В Шторме - Pax Blank

От нахождения с головы до пят в этой ледяной воде температура тела резко снижалась, и его начала колотить безудержная дрожь.

Обхватывая себя руками, Люк отполз в угол камеры. И только, когда он заметил там осколки стакана, оцепенелый ум понял больную иронию Палпатина.

Он хотел воды.

В этот мрачный момент в голову пришла мысль найти крупный осколок стекла, которым можно нанести себе смертельную рану - но он отказался от нее, понимая, что Палпатин не позволит этого, а он только жестоко поплатится за вызов.

Дрожа всем телом, Люк крепче сжался в углу, и серая мгла наркотического дурмана начала тащить его в забытье.

Он знал, что ему слишком холодно, знал, что не должен спать - сон ослабит те немногие силы, что у него еще сохранялись. Но он был слишком истощен, чтобы бороться с приближающейся темнотой.

Абсолютно белый цвет камеры - стен, пола, потолка - напомнил его расплывающемуся сознанию о Хоте, о снеге, падающем в ослепляющем вихре. Перед глазами темнело.

Не спать.

Разум медленно дрейфовал к воспоминаниям о Хане, отпаивающим его кореллианским бренди, чтобы справиться с холодом.

Люк понял, что глаза закрыты, и немедленно распахнул их.

Не спать.

Он вспомнил об уговорах Хана, когда тот нашел его в снегу: “Не спи, Люк. Борись!”

Зубы стучали… они реально стучали! Он рассмеялся вслух, и холодный туман от его дыхания разлетелся в разные стороны. Время замедлилось - мышцы расслабились, перестав поддерживать слишком тяжелое тело, голова свесилась на грудь. На полу перед ним появились две алые безупречные окружности - казалось, что капли стекающей по его лицу крови появляются из ниоткуда. Замерев, он смотрел на них.

По телу прошла очередная дрожь.

Не спать…

Не…

Развернувшееся видение властно оттолкнуло тусклую наркотическую мглу, расцветая в абсолютной тишине, словно цветок, спокойно и изящно.

Два пятна, безупречные окружности, глубокого алого цвета…

Кровь на снегу. Его кровь, давно… Раны, замерзающие прежде, чем покрыться коркой.

Холодный белый цвет сменялся теплым красным, окрашивая хрустящий чистый след.

Его кровь.

Его жизнь… Все исчезало.

Изморозь ледяной синевы в темноте.

Оставались только те рубиново-красные пятна…

В сильном порыве ветра снег превратился в пыль и песок, ураган в пустыне; два распаленных алых солнца стояли над горизонтом.

Татуин - вопиющий жар, достигающий костей, раскаленный песок в приятном тепле сумерек.

Два солнца, оставляющие пламенно-затухающий след на бледных небесах, корчась в мареве собственной температуры.

Люди, места, воспоминания - такие же бледные, как светлый песок…

Были ли они вообще? Так давно…

Его прошлое, его будущее; вся его жизнь исчезала вместе с заходящими солнцами…

Падение во Тьму…

***

После провалившейся попытки принудить Скайуокера встать на колени, Палпатин вернулся к нему с удвоенной решимостью заставить того сделать это силой - не в настроении больше играть в игры.

Едва войдя в камеру - прежде чем его изнуренный до крайности джедай даже попытался подняться - он швырнул в него молнию яркой раскаленной добела мощи, отбрасывая назад и заставляя кричать от шока.

Два алых гвардейца вытащили его в центр камеры, подняли вверх и пнули по ногам, вынуждая упасть на колени и держа на месте с вывернутыми за спиной руками. Палпатин присел перед кричащим мальчишкой - частично от негодования и досады, частично от невыносимой боли.

Схватив за пропитанные кровью волосы, он дернул его голову назад - сдерживая слабые попытки борьбы и смотря в те дикие, бурные глаза холодного синего цвета, полные возмущенного гнева.

- Ты должен становиться на колени перед своим Мастером.

- Вы мне не Мастер! - провопил он, но вышедшие из пересохшего горла слова получились сиплыми и нетвердыми.

- Тогда поднимись, - понукал Палпатин, и мальчишка высвободил животный крик досады и ярости - и полного поражения.

- Отпустите его, -распорядился наконец Палпатин, вставая и отворачиваясь, пока охранники не закрыли за собой дверь.

Скайуокер оставался на коленях, повалившись на пятку одной ноги. Пытаясь защитить сломанную лодыжку, он неловко повернул ее в сторону, одну руку плотно прижал к себе, второй опирался на холодный белый пол, запачканный темными пятнами давно высохшей крови.

Мгновение Палпатин думал, что тот понял урок, но резко опустившиеся плечи мальчишки и рука, на которую он опирался, чтобы не упасть, сказали о том, что сейчас он попросту не может сесть по-другому.

Ситх осторожно обошел своего пленника, пытаясь оставаться вне его досягаемости на случай, если тот набросится, как раненый зверь - зная теперь, что он был на это способен, когда балансировал так близко к краю…

Вчерашнее открытие - способность Скайуокера отразить молнию Силы, возвращая ее к источнику – потрясло их обоих. Но это свидетельство его мощи только увеличило маниакальную мстительную потребность Палпатина господствовать над ним.

Он понимал, что играл в опасную игру, рискуя собственной жизнью - и именно поэтому он должен был установить абсолютно полный контроль над этим джедаем.

Палпатин толкал и подгонял его к Тьме, зная, что в момент, когда мальчишка уступит, он будет владеть несравнимой мощью. Мощью, которая так легко может направиться на его нового Мастера.

Таков был путь Темной Стороны – Палпатин был научен этому на личном опыте, пройдя жесткий урок со своим собственным Мастером. Но теперь, со Скайуокером, риск был десятикратен, потому что его мощь будет абсолютной.

Так должно было стать еще с его отцом - но тогда невероятный потенциал пострадал из-за ослабленного тела.

С ребенком Вейдера будет по-другому; Палпатин будет обладать этой мощью, управлять и направлять ее так, как считает нужным. Сама мысль об этом вызывала головокружение, а дикий, изнуряющий страх в его черном сердце толкал к получению полного контроля над душой и разумом джедая.

Да, страх. Прошло так много времени с тех пор, как он ощущал его. Но здесь, перед этим существом, буквально пульсирующим мощью, он вновь испытывал резкий вкус кислоты в горле, и именно это заставляло его чувствовать себя живым. И чем больше он боялся, тем больше был ведом и вдохновлен жаждой обладать этим источником.

Он ощущал эту мощь внутри своего джедая - как нарастающее и взывающее об освобождении давление.

Еще немного. Нажать чуть сильнее.

Он снова присел, поднимая за подбородок окровавленное лицо Скайуокера, слыша частое рваное дыхание:

- Где твои силы, друг мой? Где теперь твоя железная воля?

Мальчишка был тихим, оцепенелым от истощения.

- У тебя больше ничего не осталось? Это все твои убеждения? Как легко рушатся твои принципы.

По-прежнему мальчишка был тих, не пытаясь даже отодвинуться, когда Палпатин, убрав руку с лица, провел бледными пальцами по его темным и спутанным от крови волосам, голова лишь обессилено свесилась на грудь.

В течение долгих секунд Палпатин ощущал барахтанье Скайуокера в безнадежном отчаянии, прежде чем упрямая и непокорная воля подняла упавшую голову. Палпатин только улыбнулся, демонстрируя желтые зубы на фоне пепельной кожи.

- Конец не за горами. Осталось немного, - очень уверенно обещал он и снова провел длинными пальцами по волосам джедая, царапая ногтями кожу и затем крепко схватывая их в кулак. - Ты чувствуешь это? Мы пойдем вперед?

Он склонился близко к своему пленнику, шепча и задевая дыханием его кровоточащую кожу:

- Теперь начинается истинное испытание, друг мой, - потому что я даже еще не начал ломать тебя. Я еще не начал рвать тебя по частям. Твой худший кошмар, воющий в ночах - ничто - бледное, блеклое сравнение с тем, что случится здесь, в этой комнате. И ты не сможешь проснуться от этого, не сможешь получить никакой передышки. Я не показал тебе и доли мощи, которую обрушу на тебя - того, что я готов сделать, чтобы освободить тебя. Не сдавайся еще, джедай - борьба только началась. - Удерживая голову мальчишки, чтобы она не упала, он спросил: - Чего ты боишься, джедай? Что ты видишь в темноте, когда приходят твои демоны?

Грудь Люка напряглась в попытке собраться с силами для ответа. Это заняло долгие секунды, но когда он заговорил, то был тверд, подняв окровавленное, израненное лицо и злобно кривя разбитые губы.

- Вы закончили? - выплюнул он, обретя в гневе голос и беря там же слова и мысли.

Палпатин смотрел на него в злорадной тишине, желтыми пылающими глазами.

Холодные, как лед глаза Люка сузились в ответ, и тихий ломаный голос, наделенный однако силой и убеждением, пленил внимание Палпатина:

- Я знаю… понимаю, что вы делаете. И знаю причину. Потому что я тоже вижу вас - я вижу вас. И знаю то, что видите вы - вашего демона в темноте. Он преследовал вас, часто преследовал с тех пор, как вы получили власть, и он до сих пор подкрадывается к вам. Всё, что вы сделали, должно было сдерживать и контролировать его - всё. Вы потратили целую жизнь, строя стены внутри стен, чтобы защититься от него. Вы потратили впустую десятилетия, поднимая укрепления и пытаясь сделать себя полностью неприступным… но есть одна крошечная искра сомнения в вашем разуме, и она пылает в вашей душе, воя во тьме ночей… Потому что ничто не смогло остановить вашего демона - ничто. Даже вы. Я знаю, что вы видите в темноте, потому что это горит в вашем взгляде, когда вы смотрите мне в глаза. Я знаю, кого вы видите, когда приходит ваш демон… Я знаю, что это - я.