Волшебный свет любви - Наталья Батракова

Звонок раздался около одиннадцати, когда Катя с Потюней практически добрались до нужного места.

– Ну наконец-то! Подожди минутку!

Покосившись в сторону проснувшегося Венечки, Катя притормозила, остановилась на обочине и вышла из машины: чужие уши ей ни к чему.

– Доброе утро! Я уж решила, что-то случилось, раз не звонишь, – захлопнула она за спиной дверцу.

– Случилось… – убитым голосом подтвердил Вадим. – Сегодня ночью в госпитале умер Мартин.

В разговоре возникла тягостная пауза.

– Прими мои соболезнования, – глухо произнесла Катя. – Я знаю, кем для тебя был Флемакс. Жаль, что не успела с ним познакомиться.

– Вчера сразу после приезда мне удалось с ним поговорить в последний раз. Я рассказал ему о тебе.

– То есть… Как поговорить? Он пришел в сознание?!

– Нет, он больше месяца был без сознания. Но Хильда приезжала к нему каждый день и сообщала новости. Убеждала, что он все воспринимает. Вот и я поехал… Ты знаешь, она права: у меня тоже возникло ощущение его полного присутствия… Сложно объяснить, но я чувствовал: он рад моему приезду и с интересом слушает рассказ о тебе… А сегодня утром… – по частым паузам стало понятно, что Вадим борется с собой и с трудом преодолевает спазм в горле. – А утром позвонила Хильда – Мартин умер около четырех утра… Он будто ждал моего приезда.

– То есть, по-нашему около пяти, – тут же прикинула Катя. – Теперь понятно, почему мне ночью не спалось. Очень жаль, Вадим… Когда похороны?

– Пока не решено, но кремацию назначили на пятницу. Час назад корпорация официально объявила о его кончине и взяла на себя расходы по организации похорон. Мартин был уважаемым человеком. Уже пошли телеграммы с соболезнованиями. Многие собираются приехать и проводить в последний путь. Думаю, сегодня определятся с датой.

– А как Хильда?

– Убита горем. Я с шести утра рядом с ней, в квартире. Ты знаешь, она ведь до последнего надеялась, что он поправится. Умом все понимала и продолжала верить. У нее никого из родных не осталось. Можно сказать, теперь я самый близкий для нее человек.

– Понимаю.

– Катя, мне придется задержаться во Франкфурте, – словно оправдываясь, произнес он.

– Да, конечно. В такой момент нельзя оставлять Хильду.

– Спасибо, что ты меня понимаешь… Теперь еще одно: я только что внес тебя в список лиц, приглашенных на траурную церемонию. Через час он будет в немецком посольстве в Минске. Мне пообещали, что это ускорит получение визы. Как некстати твоя командировка! Можно было бы сегодня успеть. Но даже если ты подъедешь туда завтра утром, уже в пятницу сможешь быть во Франкфурте.

– Боюсь, что нет, – замялась Катя.

Вот он, момент, о котором она опять не подумала. Ну почему вчера вечером она забыла ему сказать, что командировка продлится два дня? Теперь оставалось только сожалеть.

– Вадим, я не смогу завтра. Понимаешь, мы столько всего наметили, что не успеем за день, придется заночевать в Гомеле, – Катя тщательно подбирала слова. – Ты извини, что я вчера не предупредила.

– Понятно, – упавшим голосом ответил Вадим.

Разговор опять прервала пауза.

– Я тебе объясню, почему так получилось… – попробовала оправдаться Катя.

– Это уже неважно. После расскажешь.

По тону, каким он это произнес, было ясно, что известие о двухдневной командировке опечалило его ничуть не меньше, чем смерть Мартина.

– Вадим, прости меня. Поверь, я не собиралась от тебя ничего скрывать – просто элементарно забыла. Для меня не суть разговора была важной, а ты, твой голос. Я так скучаю по тебе! Ты не смотрел почту? Я вчера выслала тебе новое стихотворение… Ты даже не представляешь, как мне невыносимо плохо и грустно без тебя. Чтобы хоть как-то отвлечься, я и ухватилась за историю с бедной женщиной, о которой тебе рассказывала. А шанс встретиться с ней – только один. Во время концерта в колонии, а концерт – завтра… Ну хочешь я прямо сейчас развернусь и поеду в посольство?

– Не стоит, – произнес он в раздумье. – Поезжай. Если тебе удастся чем-то ей помочь, будет хорошо. Людям ведь надо помогать. Когда-нибудь это зачтется…

– Солнышко мое, пожалуйста, не расстраивайся, – едва не заплакала Катя. – Может, мне все-таки вернуться в Минск? Не это сейчас для меня главное.

– Никто не знает, что сейчас главное, – не согласился он и повторил: – Езжай в Гомель.

– Я прилечу в пятницу! Постараюсь попасть в посольство с самого утра и успеть на самолет! Если… Если, конечно, ты еще этого хочешь, – добавила она неуверенно.

– Хочу, – тихо признался он. – Мне тоже без тебя тяжело. Но, боюсь, ты не успеешь вылететь в пятницу. Самолет в два часа дня. Это нереально.

– Есть другие рейсы! – вспомнила Катя. – Я позвоню в агентство, попрошу билет до Франкфурта через любой другой аэропорт!

– Не стоит суетиться. Лучше сразу бронируй на субботу… Я тебя встречу, – окончательно совладал он с эмоциями. – Ты где сейчас?

– Только что подъехали, – оглянулась на машину Катя, – к деревне, в которой жила осужденная. Хочу поговорить с сельчанами.

– Как дорога?

– Обыкновенная зимняя дорога. Снега не было, так что чистая, укатанная, – попыталась она его успокоить.

– Ты сказала, что плохо спала, – вспомнил Вадим. – Почему? Что-то еще случилось?

– Да нет, просто рядом не было тебя… Помнишь, я как-то говорила о состоянии между небом и землей? Так вот, ты уехал – и я опять оказалась будто без почвы под ногами… Больше ничего не случилось, – постаралась уверить его Катя.

В последнюю секунду она твердо решила, что о позднем звонке какой-то Балай ему пока лучше не знать. В пятницу ей будет не до встречи с этой женщиной. Увидится с Вадимом во Франкфурте – расскажет.

– Хорошо, что ты не одна, – неожиданно сменил тему Вадим.

– Ну да, а то был у меня легкий мандраж перед дорогой. Отвыкла далеко ездить. Ты только не волнуйся, все хорошо.

– А за кого мне теперь волноваться? Мартина больше нет. Остались ты, мама да Хильда. Береги себя.

– И ты себя береги. Я сразу прилечу, как только получу визу! Целую тебя. Держись!

– И я тебя целую.

Тяжело вздохнув, Катя вернулась в машину. Венечке, пытавшемуся с помощью навигатора сориентироваться в довольно большой деревне, хватило одного взгляда на Катю, чтобы понять: что-то случилось.

– На тебе лица нет. Кто звонил?

– Умер один хороший человек, – положила она телефон на панель.

– Кто? – напрягся Потюня.

– Ты его не знаешь. В пятницу или в субботу полечу в Германию на похороны. Вот только не знаю, как объяснить Жоржсанд. Поторопилась я с выходом на работу.