Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - Джулиет Митчелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Была ли терапевт или пациентка забытой Бьянкой? Перечитав пьесу после этого обсуждения, я поняла, что в этой пьесе, как ни в какой другой, Шекспир отвел сестринским отношениям центральную роль. Забытая Бьянка оказалась решающей фигурой. Хочу добавить, что терапевт как бы является сиблингом. Поскольку наши собственные аналитики в целом не исследовали это измерение вместе с нами, оно неизбежно станет незнакомой частью нашего контрпереноса. Без размышлений о сиблингах, я полагаю, никто не может знать об этих измерениях. В отсутствие сиблинговой парадигмы вряд ли можно думать о братьях и сестрах, которых нет в реальной истории, а только в бессознательном и в социальных проявлениях. Как эти настоящие или воображаемые братья и сестры, сверстники или «замещающие» дети, такие как Хитклифф, мой брат, брат миссис Х, мы как сестры нашего брата, Катарина и Бьянка общаемся друг с другом? В чем наша проблема?
Чтобы рассмотреть это, я собираюсь взглянуть на сиблинговую крайность, которую представляют собой близнецы. Близнецы повсюду являются предметом особого внимания – в Африке к югу от Сахары, где они встречаются чаще, чем где-либо еще в мире, они могут быть знаками зла или удачи. Феномен «близнячество» может быть обозначен как «метафорические» отношения, когда двое детей разного возраста и происхождения назначаются друг другу в «близнецы»2.Как и в случае с квашиоркором, африканский контекст дает нам реальную основу для ревности и страданий, вызванных тем, что обеспечить полноценное питание близнецам гораздо труднее, чем одному ребенку. Но переходы между злом и добром представляют особый интерес и находят отражение в психоаналитических концепциях: с положительной стороны так называемое «удвоение» становится защитой от угрозы кастрации, которая, в свою очередь, является репрезентацией смерти; с другой стороны, присутствие субъекта как своего собственного двойника является чем-то «сверхъестественным». Я привожу этот пример не в качестве символа, а по причине того, что близнецы демонстрируют крайнюю степень родства и могут помочь изучить психодинамику латеральных отношений. Я всегда находила клиническую работу с близнецом или с родителем близнеца особенно интересной, вероятно, это является отголоском того восторга, который я испытывала по отношению к близнецам в детстве3.
Я помню шутку, которая вызвала отвращение, но вместе с тем и заинтриговала меня, когда я была молодой. Сильно беременная женщина так и не смогла родить. После ее смерти раздутый живот разрезали, а внутри сидели два одинаковых высохших старика, каждый из которых говорил: «После тебя». У Уилфреда Биона был похожий на эту шутку опыт с пациентом, у которого был «воображаемый близнец». После определенной работы с этим мужчиной Бион сказал ему, что он заставляет его, Биона, чувствовать себя родителем, который дает неэффективные предостережения невосприимчивому ребенку. Он отмечает, что после этого комментария произошли «трудно передаваемые» изменения:
Казалось, два варианта преподнесения его материала сосуществовали совершенно отдельно. Один из них передавал всепоглощающее чувство скуки и депрессии; другой, когда он делал регулярные равные паузы в потоке своих ассоциаций, производил почти шутливый эффект, как будто он говорил: «Продолжайте, теперь ваша очередь» (Bion, [1950], p. 5).
Более того, даже когда пациент говорил о реальных людях, Бион постепенно понял, что эти люди могут быть разными версиями самого пациента. Важно отметить, что Бион интерпретировал поведение своего пациента, помещая себя на место родителя, который пытается в чем-то убедить пациента, а тот выступает непокорным ребенком. Пациенту приснился сон, в котором Бион, согласно такой интерпретации, прямо и недвусмысленно выступает воображаемым близнецом. Во сне в машине сидят два человека, каждый мешает другому выйти. Как и в шутке, которую я вспомнила, Бион понимает автомобиль как матку, и пациент реагирует на эту интерпретацию, принимая позу эмбриона на аналитической кушетке. Бион объясняет, что, если бы он «вышел» из матки, пациент был бы охвачен ненавистью; однако, если бы он сформировал отношения с Бионом как со своим воображаемым близнецом, они были бы охвачены взаимной ненавистью. После этой латеральной интерпретации следует другой сон: отец просит пациента отправить свою дочь ко второму глазному специалисту. Осмысляя материал, Бион достаточно прямолинейно объясняет, что первый Я (глазной) специалист[22] – это пассивная мать, а второй Я (глазной) специалист – более активный отец. После этой интерпретации начинает выступать эдипальный материал. Дело не в том, что это неправильно, а в том, что здесь, кажется, упускается огромная возможность – возможность сиблингов, которой Бион чуть было не дал проявиться, когда понял, что он воображаемый близнец пациента. Во втором сне ребенок, который нуждается во внимании к своему Я, – девочка, но Бион никак не включает этот аспект трансгендерности в свою интерпретацию. Во сне Я, или Эго, пациента мужского пола оказывается женским.
Бион также никак не комментирует тот факт, который он сообщает нам: когда его пациенту исполнился год, умерла его старшая сестра. Ребенок этого возраста был бы отражен своим сиблингом: он не только видел себя в ней, но и начинал видеть себя с ее точки зрения. Разве эта мертвая сестра не является основным источником для появления воображаемого близнеца? В детстве идентичные близнецы считают, что отражение каждого из них в зеркале является отражением другого близнеца. Близнецы настолько близки, что им трудно обрести сиблинговую точку зрения на себя. В известном исследовании близнецов в детском саду военного времени Дороти Берлингем (Burlingham, 1952) описывает зеркальное поведение двух пар близнецов. Примерно в два с половиной года Билл назвал Берта «другим Биллом», и, увидев свое собственное отражение в зеркале в ванной, он также назвал его «другим Биллом». Когда он был младше (в возрасте семнадцати месяцев), его близнец Берт заболел и потерял аппетит, отказываясь от всякой пищи. Медсестра начала кормить Берта перед зеркалом, обращаясь только к отражению. Обрадованный, Берт начал есть, как его здоровый близнец Билл; наблюдая за своим отражением, будто больной Берт был здоров, как Билл, он тоже радостно ел свою еду. Когда Бесси находилась в приюте для больных, ее сестра-близнец Джесси, которой не разрешили ее навещать, поставила все свои игрушки перед зеркалом и играла со своим отражением/близнецом, как они делали это до того, как их разлучили.
Пациент Биона не воображает старшую сестру; вместо этого у него есть «близнец», потому что со смертью сестры он потерял возможность использовать ее в качестве зеркала или для демонстрации ей себя. Когда ему
