Потерявший солнце. Том 1 - FebruaryKr

просто не выдержит, и он снова свалится где-то по дороге, а судьба вряд ли пошлет еще одного спасителя.

Но время расползалось в пальцах, сочилось капля за каплей, оставляя после себя только сгущающееся предчувствие чего-то страшного. Чего-то, что он уже не успеет предотвратить, а может, уже сейчас не успел; чего-то настолько невообразимого, что вывернет его жизнь наизнанку, не оставив камня на камне.

Тело рвалось, не подчиняясь разуму: ногти в тысячный раз скребли по звеньям цепи, мышцы стягивало напряжением, боль в груди начинала полыхать с новой силой, а под веками плавали белые искры.

Какой неважной, незначительной мелочью кажется окружающий мир – солнечный свет, глубина неба, шорохи и голоса, – и с какой ноющей болью люди вынуждены вспоминать все это, очутившись взаперти.

Мальчишка появлялся нечасто, и запутавшийся Юкай не мог понять, через какие промежутки времени происходили визиты, – дни склеились в одну липкую массу, как разваренный рис. Словно утвердившись в каких-то своих предположениях, ребенок почти не говорил с ним, обходясь короткими просьбами, но обострившимся в темноте чутьем младший Дракон ощущал его тяжелый, ни на минуту не отпускающий взгляд.

Между седьмым и восьмым визитом Юкай понял, что начинает сходить с ума. Ненадолго провалившись в сон, он был разбужен собственным стоном. Неясные ускользающие образы оставили внутри ноющее чувство потери и смутную надежду. Вдруг показалось, что все это – очередное испытание судьбы, проверка на прочность, на то, выдержит ли хребет или треснет. И если уж ему удастся справиться, то это препятствие станет последним и окончательным и больше ничего страшного не произойдет.

Эта немая, ничем не подтвержденная надежда начала ломать его изнутри, прорываясь на волю.

Приближение мальчишки он почуял издали, напряженно прислушиваясь. Никаких посторонних звуков, только ощущение, что вот-вот ушей коснется тихий шорох шагов.

Юкай успел досчитать до восьми, и ребенок, двигавшийся почти бесшумно, спустился. Звук шагов всегда ускорялся в конце, будто мальчишка сбегал по наклонному тоннелю.

– Зачем ты тратишь на меня еду? – Молчать Юкай больше не мог. Любая ссора была лучше, чем пытка тишиной. – Зачем тебе столько проблем? Что ты хочешь от меня получить?

– Ничего? – с вопросительной интонацией отозвался мальчишка после недолгой заминки. Голос его звучал легко и дружелюбно, словно ни цепи, ни плен ничего не значили. – Мне ничего от тебя не нужно.

Тонкие пальцы сноровисто разматывали плотные повязки, легким нажатием на плечи заставляли тело приподниматься и опускаться обратно. Несмотря на субтильность, для своего возраста мальчик был довольно силен и быстр, а темнота не доставляла ему никаких проблем.

– Тогда ты вывел бы меня и бросил умирать. – Юкай против воли фыркнул. – Никто не спасает даром. Еще и такого, как я.

– Какого – такого? Большого и опасного? – с вызовом отозвался ребенок. – Ты глаза открыть не мог. О чем мне беспокоиться?

– О том, что я могу освободиться.

– Был бы поумнее, оставил бы тебя валяться в грязи! – с неожиданной злостью сорвался мальчишка и яростно дернул присохшую к ране ткань. Тихое дыхание сменилось напряженным сопением. – Вы тут все такие благородные, куда бы деться! Хоть подыхай у вас на глазах – никто не поможет, а то и добьют, чтоб пейзаж не портил!

Стоило ему выйти из себя, как тонкий голос зазвенел от сдерживаемых эмоций, а в речи замелькали незнакомые слова, на объяснение которых он время не тратил.

– Вы тут все как животные, – помолчав, вдруг продолжил говорить мальчишка, и Юкаю на мгновение показалось, что пленником в этом месте был не он один. – Я думал, ты другой. Выглядишь по-другому и наверняка издалека пришел, да и не мог я просто взять и пройти мимо, ты же под ноги мне выкатился, хрипел, изо рта кровь, стрел – как в ежике иголок! Подумал, дотащу или нет, ты же в два раза больше меня. Дотащил, не думая даже, а раз уж начал, так надо до конца идти, разве нет? А у меня из лекарств вода, тряпки и сон… А ты все равно не умер. Я думал, что ты другой, а потом понял, что сам без ножа никуда не выхожу. Выходит, теперь и я такой же, как вы. Сначала думаю о том, смогу ли убить, и только потом подхожу…

Звонкий голос оборвался на высокой ноте.

– Принеси мне свечу, – негромко попросил Юкай, дождавшись, пока стихнут судорожные вздохи. – Я с ума сойду в темноте.

А мне нельзя сходить с ума, у меня слишком много неоконченных дел.

– Свечу нельзя, – решительно отказал мальчишка и, судя по звукам, вытер нос рукавом. – Они дымят и пахнут. Камень принесу, у меня есть. На солнце подержу – сутки будет светить… Только лучше бы тебе меня не видеть.

– Почему?

Мальчишка только тяжело вздохнул.

Обещанный камень он все-таки принес – уже на следующий день, после очередной бесконечной темноты. Ночами Юкай считал самые длинные промежутки между визитами, хотя ничто не мешало мальчишке приходить как раз по ночам, пока никто не видит, а днем изображать…

Послушного сына? Ученика? Края дикие, наверняка вокруг крошечная деревня. Тем страннее встретить тут неглупого, отважного и образованного ребенка, пусть и знания его были отрывочными.

Раз уж он Юкая в подземелье притащил в одиночку и прячет от других, то и визиты свои наверняка скрывает.

Шаги в этот раз звучали торопливо. Тусклое зеленоватое свечение медленно просачивалось внутрь, обрисовывая круг входа. Даже этого слабого света оказалось достаточно, чтобы отвыкшие глаза заслезились, но Юкай и не думал о том, чтобы прикрыть веки, – слишком долгожданным был этот мертвенный свет.

Темная фигурка скользнула внутрь. Небольшой камень мальчишка сжимал в ладонях и нес перед собой. Лицо его было освещено ярче всего, но из-за подступающих слез Юкай не мог его разглядеть.

– Куда спешишь? Закрой глаза, – проворчал ребенок и сунул камень под рубашку. Теперь свет пробивался через нитки ветхой ткани.

Подумав пару секунд, мальчик стащил рубашку через голову вместе с камнем и приблизился к постели с тускло мерцающим свертком.

На первый взгляд ему было лет тринадцать-четырнадцать: угловатое тощее тело, торчащие ключицы и ребра, темная впадина живота. Подойдя поближе, он пристроил камень на край постели и опустился на пол.

Лицо было живым и выразительным, но особой красоты в нем пока не проглядывало. Оно было наброском, грубой наметкой того, каким станет в будущем этот странный ребенок.

Высокий лоб с широкими, прямыми светлыми бровями, выпуклые скулы и заостренный узкий подбородок. Нос с небольшой горбинкой и вздернутым кончиком, резкая линия тонкого рта – и огромные, в половину лица, светлые глаза с густыми ресницами. Кончики ресниц казались в неверном свете изумрудно-зелеными.

Спутанные мягкие пряди