Книга о верных и неверных женах - Инаятуллах Канбу

Джахандар, видя разительные перемены на земле, происшедшие от смены погоды, предпочел оставаться в покоях дворца со своим кумиром, напевая такую песню:

Если роза ушла, пожелай ей удачи в пути,И запей поскорее печаль благовонным вином.Песен горлинки нам не услышать уже никогда, —Пусть журчанье вина говорит нам о счастье ином.[200]

Вопреки свирепствовавшей природе он стал коротать время в веселии, отдавшись сердцем вину и музыке, начертал в душе письмена радости, украсил чашу пламенным напитком, по яркости превосходившим розы, и стал наслаждаться обществом своей возлюбленной. Музыкантши, последовательницы Нахид, на красоту которых зарилось само солнце, пели и танцевали, вызывая зависть стройных кипарисов и позоря пав. Веселящее вино увеличивало прелесть тюльпаноликих красоток, вино булькало в такт пению, и сердца музыкантов, в предвкушении наполненных чаш, расцветали розами. Окрашенные хной пальчики сребротелых дев дразнили яркостью тюльпаны и базилики, словом, пиршество было в разгаре. В груди загоралось пламя, словно в капище огнепоклонников, и Джахандар смеялся, словно роза от весеннего дождя, волшебный напиток кружил головы красоткам, так что на лицах их расцветали тысячи роз, звук льющегося из горлышка кувшина напитка напоминал трели соловья, а зажаренные птицы от жажды соединиться с бутылью вина шипели и трещали, кувшин, похожий на соловья, распевал пьяные песни от страсти к тем розоликим девам.

Солнце знаменует весеннее равноденствие, мир облачается в новый наряд под разноцветными знаменами властелина весны

Когда златовенчанный властелин девяти небес, завоевав страны юга, поднял знамена в созвездии Овна, то гром его барабанов донесся до слуха насильника зимы, и она стремительно бросилась бежать в тайник небытия, а служители владыки-весны стали готовить и наряжать страдальцев лужаек, так что по всем горизонтам разнеслись звуки литавр справедливости. Благодаря воздействию небесных отцов-планет на мир четырех стихий-матерей [201] земля стала вновь оживать, после того как пробыла всю зиму в плену смерти, а ткачиха-судьба начала выводить удивительные узоры в мастерской месяца фарвардин. Владычицы-розы вновь воссели на изумрудные престолы из ветвей, одаряя своими милостями шиповник. Кравчий-туча стала наполнять чаши тюльпанов прозрачным вином, и мир перестал грустить. Из-за туч, приветствуя природу, раздавались звуки грома, будто грохот литавр и барабанов со спин верблюдов и слонов. Весенние певцы, словно имамы в мечети, стали заливаться трелями на зеленых кафедрах ветвей, прославляя владыку весны. Хранители сокровищ весны сговорились между собой и стали сыпать им на головы тысячами динары и дирхемы. Ветерок смешал воедино ароматы роз, базиликов, ив, алоэ. Деревья, недавно сбросившие перед жестоким насильником-зимой свои кольчуги и чалмы, вновь облачились в парчу и драгоценные шелка из сокровищницы властителя весны. Молодые лозы принялись кувыркаться по земле и шуметь на весь мир о том, что они снова растут. Весенний ветерок овевал прохладой молодые побеги в саду, только что вышедшие из бездны небытия на арену существования, зефир одарял бутоны милостями и благодеяниями. Земля взамен подбитого снегом зимнего полушубка облачилась в одеяние из зеленого шелка и соперничала красой с самим голубым небом. Степь облеклась в пестрый наряд из трав и цветов и устраивала в мире пиры, подобные пиршествам Фаридуна и Джамшида. Вода на лужайке благодаря покровительству солнца освободилась от оков и начала рассказывать кипарисам и лужайкам о своем заточении. Газели резвились в степях и на склонах гор, учась пляскам, а горлинки и скворцы затянули радостные песни.

Обрадованный Джахандар, видя невесту-мир в таком наряде, слыша радостные крики тех, кто ликовал на ложе весны, не стал отступать от обычая пирующих гуляк и решил усердствовать в удовольствиях и наслаждениях. Он обвил рукой шею возлюбленной и величаво, словно Фаридун, поспешил в сад, трава которого была не хуже, чем в садах рая, а красотой гиацинтов которого похвастался бы сам Ризван. А тут как раз бутоны роз распустились от утреннего ветерка, птица утра, приученная подниматься рано, взвилась в небо, розы стали перлами падать на головки красавиц лужайки, ветерок поднимал от сна сладкоустых дев сада, тюльпан пил утренний напиток, напевая про себя, роза любовалась в зеркале своим отражением, нарцисс подводил глаза сурьмой, травка умывалась розовой водой росы и румянила щеки, кипарис распрямлял стройный стан, фиалка прихорашивалась, гиацинт расчесывал свои локоны, и даже воздух проливал слезы.

Джахандар погулял по саду, порадовался чудесам творца и полюбовался лужайкой, которая могла бы посрамить райские сады. Там росли царственные розы, чаши тюльпанов были полны пурпурным вином, базилики под улыбками ветерка распространяли пряный аромат, гиацинты благоухали, кипарис волновался от песни горлинки, пальма загоралась желанием к лужайке. В ушах роз качались сережки росы, движение ветерка доводило до бесчувствия иву, тюльпаны льнули к гиацинтам, а розы, одетые в платье из капель дождя, казались светильниками. Цветы пьянели от росы, птицы заливались трелями, словно жрецы в храме, прозрачные ручьи текли плавно, словно стихи импровизатора, горлинка прославляла в виршах кипарис, лилия пела хвалы весне, соловей грустил, как Меджнун, жаворонок заливался, словно искусный музыкант, яблони покрылись сплошь желтым цветом, словно лик Фархада, персики, словно уста влюбленной, все были молоко и сахар, а цветы граната рдели рубином. Гроздья винограда свешивались, словно Плеяды, алыча предлагала пирующим на лугах кисло-сладкую закуску, а абрикос дарил устам сладкоустых сладость.

Джахандар решил подражать в веселии и радости цветам и деревьям на лужайке и устроил пир, который чуть не посрамил весну. Розоликие кравчие наливали пурпурное вино в белые чаши, а периликие музыкантши и певцы состязались своими мелодиями с певчими птицами. В руках у прекрасных дев заплясали бубны, аккомпанируя арфам. Вино, которое доселе пряталось в бутылях, словно джинн, с помощью кравчих превратило в коня чашу и стало бросаться на окружающих. Прекрасные, как гурии, девы с устами алее тюльпанов красовались повсюду, и сад стал прекрасен, точно рай. От сладостной игры музыкантов даже старцам хотелось повеселиться и вновь обрести молодость. Звуки лютен мешались с возгласами кравчих, от мелодий чанга и криков куропаток соловьи рыдали, а розы смеялись.

Джахандар то поднимал кубок за изогнутые брови возлюбленной, то пил вино за благоухающие мускусом локоны чаровницы. Так он одержал верх над неверной судьбой, добился своей цели и вписал свой успех в книгу приходов.

С разрешения шаханшаха Джахандар возвращается в свою страну, добившись своего

Когда Бахравар-бану по велению умопомрачительной любви отдала себя целиком Джахандар-султану, знатные дамы Мину-Савада, судившие лишь по внешности, сочли Джахандара худородным бедняком и стали порицать Бахравар-бану, а его укорять происхождением.

— Хотя Бахравар-бану, — судачили они, — в гордыне отвергла всех сватавшихся к ней земных властелинов и падишахов, в конце концов она влюбилась в какого-то каландара, у которого нет ни кола, ни двора, который всю свою жизнь провел на улицах, скитаясь и безумствуя, словно Меджнун. И самое удивительное, что она считает его венценосцем и достойным себя супругом. Словно она и не ведает, что отпрыски царских родов не носят залатанного рубища и миску на поясе [202] и деревянных башмаков, подвязанных веревками.

Бахравар— бану сильно огорчалась такими пересудами. Когда же об этом прослышал Джахандар, он счел своим долгом искоренить причину огорчения своей любимой, наказать тех глупых слепцов, показав невежам, что скрыто под личиной его нищеты. Он пришел к падишаху и повел такую речь:

— Твой нижайший раб просит тебя хоть один раз озарить своим приходом мою скромную лачугу, которой после этого станет завидовать само солнце, и тем самым вознести ничтожную пылинку до высот своего дворца. Этим ты окажешь мне великую честь.

Благодаря покровительству всевышнего просьба его была удовлетворена. Джахандар от радости расцвел, словно роза, стал готовиться к роскошному пиру и велел припасти яства, подобающие сану падишаха.

Падишах, венчанный солнцем, с лицом, румяным от вина, сел на спокойного гнедого коня, так что солнце стало завидовать седлу, в которое он уселся, и поехал к месту пиршества, где взошел на приготовленный для него престол. Как только прибыл падишах, Джахандар дал знак слугам и музыкантам удвоить усердие, постелить красную скатерть, расставить на ней всевозможные яства и напитки, при виде которых даже небо изумилось бы. А фруктов и сладостей принесли столько, что их и сосчитать было невозможно.