Потерявший солнце. Том 1 - FebruaryKr

к лицу они встретились в неприметном борделе на окраине столицы, не самом популярном, а даже, пожалуй, самом скрытом и неприметном среди десятка подобных заведений. Несколько раз они виделись и прежде, но то были случайные пересечения на пирах, где знакомиться не было ни смысла, ни интереса.

Полускрытый тонкой газовой занавесью юноша казался хрупким подростком. Открытое тонкое лицо, большие угольно-черные глаза, удивленно выгнутые тонкие брови. Тем не менее под одеждой этого невысокого молодого господина уже появились первые кровавые отметины после серьезных ранений, а сам он медленно вливал в себя крепкий алкоголь, не морщась. Его окружали несколько юных, но потрепанных жизнью девушек – других тут не водилось, – и улыбки он им дарил довольно равнодушные.

На первый взгляд Ши Мин и вправду был легкой жертвой. Одинокий, не имеющий представления о царящих во дворце порядках, единственный ребенок в семье, он неизбежно должен был столкнуться с насмешками и невозможностью найти близких по духу людей. Склонить таких на свою сторону и вытянуть всю подноготную обычно бывает даже слишком просто, никакой интриги…

Первая неделя тем временем обернулась полным провалом – Ши Мин смотрел безучастно, никак не реагируя на дружеские беседы. На нечастых приемах и во время визитов во дворец Мастер оказывался рядом с Ши Мином, источая дружелюбие и даже не пытаясь отравить его ядом насмешки. По счастью, за последний год именно эта улыбчивая и самую каплю беспомощная маска приросла к его лицу крепче всего и дополнительных усилий не требовала.

Ши Мин равнодушно улыбался, кивал, отводил взгляд и мгновенно забывал о присутствии господина Ло. Ни разу он не заметил его первым и не признал их знакомство на людях.

Это было настолько дико и несправедливо, что Мастер всего за несколько дней прошел путь от недоумения до звенящего бешенства. После этого он отбросил все сложные тактики и пошел в лобовую атаку. Попытки проваливались раз за разом, к тому же Мастер пыток старался всегда соблюдать ту тонкую грань между явным присутствием и легким недостатком общения, даря людям чуть меньше того, чего бы им хотелось, поэтому попытки эти были разнесены по времени и казались чистейшим совпадением.

Странные отношения, в которых один ускользает водой сквозь пальцы, а второй не оставляет надежды его догнать, со временем переросли в бесконечные упражнения в остроумии. Похоже, терпение Ши Мина оказалось на исходе, да и сам Мастер больше не мог удерживать улыбку при виде его равнодушного лица. Позднее отношения запутались окончательно, и распутать их оказалось совершенно невозможно. Завидев друг друга, мужчины бросали все дела, вежливо раскланивались со своими спутниками и погружались в бурные воды взаимного унижения, пытаясь побольнее уколоть противника.

Полные улыбок и уничижительных реплик разговоры быстро привлекли внимание, и слухи о явной нелюбви двух таких разных и в целом весьма деликатных молодых мужчин оказались на слуху. Припомнив репутацию что молодого командующего, что Мастера пыток, люди единодушно решили, что дело в некой прекрасной незнакомке и соперничестве за ее сердце. Кто-то кого-то любил, но не срослось, и наверняка причиной были измены, а может, несчастливый любовный треугольник своими острыми гранями ранил обоих молодых господ – знать бы еще, кто же стал причиной такого раздора…

Господин Ло привык использовать людей для достижения своих целей, а в этих странных, но приносящих удовольствие пикировках толка не было. Он не смог приблизиться к главнокомандующему ближе, чем на расстояние язвительного шепота прямо в ухо, и этого было недостаточно.

Раздражение исчезло так давно, что никто и не помнил, что оно когда-то существовало, глухая неприязнь превратилась в принятие другого человека целиком и полностью, без условий, а острота бесед – в правила игры, которых по привычке продолжали придерживаться.

Мастер прекрасно разбирался в чужих чувствах, но только благодаря логике и наблюдательности – сам он не ощущал ни родства, ни влюбленности, ни ненависти. Холодный рассудок да редкие всплески столь же холодной злости долгие годы были единственными его спутниками.

Только с неподдающимся, ускользающим раз за разом главнокомандующим Мастер ощутил интерес, невольно погружаясь все глубже и глубже в связь, которой не понимал. С годами он признал, насколько был бестолков в юности, не сумев распознать одиночество и жажду души.

Изображать дружбу он так и не научился. Интуитивно чувствовал, что люди сразу увидят подвох, поймут его истинное равнодушие. Возможно, так оно и было, но равнодушие не распространялось на раздражающего маршала.

Даже сейчас он опасался называть связывающие их отношения как-то определенно. С его губ легко срывались любые слова и заверения, но внутри он так и не нашел названия, словно опасаясь, что стоит дать этому незнакомому чудовищу имя, и оно перестанет быть эфемерным.

Если все-таки признать, что никакой выгоды от спасения Ши Мина не было…

Тогда придется ответить самому себе: как же так вышло, что нацеленная на другого паутина и самого паука накрепко замотала в общий кокон?

Глава 36

Лишенный возможности видеть, Юкай все чаще погружался в странное оцепенение. Мир вокруг, казалось, остановился или полностью исчез, даже время замерло, сдвигаясь с места только с приходом мальчишки. Запах, голос, негромкие звуки, вкус еды, быстрые опасливые прикосновения к ранам остались единственным доказательством того, что сам Юкай все еще существовал. Стоило ребенку исчезнуть, и смутный образ начинал таять, стираясь из памяти.

Оставалась только пустота.

Реальность казалась слишком зыбкой без тоненьких ниточек чувств, за которые можно потянуть и пощупать, увидеть, вдохнуть запах. Стоит порвать эти нити, и безумие целиком захватит разум, заменит собой весь мир и больше не отпустит.

Юкай не хотел причинять мальчишке боль. Лишь одно правило всегда казалось ему верным – плати за добро добром, на зло ответь ударом. И пусть опасения ребенка были понятны, а за помощь его следовало бы поблагодарить, но слепое желание найти хоть кого-то виновного в этом вынужденном бездействии не давало покоя.

Цепи он простить не мог. Ржавая пыль, сухими и шершавыми следами остающаяся на натертом запястье, сводила с ума; само ощущение ловушки не давало рассуждать здраво. Благодарность и ненависть сплетались в узлы, заставляя до онемения сжимать кулаки. Драгоценное время уходило, пока он оставался под землей, совершенно беспомощный.

Два желания с одинаковой силой рвали его на части. Разумом Юкай понимал, что сейчас не сможет выбраться и уйти, и дело не в цепях, а в первую очередь в отсутствии сил. Их хватит на короткий рывок, но потом придется пешком добираться в столицу – вряд ли ему удастся еще и коня украсть. Долгий путь его тело