Истина - Эмиль Золя

Марка сильно угнетала мысль — не онъ ли самъ виноватъ въ томъ ужасномъ несчастіи, которое на него обрушилось? Ему уже не разъ приходило на умъ, что на его отвѣтственности лежитъ великій грѣхъ: почему онъ не принялся съ самаго начала своей семейной жизни за нравственное перевоспитаніе Женевьевы, почему онъ всѣми силами не пытался внушить ей свои принципы и взгляды. Въ первое время послѣ брака Женевьева ему принадлежала вся: она отдавалась ему съ полнымъ довѣріемъ, готовая не только на тѣлесный, но и на духовный союзъ. Въ то время онъ имѣлъ возможность вырвать эту женщину изъ рукъ іезуитовъ и освободить этого взрослаго ребенка отъ вѣчнаго страха передъ мученіями ада; онъ могъ сдѣлать изъ нея человѣка сознательной мысли, настоящей подругой свободнаго дѣятеля, способной познать истину и справедливость. При первыхъ происшедшихъ между ними недоразумѣніяхъ у Женевьевы вырвался вполнѣ справедливый упрекъ: «Ты самъ виноватъ въ томъ, что наши взгляды расходятся. Ты долженъ былъ просвѣтить меня. Я была воспитана въ извѣстныхъ принципахъ; все несчастье въ томъ, что ты не сумѣлъ внушить мнѣ иныхъ воззрѣній». Теперь наступила пора, когда Женевьева уклонялась отъ воздѣйствій на нее и находила убѣжище въ своей непоколебимой вѣрѣ, которой гордилась. Марку оставалось лишь упрекать себя, что онъ пропустилъ удобный случай, и горько раскаиваться въ своемъ ослѣпленіи влюбленнаго поклонника, который умѣлъ лишь восхищаться любимой женщиной, не пытаясь проникнуть въ глубину ея духовнаго міра; такъ прошла чудная весенняя пора ихъ любви, безъ малѣйшей попытки просвѣтить ту, которую онъ выбралъ себѣ въ подруги. Въ то время онъ самъ еще примирялся со многими компромиссами, не выступалъ еще рѣшительнымъ защитникомъ истины и, увѣренный въ любви Женевьевы, разсчитывалъ на то, что сумѣетъ удержать ее въ своей власти. Всѣ переживаемыя имъ въ настоящую минуту страданія происходили отъ излишней гордости и самонадѣянности мужчины, ослѣпленнаго любовью, которая заглушала въ немъ проницательнаго мыслителя.

Маркъ остановился передъ кустомъ сирени и вдыхалъ острый запахъ цвѣтовъ, только вчера распустившихся; въ душѣ его зажглось острое желаніе борьбы, во что бы то ни стало; если онъ и не исполнилъ въ прошломъ всего, чего требовалъ долгъ гражданина, не пытался освободить умъ, затуманенный религіозными предразсудками, то въ настоящее время онъ сдѣлаетъ все отъ него зависящее, чтобы помѣшать дочери погибнуть въ томъ же омутѣ суевѣрія, въ который была увлечена его дорогая Женевьева. Если ему не удастся исполнить свою задачу, то вина его будетъ гораздо болѣе тяжкая, такъ какъ онъ, посвятившій себя освобожденію чужихъ дѣтей отъ вѣковой лжи, докажетъ свою несостоятельность, какъ учителя, не сумѣвъ спасти родной дочери! Если заурядный отецъ семейства смотритъ сквозь пальцы на ханжество жены, на ея попытки увлечь свою дочь по опасному пути и потакаетъ ей ради сохраненія семейнаго мира, это еще простительно. Совсѣмъ иначе обстоитъ дѣло съ нимъ, борцомъ за чисто свѣтское воспитаніе, внѣ вліянія духовенства; для того, чтобы созидать счастливое государство будущаго, развѣ онъ не рѣшилъ, прежде всего, содѣйствовать освобожденію женщины и дѣтей? Потерять Луизу — значитъ признать полное свое безсиліе! Всѣ его стремленія будутъ подорваны, уничтожены, смяты! Онъ утратитъ всякое вліяніе на окружающихъ, всякій авторитетъ, если не сможетъ въ собственной семьѣ искоренить опасные предразсудки и побѣдить тамъ, гдѣ его вліяніе зиждется не только на разумѣ, но и на любви. Въ какой ужасной атмосферѣ лжи и лицемѣрія должна будетъ расти его дочь, сколько перенести страданій при видѣ слабости и двоедушія собственнаго отца, который съ одной стороны проповѣдуетъ полное свободомысліе, а съ другой — мирится съ тѣмъ, что его родная дочь ходитъ на исповѣдь, — осуждая внѣ дома то, что допускаетъ въ своей семьѣ! Значитъ, онъ проповѣдуетъ одно, а на дѣлѣ поступаетъ совсѣмъ иначе! Нѣтъ! Нѣтъ! Уступки невозможны! Онъ не можетъ, не имѣетъ права отступать отъ своихъ принциповъ, не рискуя гибелью того дѣла, которому посвятилъ всю свою жизнь!

Маркъ продолжалъ свою прогулку среди блѣдныхъ сумерекъ; уже на небѣ зажигались первыя звѣздочки, а онъ все бродилъ, отдаваясь своимъ мыслямъ. Церковь торжествовала потому, что свободомыслящіе родители не смѣли отнимать у нея своихъ дѣтей, изъ боязни скандала, ради преклоненія передъ свѣтскими приличіями. Кто первый долженъ принять на себя иниціативу, даже рискуя тѣмъ, что его сынъ не найдетъ себѣ служебныхъ занятій, а дочь не выйдетъ замужъ лишь потому, что отказалась хотя бы отъ чисто формальнаго исполненія церковныхъ установленій? Пройдетъ немало времени, пока точная наука не уничтожитъ въ корнѣ суевѣрныхъ традицій, не побѣдитъ обычая послѣ того, какъ уже подорваны причины, его породившія. Кто долженъ начать борьбу? Конечно, тѣ, кто обладаетъ достаточною смѣлостью, — они должны подать примѣръ! Маркъ вполнѣ могъ оцѣнить ту страшную силу, которой обладала церковь, подчинившая себѣ женщину. Сколько столѣтій духовные отцы оскорбляли ее на всѣ лады, доказывая, что женщина — исчадіе ада, и что она одна олицетворяетъ собою всѣ смертные грѣхи. Іезуиты съ геніальнымъ лукавствомъ пытались совмѣстить ученіе о божествѣ съ неизбѣжною властью земныхъ страстей; они явились созидателями того губительнаго движенія, которое предало женщину въ руки духовенства, сдѣлавъ изъ нея послушное орудіе политической и соціальной борьбы на пользу церкви. Любовь земную сперва проклинали, а потомъ ею же воспользовались, какъ самымъ дѣйствительнымъ средствомъ для побѣды надъ непокорными. Было время, когда женщина считалась низшимъ существомъ, къ которому не смѣлъ прикоснуться человѣкъ святой жизни, а теперь этой женщинѣ льстятъ, ее подкупаютъ всякими почестями, ей внушаютъ, что она является украшеніемъ храма, — и все это ради того, чтобы заставить ее вліять на мужчину посредствомъ плотской любви и такимъ образомъ забрать въ руки всю семью. Іезуиты создали изъ чувства любви западню, въ которую улавливаютъ всѣхъ слабодушныхъ представителей мужского населенія и такимъ образомъ сѣютъ рознь и создаютъ раздоръ въ самомъ, повидимому. просвѣщенномъ общественномъ кругу. Три силы выступили на борьбу: мужчина, женщина и церковь; противъ перваго соединились двѣ послѣднія; но этого не должно быть, — наоборотъ, мужчина и женщина должны соединиться противъ порабощенія іезуитами, такъ какъ ихъ союзъ — единственно прочный и разумный, созидаемый на взаимной любви и уваженіи. Мужъ и жена сильны своею любовью, — разъединенные, они впадаютъ въ глубокое, непоправимое несчастье; соединенные узами любви и разума, они непобѣдимы; они олицетворяютъ собою истинный смыслъ жизни и создаютъ то конечное, высокое счастье, къ которому стремится человѣчество; только такимъ путемъ исчезнетъ все злое и неразумное, и наступитъ полное торжество человѣка надъ темными силами природы, которыя должны будутъ уступить мѣсто истинному свѣту разума.

Внезапно Марку стало яснымъ единственное спасительное рѣшеніе задачи: необходимо дать женщинѣ образованіе, сдѣлать ее своимъ равноправнымъ другомъ и товарищемъ, потому что только свободная женщина можетъ завершить освобожденіе мужчины.

Въ то самое время, когда Маркъ, нѣсколько успокоившись, мысленно готовился къ предстоящей ему борьбѣ, онъ услыхалъ, какъ вернулась Женевьева; онъ поспѣшно вошелъ въ домъ и засталъ ее въ классѣ, слабо освѣщенномъ умирающимъ днемъ. Высокая, стройная, несмотря на свою полную фигуру, стояла она въ комнатѣ; вся поза ея выражала такой дерзкій вызовъ, глаза сверкали такимъ гнѣвомъ, что онъ сразу почувствовалъ надвигающуюся страшную бурю.

— Ну, что-жъ? — спросила она его рѣзко. — Ты доволенъ?

— Доволенъ? Чѣмъ, моя дорогая?

— А-а! Ты еще не знаешь… Такъ, значитъ, я имѣю честь первая сообщить тебѣ великую новость…. Ваши геройскія усилія увѣнчаны успѣхомъ, — только что получена депеша: кассаціонный судъ рѣшилъ пересмотръ дѣла.

У Марка вырвался крикъ безумной радости, онъ какъ будто даже не обратилъ вниманія на ѣдкую иронію, съ какою ему было объявлено это торжественное извѣстіе.

— Такъ, значитъ, есть еще правосудіе! Невинный не будетъ дольше страдать!.. Но вѣрно ли это извѣстіе?

— Да, да, совершенно вѣрно; мнѣ сообщили его честные люди, которымъ и была прислана депеша. Радуйся, радуйся, — теперь ваше мерзкое дѣло доведено до конца!

Не трудно было догадаться, что волненіе Женевьевы является лишь отзвукомъ той бурной сцены, которая разыгралась въ ея присутствіи у бабушки. Какой-нибудь духовный чинъ, священникъ или монахъ, одинъ изъ клевретовъ отца Крабо, явился въ домъ и сообщилъ ужасное извѣстіе, смутившее всю партію клерикаловъ.

Маркъ, упорно не желая вдумываться въ состояніе Женевьевы, радостно протянулъ къ женѣ руки.

— Благодарю: ты лучшій вѣстникъ, какого я могъ бы себѣ представить. Обними меня!