Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - Джулиет Митчелл

же близость в небольших группах сверстников в возрасте примерно двух лет. Я читала об опасностях их общинного воспитания, но я наблюдала также его сильные стороны: латеральные связи были широко признаны и считались важными. Совсем недавно, посещая в составе группы прекрасные церкви XVI века на юго-востоке Албании, мы внезапно переключили наше внимание с фресок на такую идиллию: двое маленьких детей трех-четырех лет, мальчик и девочка, несли вместе корзину, прыгая и пританцовывая по грунтовой дороге. Они смеялись, пели причудливые обрывки фраз, болтали, обнимали друг друга за шеи, насколько им хватало рук, и разлепляли объятия, чтобы танцевать. Когда они увидели, что мы смотрим на них очарованными глазами, они застенчиво отдалились друг от друга и убежали. А мы обратили свой взор на икону любви.

В истории сиблингов есть свои плюсы и минусы. Я больше размышляла по поводу последних, потому что считаю, что наша неспособность признать значимость сиблингов и, следовательно, создать латеральную парадигму отражает нашу неспособность взглянуть на последствия интра- и интер-сиблинговой жестокости, которые проявляются в индивидуальном и коллективном насилии, в войнах или психических заболеваниях.

В 1965 году Мейер Фортес отметил, что в 1934–1937 годах, во время его первого визита к талленси, был выявлен один случай помешательства; тридцать лет спустя в этой социальной группе было уже тринадцать подобных случаев (Fortes and Mayer, 1965). Увеличение рабочей миграции, казалось, объясняло этот рост. Талленси совершенно ясно понимали, что представляет собой «безумие», и отличали его от эксцентричности, умственной отсталости и просто странных поступков. Дорис Майер, жена Мейера Фортеса, изучала межкультурные различия в психических заболевания, но вместо различий она обнаружила, что «безумие» талленси плавно перешло в западный психоз. Наблюдались единичные случаи послеродовой депрессии, мании, меланхолии, а в остальных случаях – шизофрения. Сегодня, 40 лет спустя, мы, вероятно, назвали бы некоторые из этих случаев пограничными или нарциссическими расстройствами личности, хотя 70 лет назад они вполне могли считаться случаями истерических психозов. Случаев паранойи не было, и Майер сравнила свои данные с наблюдением М. Дж. Филда, который в 1960 году сообщил об исследовании 52 шизофреников народности акан в Гане: 26 из них были параноиками; 50 % женщин были в депрессии. Возможная причина их склонности к паранойе и депрессии во взрослом возрасте объясняется тем фактом, что в детстве «обожаемый маленький ребенок переживает травму, превращаясь в объект презрения» (Field, 1960, p. 30). Поведение западноафриканских асанте и га сильно контрастирует с общественным устройством жизни у талленси. В то время как талленси помогают старшему ребенку справиться с ожидаемой интенсивной сиблинговой конкуренцией, другие семейные системы вытесняют старшего ребенка. Это явление описано английским врачом Сесили Уильямс (Williams, 1938), которая наблюдала в основном детей асанте и га в детской больнице города Аккра. Доктор Уильямс изучала распространенную детскую болезнь – квашиоркор.

В Африке к югу от Сахары квашиоркор, болезнь дефицита белка, которая все еще может быть смертельной, известна как «болезнь, которую ребенок получает, когда рождается следующий». Первая публикация Уильямс в журнале «Ланцет» начинается со следующих слов: «Название „квашиоркор“ указывает на болезнь, которой заболевает низложенный старший по возрасту ребенок при рождении следующего ребенка» (Williams, 1935, p. 1151). Если болезнь выявлена на ранней стадии, хорошее питание может спасти ребенка. Однако в дополненной статье о здоровье детей Золотого Берега[21] три года спустя Уильямс описывает идиллическую жизнь большинства маленьких детей на фоне отвержения старшего ребенка:

Женщина располагает большим количеством времени, которое ей нравится проводить с ребенком. Сначала она его медленно моет и тратит на это много времени. Затем она очень аккуратно и с удовольствием меняет пеленки. Она припудривает его. Эта безграничная любовь к маленькому ребенку резко контрастирует с пренебрежением и безразличием, с которыми она может обращаться с детьми старшего возраста. До двух лет жизнь балует ребенка, но это существование грубо обрывается. У его матери есть либо еще один ребенок, либо она уходит с мужем и оставляет ребенка бабушке. Я наблюдала выражение сильного гнева и горечи у ребенка, который обнаружил, что место на спине его матери узурпировано новым ребенком. после периода слепого страдания ребенок привыкает к этому. Люди добры к нему (Williams, 1938, p. 99; курсив мой. – Дж. М.).

Доктор Уильямс открыто называет появление сиблинга травмирующим событием и даже высказывает предположение, что причину публикации едких, непродуманных статей в местных газетах Золотого Берега, написанных взрослыми людьми, стоит искать в травмирующем опыте детства.

Младенческая ревность отыгрывается в подковерной борьбе взрослых.

В 1962 году, еще раз подробно описывая квашиоркор, доктор Уильямс приводит сообщение А. П. Фармера из Восточной Африки: «28 изученных случаев квашиоркора соотносились с 48 возможными причинами. Четыре случая были связаны с плохим питанием, обусловленным бедностью, причиной 17 других являлись медицинские заболевания», но при этом «социальные и психологические факторы лежали в основе 19 случаев, [и] еще 8 были связаны с „внезапным отлучением от груди“» (Williams, 1962, p. 342). В слабой экономике питания может действительно не хватать с появлением нового ребенка, которому нужен единственный надежный источник – грудное молоко. То же самое относится к близнецам. В простых культурах то, что западные объяснения считают детской инфантильной завистью, вполне может быть детским голодом. Малышу есть что терять, когда появляется сиблинг. Некоторым народам к югу от Сахары, таким как талленси, удается весьма безболезненно осуществить процесс «смещения» старшего ребенка, тогда как другие не пытаются смягчить эту травму, но, похоже, что эта травма признается всеми участниками. В годы между мировыми войнами некоторые западные исследователи отмечали это, но не развивали свои размышления по поводу важности сиблингов. Типичное заболевание сиблинга в результате ревности широко признается в других культурах. Я считаю, что наша неспособность предоставить этой проблематике решающее место носит этноцентричный характер.

Психоанализ и сиблинги

Я сосредоточусь на трех аспектах понимания сиблинговой проблематики: психоаналитическое наблюдение, перенос/ контрперенос, а также возможные механизмы и динамика, которые могут характеризовать психологию латеральности.

Все они направлены на то, чтобы дать сиблингам определение с психодинамической точки зрения. В то время, когда Сесили Уильямс, А. П. Фармер, Фортес и Майер проводили свои наблюдения, Дональд Винникотт, лондонский педиатр, который только начал практиковать в качестве психоаналитика, писал практически о том же – о «болезни, которая развивается у старшего ребенка, когда рождается другой ребенок». Лондонский уровень жизни фактически снимал вопрос о недоедании, однако существует другая напасть – западный ребенок часто отказывается от еды.

Если измерить вес у большого количества детей, то легко определить, каков средний