Леди в саване - Брэм Стокер

Однако это было своего рода начало поисков, и мои люди разделились, договорившись между собой о том, чтобы осмотреть местность вокруг лагеря с целью обнаружения возможных следов. Если бы кому-то повезло в этом, к нему бы присоединился по меньшей мере еще один спутник, а когда нашлись бы явные следы, новость передали бы посредством сигналов в замок.

Сам я сразу вернулся в замок и поручил сигнальщикам оповестить народ о том, что нам уже стало известно.

Когда обнаруженное моими людьми было без промедлений сообщено флажной сигнализацией в замок, выяснилось, что бандиты уходили каким-то странным петляющим маршрутом. Было очевидно, что в попытке сбить с толку преследователей они старательно избегали мест, которые считали опасными для себя. А возможно, это был просто способ озадачить погоню. Если так, то они преуспели, потому что никому из преследователей не удалось установить, в каком именно направлении они скрылись. И только когда мы проложили маршрут на большой карте в сигнальном пункте (бывшей караульной замка), у нас появились догадки о том, куда они могли направляться. Стало ясно, что у преследователей добавилось трудностей, потому что, не зная главной линии движения, которой держались бандиты, преследователи не имели шанса перехватить их, но должны были вслепую прочесывать местность. А значит, охота предстояла изнурительная и долгая.

Поскольку мы не могли ничего предпринять, пока предполагаемый маршрут бандитов не был проложен более точно, я поручил сигнальному корпусу задачу принимать от подвижных отрядов сведения и передавать их, с тем чтобы, если представится случай, наши люди сумели бы перехватить бандитов. Сам же я взял с собой Рука как капитана яхты и покинул на судне ручей. Мы поплыли в северном направлении, к Далайри, потом на юг — к Олессо, затем вернулись к Виссариону. Мы не заметили ничего подозрительного, за исключением военного корабля далеко к югу, шедшего без флага. Однако Рук, узнававший суда, казалось, каким-то чутьем, сказал, что корабль турецкий; поэтому, вернувшись, мы просигналили всем постам вдоль побережья и призвали их наблюдать за этим кораблем. Рук держал «Леди» — такое имя дал я боевой яхте — в состоянии готовности к немедленному отплытию, если бы пришли тревожные вести. Рук не стал бы церемониться с недругом, а сразу бы атаковал его. Мы были настроены не упустить свой шанс в отчаянной битве, в которую вступили. И в разных подходящих местах поставили наших людей, поручив им следить за обменом сигналами.

Вернувшись в замок, я узнал, что маршрут беглецов, теперь соединившихся в одну группу, полностью проложен. Они двигались на юг, но, явно встревоженные приближавшейся к ним линией дозорных, устремились на северо-восток, туда, где край делался просторнее, а горы неприступнее и менее обитаемы. Передав задачу сигнальной связи священникам-воителям, я собрал небольшой отряд из местных горцев и без промедления двинулся наперерез бандитам. К нам присоединился и только что прибывший архимандрит (аббат) Плазакский. Замечательный человек — настоящий воин и духовное лицо, одинаково успешно применяющий и свой кинжал, и свою Библию, а к тому же такой скороход, что за ним целому отряду не угнаться. Бандиты двигались с чудовищной быстротой, учитывая, что были пешие; поэтому нам тоже нельзя было терять времени. В горах нет иного средства передвижения, как пеший ход. Наши люди проявляли такой пыл, что я не мог не заметить: у них больше, чем у всех, кого я видел, было причин чувствовать себя лично оскорбленными. Когда я поделился своим наблюдением с архимандритом, шедшим рядом со мной, он сказал:

— Ничего удивительного: они сражаются не только за свою страну, но и за то, что им принадлежит!

Я не совсем понял его слова, поэтому начал задавать вопросы, а вскоре для меня прояснилось даже то, о чем он вряд ли подозревал.

Письмо архиепископа Стефана Палеолога, главы Восточной церкви Синегории, к леди Джанет Макелпи, в Виссарион

июля 9-го, 1907

Достопочтенная леди, дабы для Вас прояснились печальные обстоятельства, связанные со страшной угрозой для нашей земли, Синегории, и для дорогого нам лица, я пишу Вам эти строки — по просьбе господаря Руперта, столь любимого нашими горцами.

Когда воевода Петр Виссарион отправился с миссией к великой нации, у которой мы искали поддержки в годину испытаний, поездка эта предполагалась тайной. Турок стоял у наших границ, полный злобы и алчности. Он уже пытался добиться брака с воеводиной и тогда в будущем как супруг ее мог бы претендовать на владение нашей землей по праву наследования. Он, как и все, также хорошо знал, что синегорцы никому бы не подчинились, кроме того, кого сами бы выбрали себе в управители. Так было испокон веков. Но время от времени появлялась персона, заявлявшая, что наша земля нуждается в ее управлении. Вот поэтому леди Тьюта, воеводина Синегории, была передана под надлежащую опеку мне как главе Восточной церкви и были предприняты разумные меры, дабы не допустить ее похищения готовыми на все врагами нашей земли. Эту задачу и опеку считали за честь все те, кто с радостью принял на себя обязательства. Ведь воеводина Тьюта Виссарион олицетворяла собой славу древнего сербского рода, будучи единственным отпрыском воеводы Виссариона, последнего представителя по мужской линии сего княжеского рода — рода, который на протяжении десяти веков нашей истории с неизменной твердостью жертвовал жизнями своих сынов и дочерей ради защиты, безопасности и благополучия Синегории. Никогда за все десять веков никто из сего рода не предавал отчизны, не страшился потерь или тягот, сопряженных с высоким долгом или гнетом бед. Это были потомки того первого воеводы Виссариона — известного под именем Меч Свободы, гиганта меж людей, — которому, согласно преданию, предстоит когда-то, когда у народа будет нужда в нем, подняться из своей могилы, со дна затерянного озера Рео, и вновь повести мужей Синегории к победе. Об этом знатном роде с тех пор стали говорить как о последней надежде нашей земли. Поэтому, когда воевода, служа своему народу, отлучился из Синегории, дочь его следовало оберегать и стеречь. Вскоре после отъезда воеводы до нас дошли вести о том, что его дипломатическая миссия еще долго не завершится и ему придется изучить особенности конституционной монархии, так как наша несовершенная политическая система требовала преобразований и, возможно, замены именно этой формой правления. Inter alia[105] скажу, что он, как предполагалось, стал бы первым нашим королем после введения новой конституции.