попова, есть интересный, хотя и не бесспорный на предмет достоверности, столь любимый провинциальными репортерами, жареный факт:

«…мимо Иркутска промчалось два экстренных поезда, старавшихся обогнать друг друга. Это спешили с докладами, немало способствовавшими Русско-японской войне, в Петербург статс-секретарь Безобразов и генерал-адъютант Куропаткин. Безобразов ехал с Ялу, а Куропаткин из Японии. Каждый из них желал первым предстать перед царем, сделать свой доклад, то есть опорочить доклад другого. Об этом состязании на скорость много говорили в Иркутске, железнодорожники возмущались, так как у них спуталось расписание поездов».

Действительно, в политической гонке, замешанной на абсолютной власти одного человека, в большинстве случаев побеждает не тот, кто прав, умен и силен, а тот, кто первым успел доложить обстановку и получить САНКЦИЮ.

Обжигающее предвестие войны – I

В середине июля 1903 года Куропаткин, наконец, возвращается в Санкт-Петербург. На аудиенции в Царском Селе лично докладывает императору о результатах поездки в Японию, инспекции Порт-Артура и направляет на его имя «записку по Дальнему Востоку с разбором безобразовских фантазий и знаменитого “заслона” на Ялу».

Оценивая оперативную обстановку на Тихом океане и сопоставляя весь оборонный баланс империи на европейском и азиатском театрах военных действий, военный министр мыслил не узконаправленно, исключительно в становящемся все более тревожном японо-китайском и входящем в него корейском позиционном коридоре, а МАСШТАБНО, охватывая внешние угрозы безопасности государства в его враждебном или недружелюбном окружении:

«…Вильгельм и вся Германия радуются каждой новой затрате России на Дальнем Востоке, ибо, ослабляя себя этим на Западе, мы вместе с сим теряем постепенно право на голос в европейских делах, подобающий России как великой европейской, а не азиатской державе. Но восторг Германии, Англии, Америки, Австрии, Италии, Швеции, Турции будет неописуем, если мы ввяжемся в войну с Японией. Одним ударом получится два важных результата: ослабление России и ослабление Японии. Мы, конечно, выйдем победителями, но жертвы, нами принесенные, будут так громадны, что на Западе мы станем тоже очень ослаблены и с нами можно будет перестать стесняться».

В период длительного отсутствия Куропаткина в столице его противники даром времени не теряли, занявшись интенсивной обработкой самодержца, всевозможными аргументами склоняя нерешительного по характеру монарха на свою сторону.

Как выяснилось, обработкой плодотворной: царь Николай под воздействием «безобразовской клики» принимает решение о создании из Приамурского генерал-губернаторства и Квантунской области Наместничества Дальнего Востока и назначении наместником адмирала Е.И. Алексеева. Одновременно в Санкт-Петербурге учреждался Особый комитет по делам Дальнего Востока.

Военный министр Куропаткин узнает об императорском