Лунный свет - Дженн Беннетт

на сцену, она сожгла шевелюру щипцами для завивки волос и тогда ее подруга пошла и принесла несколько цветков, чтобы прикрыть проплешину.

– Да? Не знал, – сказал Дэниэл.

– К тому же она конечно же была великой джазовой певицей. Ее голос все узнавали безошибочно. Та женщина, миссис Пэтти, хозяйка «Лунного света»…

– Пожилая дама, работающая в обеденную смену? Высокая и с сиплым смехом?

Я кивнула.

– У нее миллион старых записей. Когда я была маленькой и ей приходилось со мной сидеть, мы постоянно их слушали. Так или иначе, мне нравится, как Билли поет все эти грустные песни, типа «Печального воскресенья», но ее голос почему-то все равно несет утешение. Она словно тебе сопереживает.

Дэниэл посмотрел на постер и сказал:

– Мне нравится, когда в отеле ставят ее песни. Ее и Эллы Фицджеральд. Моя мама много танцует под старую джазовую музыку. Фрэнк Синатра, Сара Воан. Хотя лучше всех конечно же Билли Холидей. Удивительно мила. Я ее одобряю.

Он улыбнулся мне улыбкой, от которой мою грудь затопило тепло. Опасная улыбка. Я это уже знала.

– Эй, – сказал Дэниэл, разглядывая пару фотографий в рамках на стене, – а это кто? Такие же невероятные глаза, как у тебя.

– Это моя мама, – сказала я.

– Боже праведный, да она была просто прекрасна. Здесь у нас, надо полагать, Мона… А что это за игрушечная обезьянка?

– Это она на выставке, посвященной Фриде Кало.

– Так, а что у нас здесь? – спросил он, показывая на другую фотографию моей мамы. – Она что, была официанткой? Постой. Это же «Лунный свет»!

Я кивнула:

– Да, мама работала там и ушла, когда мне исполнилось, думаю, лет пять. Трудилась продавщицей в нескольких магазинах в «Уэстлейк-Центре». Затем перешла в «Мэйси». После этого какое-то время не работала. Мама вообще не любила долго засиживаться на одном месте.

Я показала на другую фотографию, где ей было семнадцать, на год меньше, чем мне сейчас. Она тогда как раз впервые устроилась на работу в кафешку в районе порта, где вовсю торговали булочками с корицей, и на снимке позировала за стойкой, улыбаясь на камеру и демонстрируя фартук с вышитым наверху ее именем. Это была последняя ее фотография, сделанная моей бабушкой, и чувство ее гордости чуть ли не физически ощущалось за камерой. Боже мой, как же потом все изменилось.

– На тот момент мама уже была беременна мной, но ее родители еще ни о чем не знали, она призналась им намного позже, когда больше нельзя было прятать живот, – сказала я Дэниэлу. – В курсе был только один человек – Мона.

Он прищурился, внимательнее вглядываясь в снимок, и повернулся ко мне со странным выражением на лице.

– Твою маму звали Лили? – спросил он, метнув взгляд на лилию «старгейзер» у меня в волосах.

Я кивнула.

У него на лбу разгладились морщины, он посмотрел на меня с такой нежностью, что в груди все сжалось и разлилось тепло. Без всякого предупреждения защипало веки и глаза наполнились слезами.

– Прости, – удалось мне выдавить из себя через застрявший в горле ком, – сама не знаю, что со мной. Мама умерла восемь лет назад, и мне давно пора бы это пережить.

Впрочем, я вроде бы как и пережила. Но когда постоянно думала о маме, мозг словно попадал в ужасную петлю. Дело в том, что я помнила о ней совсем немногое. Она была хорошенькая, обладала сдержанным чувством юмора, от нее всегда хорошо пахло. При этом без конца работала, ее никогда не было рядом, и я помню, что всегда хотела, чтобы она уделяла мне больше времени и внимания. Но суждения других людей погребли другие мои воспоминания о ней. Бабушка говорила, что она была упрямой бунтаркой, никогда не задумывавшейся о последствиях. Мона же утверждала, что мама неизменно была верной, решительной и старалась как могла. Не исключено, что они обе были правы.

– Настоящая Лили практически стерлась из моей памяти, – сказала я, – больше всего из того периода мне запомнилась Мона. Как такое могло случиться? Как я могла ее забыть?

Дэниэл ничего не сказал и лишь меня обнял. Я положила к нему на плечо голову и прильнула всем телом. У меня возникло ощущение, словно я держу в руках солнечный свет. Словно страшно проголодалась, а он стал моим пропитанием. На меня будто снизошло прощение. И облегчение.

Он взял в руки мою голову. Я прочистила горло, хлюпнула носом и засмеялась, как забарахливший киборг:

– Я правда не знаю, что со мной. Мне так неловко. Прости, мне так досадно.

– А вот мне нет, – сказал он, глядя на меня сияющим взором. Затем провел большими пальцами под глазами. – Ты маленькое горе луковое, Берди, – с добротой в голосе прошептал он.

– Какое там маленькое, ты даже понятия не имеешь, какое большое.

– Ну и ладно. Я и сам горе первостатейное. А минус на минус всегда дает плюс.

– Дэниэл?

– Что?

– А что ты здесь делаешь? Я хочу сказать, что конечно же рада твоему приходу. В самом деле рада. Просто… Мне казалось, что с Черри все в полном порядке.

– Так оно и есть. Неужели мне даже нельзя просто так протащить на пароме ведро абрикосов?

Я тихо засмеялась и сказала:

– В последние несколько дней мы очень мало говорили… Я уже испугалась, как бы ты не передумал.

– В каком смысле? Не передумал с тобой встречаться?

– Ну да.

– Я действительно о нас размышлял. – Он опять провел пальцем по моей щеке. – Но ничуть не передумал и только понял одну вещь.

– Какую?

Он протяжно вздохнул:

– Все случилось так быстро… и совсем не так, как в моих предыдущих отношениях. Для меня это стало полной неожиданностью. Когда мы в тот первый вечер только познакомились, ты мне понравилась. После этого мне захотелось проводить с тобой время. А потом что-то изменилось.

В его словах проскользнуло что-то тревожное.

Я попыталась отстраниться, но Дэниэл лишь сильнее прижал меня к себе:

– Выслушай меня. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала, хорошо? Пока я не растерял присутствия духа. Когда тебя нет рядом, порой у меня внутри что-то болит, но стоит мне тебя увидеть, как нервы накаляются до предела, к горлу подступает тошнота, накатывает страх, что мне вот-вот станет плохо.

– Но ведь… ты же никогда не нервничаешь.

– Думаю, мне просто удается это хорошо скрывать.

– Вот как?

– Это всего лишь навык. – Он уткнулся в меня лбом. – Я лишь хочу тебе сказать, что… в общем, я даже не предполагал, что со мной может что-то такое случиться. Не сидел и не мечтал ни о чем подобном. Даже не понимал, что происходит, до тех пор, пока оно действительно не произошло. Это примерно то же самое, что зайти за хлебом в работающий допоздна магазинчик и вдруг услышать из динамиков песню – совершенно тебе незнакомую, но просто удивительную, от которой взрывается мозг. Ты