Мир, которого не стало - Бен-Цион Динур

В Одессе кроме университета были и другие вузы: стоматологический институт, высшие женские курсы и др. Во всех этих вузах были сионистские ячейки и организации, и они принимали участие в сионистской деятельности, дискуссиях и агитации. Я тоже, как уже упоминалось, участвовал во многих дискуссиях и обсуждениях, большей частью в узких компаниях и среди молодежи. После основания центра «Ционей Циан» в Одессе меня многократно направляли читать лекции в другие организации. Чаще всего со мной посылали еще кого-нибудь из членов организации, так как знали, что кое в чем я «отклоняюсь» от генерального курса. Как-то раз я читал лекцию про историческую непрерывность сионизма: мы продолжаем борьбу, которая не прерывалась со времен разрушения Храма. Я постарался также доказать это. Моя лекция произвела на Хану Майзель – она была вместе со мной – большое впечатление, и она сказала мне, что передаст товарищам, чтобы меня чаще приглашали, так как, оказывается, я знаю «такие факты, которые практически никому не известны…» И она сдержала слово. Но даже и после этого я большей частью ходил на собрания в качестве слушателя. Особенное впечатление произвели на меня три таких собрания. Первое проходило в комнате Хаима Гольдберга и Шмуэля Либермана (Хермона), которая располагалась в одном из беднейших одесских кварталов на Молдаванке. Комнатка была маленькая и узкая, а в собрании участвовали пятнадцать человек. Основным оратором был Бограчев. Он с хасидским пылом говорил о том, что сионистская молодежь должна ехать в Эрец-Исраэль не на три года, как предлагал Усышкин, а становиться пионерами строительства и заселения Эрец-Исраэль. Его слова произвели большое впечатление, и даже была создана сионистская организация под названием «хе-Халуц»{489}.

Второе собрание, повлиявшее на меня, было устроено организацией «Нахалат Авот» в доме Ципмана. Речь держал Яаков Рабинович. Темой его лекции была «Весна и евреи». Имелась в виду, конечно, «политическая весна». Рабинович безжалостно обрисовал, какое будущее ждет российских евреев после осуществления «великих реформ» в стране и после того, как начнутся изменения в жизни страны и в жизни ее народа. «Сейчас, – говорил Рабинович, – у нас есть еврейский вопрос в России, и это вопрос с большой буквы. После русской революции еврейский вопрос в России будет лишь одним из еврейских вопросов в государстве, и далеко не самым важным. По одной простой причине: Россия будет не одна – будет еврейский вопрос в Польше, еврейский вопрос на Украине, еврейский вопрос в Литве, еврейский вопрос в Латвии и так далее. В самой России не так много евреев, и поэтому в России еврейский вопрос не будет стоять остро. Однако острота еврейского вопроса во всех этих странах явится следствием подъема против евреев среднего класса всех этих народов. Противодействие евреям в нынешней России – это противодействие властей, а в будущем противодействие евреям в странах, которые ныне находятся в черте оседлости, примет народный характер, будет представлять собой противодействие наиболее важных классов общества. И у нас нет повода надеяться на улучшение положения евреев в этих государствах. Можно прогнозировать лишь его ухудшение».

После лекции Яакова Рабиновича началась дискуссия. В дискуссии, помнится, участвовал от «Поалей Цион» один студент Киевского университета по фамилии Слоним. Он убедительно доказал, что Яакову Рабиновичу не свойственна монистическая точка зрения, и поэтому он не может видеть вещи так, как может и должен видеть их марксист. Рабинович ответил на это, что не опасается быть эклектичным и даже является противником монистических воззрений, заключающих реальность в рамки монизма и полагающих, что если факты не соответствуют монистическому учению, то тем хуже для фактов; тем не менее он опасается того, что те удары, которые евреи получат, тоже будут монистическими.

После собрания я остался, долго разговаривал с Рабиновичем, и мы подружились. Он потом часто гостил у меня. В своих многочисленных беседах мы много спорили о работе в Эрец-Исраэль, о заселении и его способах. Благодаря этим спорам мне стали понятны образ мыслей Рабиновича и ход его рассуждений. Я всегда мог узнать его под любым из многочисленных псевдонимов, которые он использовал. В те дни в ежемесячном журнале «Ди Идише цукунфт»{490}, который издавал д-р Йехезкель Вартсман, вышла статья под названием «Дер Ционизм ун дер территориализм», автором которой был указан «Сионист-пролетарий». Я сказал Яакову Рабиновичу, что автор этой статьи – он. Хотя это и абсолютно отрицалось им, но по манере отрицания я сделал вывод, что мое предположение верно. Я сказал ему, что он также автор брошюры «Эрец-Исроэл одер Уганде», которая появилась в Вильно в те дни, подписанная псевдонимом «Простой сионист». В этом он признался и добавил с улыбкой: «От тебя не скроешься под маской…»

Эти беседы с Яаковом Рабиновичем доставляли мне большое удовольствие и многому научили. Он ценил мою осведомленность в вопросах истории и экономики, но все равно не прекращал предупреждать меня о «марксистской опасности» и страшился, что у меня есть склонность к этому учению, хотя в то же время признавал, что не боится того, что я прийду к монизму. Особенно мне нравилось беседовать с Рабиновичем о социал-демократии в Германии и слушать его блестящие «лекции», которые он читал, сидя у меня в гостях, – и я был единственным слушателем – про аграрный вопрос и споры вокруг него в социал-демократической партии Германии. Как бы между прочим он упоминал, что, по его мнению, среди немецких социал-демократов только у ревизионистов имеется революционная отвага. Во всяком случае у них больше революционной отваги, чем у ортодоксов социал-демократии – конечно, кроме еврейки Розы Люксембург{491}, о которой он говорил с особой злостью…

Третью дискуссию, которая произвела на меня большое впечатление, вели с одной стороны Шмуэль Нигер{492} и Вилли Лацкий{493}, а с другой – Борохов. Дело было в феврале 1905 года, после того, как участники конференции сионистов-социалистов были освобождены из-под ареста (их держали под стражей около пяти недель). Дискуссия велась две ночи подряд. Начал ее Нигер с лекции, в которой объяснил, что в сионизме есть два направления: направление Герцля и направление Ахад ха-Ама, в отношении которых работает принцип: «И то и другое – слова живого Бога»; то есть в каждом из этих направлений есть своя социальная истина, но социальная истина первого направления является выражением реальных нужд народа, а социальная истина второго является выражением духовного кризиса «еврейского домовладельца». Затем он объяснил азы территориализма – что это реалистичное народное движение и высшее проявление истинного сионизма, призванное освободить евреев из плена изгнания. Практическая работа же, как сформулировано в «Нашей программе», – это выход из духовного кризиса. На следующий день Борохов подготовил ему свой ответ – изложение ответа затянулось на два с половиной часа, – в котором привел соображения, позже опубликованные им в статье «К вопросу о Сионе и территории» (она вышла летом 1905 года в русскоязычном сионистском журнале «Еврейская жизнь» под ред. Авраама Идельсона{494}).