Операции английского флота в мировую войну - Джулиан Корбетт

Рано утром 3 апреля, когда русская эскадра только что снялась с якоря, в зюйд-вестовом направлении показался дым, и гидросамолет донес о появлении Гебена и Бреслау. Почти одновременно адм. Эбергард получил сообщение о том, что неприятельский отряд замечен и у Одессы. Последний состоял из крейсеров Меджидие и Гамидие с несколькими миноносцами.

Повидимому, Сушон разделил свои силы на два отряда и, послав слабый на вест, прикрывал его операцию главными силами.

Развивая полный ход, командующий русской эскадрой делал все, чтобы принудить Гебена к бою, но немецкий крейсер уклонялся.

Погоня продолжалась пять часов и, несмотря на старания противника избежать столкновения, эскадра все же успела обменяться с Гебеном несколькими залпами с предельной дистанции.

Затем немецкие корабли прибавили ход и скрылись, считая, что достаточно далеко отвлекли эскадру от своего Одесского отряда. Русские миноносцы продолжали преследование и с наступлением темноты произвели атаку, но были обнаружены и обстреляны; ни одна торпеда не попала, и прежде чем миноносцы смогли выйти на позиции для вторичной атаки, взошла луна. Ничего более не оставалось делать. Эбергард пошел обратно и, возвращаясь, узнал, что крейсер Меджидие взорвался на минных заграждениях у Одессы и затонул.

Германские крейсеры ускользнули, но неудача операции против одесской транспортной флотилии усилила впечатление, произведенное русской угрозой в Константинополе. Невозможность игнорировать опасность, которую представляют войска, могущие быть доставленными морем, и не считаться с фактом подготовки для них транспортов сознавалось всеми великими военачальниками, начиная с Наполеона. Наши выдающиеся мастера военного дела неоднократно применяли этот метод для того, чтобы тревожить врага или отвлекать его внимание, но никогда еще этот метод не имел такого быстрого и серьезного успеха, как в эту кампанию. В марте противник начал предпринимать соответствующие шаги против наших галлипольских приготовлений, теперь же ему приходилось считаться с фактом существования русской транспортной флотилии. Между началом апреля и концом июня на Босфор были доставлены три турецкие дивизии: одна на азиатский берег и две на европейский; кроме того, с Чаталджинских укреплений, прикрывающих подступы к столице, были сняты и установлены при входе в Босфор 28 152-мм орудий. Поэтому не приходится говорить о том, как повлияли эти обстоятельства на количество сил, собранных турками для отражения соединенной атаки Дарданелл. Однако, последние черноморские события сказались отрицательно на другой стороне проливов. Гебен не потерял своей активности, и де-Робек считал, что это обстоятельство значительно понижает возможности совместных с Россией операций; пока противник располагал линейным крейсером, могущим безнаказанно оперировать в Черном море, перевозка корпуса представляла громадный риск. На эту опасность указывал и адм. Эбергард, уведомляя 11 апреля де-Робека о своих последних операциях и сообщая, что Гебен развивает 25 узлов, и, следовательно, перевозка войск представит гораздо большие затруднения, чем предполагали сначала.

Отвечая русскому адмиралу, де-Робек вполне соглашался с его опасениями. Рекомендуя не начинать посадки войск, он, однако, писал о желательности производства морской демонстрации у Босфора одновременно с предстоящей атакой Дарданелл, считая демонстрацию крупной для себя помощью.

Три недели, назначенные для реорганизации десантного отряда, прошли, а она все еще не была закончена. Когда ген. Гамильтон 10 апреля возвратился из Александрии на Мудрос, главные силы Анзакской дивизии находились уже там, но из состава 29-й дивизии прибыли только первые эшелоны.

Вопрос о времени прибытия французской дивизии все еще оставался открытым. В лучшем случае она могла сказаться на месте не ранее как через десять дней, и Гамильтон предполагал начать высадку, не ожидая французов, ввиду того, что их роль в предстоящей операции носила вспомогательный характер. Де-Робек вполне соглашался с планами Гамильтона, но настаивал на необходимости одновременно с высадками в двух намеченных пунктах произвести демонстративную высадку у Булаира. Предложение адмирала было принято, и морская дивизия получила приказание грузиться 12 апреля на транспорты и следовать в порт Требуки на о. Скирос, находящийся в 70 милях к югу от Лемноса. Сюда же должны были притти и транспорты с французскими войсками, так как возникшие политические затруднения не позволяли воспользоваться более удобной стоянкой на о. Митилена.

По предложению де-Робека было дано два дня для производства десантных учений под руководством и наблюдением морского командования.

Надежда на помощь русской армии отпадала надолго. 13 апреля было сообщено, что отправка транспортов с войсками к Босфору невозможна, пока не войдет в строй вновь строящийся русский дредноут Императрица Мария, готовность которого ожидалась не ранее июня. К этому моменту возникла мысль о возможности выйти из затруднения другим, более простым путем. Настроение в Болгарии как будто переменилось, многие общественные круги стояли за разрыв с Германией, а следовательно, в случае ее выступления на стороне союзников, для России открывались все болгарские порты. Нашим крейсерам, находившимся в дозоре у Дедеагача, для предупреждения проникновения в Турцию контрабанды, оказывался самый любезный прием и считалось желательным дать болгарам время подумать, раньше чем приступить к операции. Но определенная позиция, занятая в этом вопросе королем Фердинандом, скоро рассеяла иллюзии. Тем не менее оставалась надежда, что Болгария все-таки одумается и в последний момент откроет свои порты. Де-Робек, узнав о невозможности отправки русского корпуса, предложил произвести демонстративную посадку войск на транспорты с целью удержать турок от посылки в Дарданеллы подкреплений из Константинополя. Было ли выполнено предложение адмирала — неизвестно, но посадка и не требовалась; читатель уже знает, что один только факт наличия транспортов в Одессе делал свое дело.

Одной из забот де-Робека было не допустить усиления турецких войск на Галлиполи до готовности десанта. Производилась беспрерывная воздушная разведка верхней части Ксеросского залива; обстреливались Булаирские укрепления; в гавань Энос ходили шлюпки с Swiftsure и Majestic для обследования мест высадки. Пытавшиеся помешать им турецкие войска были рассеяны огнем кораблей. Главная же идея адмирала заключалась в использовании подлодок для действий на путях сообщений неприятеля. За два-три дня до начала операции лодки должны были войти в пролив, следуя поодиночке, через сутки одна за другой, и стараться подойти к Галлиполи, чтобы прервать морское сообщение турецкой армии.

До наступления решительного момента командующий эскадрой все время тревожил противника. Ночью к минному заграждению у Кефеца посылались шлюпки с подрывными тралами, а днем корабли беспрерывно обстреливали войска на полуострове. По наблюдениям воздушной разведки, корабли несколько раз удачно обстреляли скрытые на берегу батареи. Залпами л. к. Nelson был вызван взрыв одного из главных турецких погребов в деревне Тапфар-Киой, расположенной напротив Галлиполи на шоссе в Мандос. Однако, воспрепятствовать ночным работам турок почти не удавалось. Каждое утро появлялись новые и новые укрепления. В числе их было обнаружено укрепление в Ксеросском заливе, обстрелянное 14 апреля Majestic. На следующий день л. к. Triumph вошел в пролив с несколькими сухопутными офицерами для производства опытной стрельбы по окопам и проволочным заграждениям, многочисленные ряды которых ясно вырисовывались на склонах Ачи-Баба. Результаты были весьма неутешительного характера и с очевидностью показали, что имеющиеся боевые запасы далеко не годятся для разрушения грозных препятствий, выраставших на наших глазах.

Через несколько дней после финальной атаки узкости в командование Дарданельским укрепленным районом вступил ген. Лиман-фон-Зандерс, и работы по обороне полуострова пошли с максимальной энергией и знанием дела. Каждое мало-мальски удобное для высадки место было окружено рядом окопов, и целые батальоны армян и греков были привлечены к работам по устройству дорог, ведущих к пунктам сосредоточения войск. Трудность обороны заключалась в том, что местность на театре операций давала все выгоды для соединенной атаки армии и флота. Совершенно нельзя было предвидеть, где высадятся союзники и какое они выберут главное операционное направление. Эти обстоятельства были вполне учтены союзниками и положены в основу предстоящего плана операций.