Козьма Прутков - Алексей Смирнов

Следующим объектом пародирования стало стихотворение Хомякова «Желание».

Алексей Хомяков

ЖЕЛАНИЕ Хотел бы я разлиться в мире,Хотел бы солнцем в небе течь,Звездою в сумрачном эфиреНочной светильник свой зажечь.

Хотел бы зыбию стекляннойИграть в бездонной глубинеИли лучом зари румянойСкользить по плещущей волне.

Хотел бы с тучами скитаться,Туманом виться вкруг холмовИль буйным ветром разыгратьсяВ седых изгибах облаков;

Жить ласточкой под небесами,К цветам ласкаться мотылькомИли над дикими скаламиНоситься дерзостным орлом.

Как сладко было бы в природеТо жизнь и радость разливать.То в громах, вихрях, непогодеПространство неба обтекать![238]

Прутков почувствовал комическое несоответствие между строгостью «отца» славянофильства и неожиданной для Хомякова переменчивой мотыльковостью его лирических устремлений. По словам Н. А. Бердяева, сказанным о поэте много позже: «В своих стихах он воинственен, точно из пушек стреляет, он горд и скрытен», а здесь — виться туманом, жить ласточкой, ласкаться мотыльком…

И пародия не замедлила явиться.

Козьма Прутков ЖЕЛАНИЯ ПОЭТА

Хотел бы я тюльпаном быть,Парить орлом по поднебесью,Из тучи ливнем воду литьИль волком выть по перелесью.

Хотел бы сделаться сосною.Былинкой в воздухе летать,Иль солнцем землю греть весною,Иль в роще иволгой свистать.

Хотел бы я звездой теплиться,Взирать с небес на дольний мир,В потемках по небу скатиться,Блистать, как яхонт иль сапфир.

Гнездо, как пташка, вить высоко,В саду резвиться стрекозой,Кричать совою одиноко,Греметь в ушах ночной грозой…

Как сладко было б на свободеСвой образ часто так менятьИ, век скитаясь по природе,То утешать, то устрашать!

В. М. Жемчужников к изданию 1885 года сделал сноску, которая не была напечатана: «Клевреты (опекуны. — А. С.) покойного Козьмы Пруткова настоятельно убеждали его не высказывать публично таких желаний; но он не слушал, ссылаясь на примеры многих других поэтов (в частности, Хомякова. — А. С.) и утверждая, что подобные желания составляют один из непременных признаков истинного поэта».

КАТУЛЛУ

Древнеримский лирик Гай Валерий Катулл (ок. 87 — ок. 54 до н. э.) вошел в сознание любителей поэзии избранно: как певец романтической любви. Однако основной корпус его стихов составляет нечто противоположное — обличения и брань. Как правило, эта брань касается любовных страстей — измен, ссор, обманов. Вот как звучит она, к примеру, во фрагменте, интеллигентно поданном в переводе С. В. Шервинского.

Гай Валерий Катулл * * *

…Раз девушка моя с моих колен встала,Которую любил я крепче всех в мире,Из-за которой я такие вел битвы, —И нынче села, богачи и знать, с вами,И любите ее наперебой все вы,Вы, голытьба, срамцы, хлыщи с глухих улиц!..А больше всех Эгнатий, волосач первый,Из кроличьего края, кельтибер кровный[239];Густая борода — твоя, болван, славаИ зубы — по-иберски их мочой чистишь![240]

В своем подлинном или притворном гневе Катулл ополчался на всех: на мужчин и женщин, на юношей и старух…

Козьма Прутков тоже решил поупражняться в стихотворной брани в духе Катулла. Но если античная поэзия рифм еще не знала, то русская времен Пруткова владела точной рифмой в совершенстве. Это позволило Козьме Петровичу поругаться не просто так, а в рифму.

Козьма Прутков ДРЕВНЕЙ ГРЕЧЕСКОЙ СТАРУХЕ,ЕСЛИ Б ОНА ДОМОГАЛАСЬ МОЕЙ ЛЮБВИ Подражание Катуллу

Отстань, беззубая!., твои противны ласки!С морщин бесчисленных искусственные краски,Как известь, сыплются и падают на грудь.Припомни близкий Стикс и страсти позабудь!Козлиным голосом не оскорбляя слуха,Замолкни, фурия!.. Прикрой, прикрой, старуха,Безвласую главу, пергамент желтых плечИ шею, коею ты мнишь меня привлечь!Разувшись, на руки надень свои сандальи;А ноги спрячь от нас куда-нибудь подалей!Сожженной в порошок, тебе бы уж давноВо урне глиняной покоиться должно.

«КАК БУДТО ИЗ ГЕЙНЕ»

Было время, когда «властителем дум» русских поэтов и читающей публики оставался немецкий романтик Генрих Гейне (1797–1856). Его ранняя лирика очаровала многих и вызвала массу подражаний. Не остался в стороне и Козьма Прутков, сочинивший два стихотворения с одинаковым подзаголовком «Как будто из Гейне»: «Память прошлого» и «Доблестные студиозусы». Даже и не зная прототипов, послуживших конкретным поводом для этих иронических подражаний, можно оценить изящество пластики, комичную жизнерадостность, формальное сходство с Гейне, любившим рифмовать только четные строки, и в какой-то мере проникнуться немецким духом с его пасторальной женской игривостью и мужским соперничеством бряцающих штатскими шпорами потомков тевтонских рыцарей.

Козьма Прутков ПАМЯТЬ ПРОШЛОГО Как будто из Гейне

Помню я тебя ребенком,Скоро будет сорок лет;Твой передничек измятый,Твой затянутый корсет.

Было в нем тебе неловко;Ты сказала мне тайком:«Распусти корсет мне сзади;Не могу я бегать в нем».

Весь исполненный волненья,Я корсет твой развязал…Ты со смехом убежала,Я ж задумчиво стоял.

ДОБЛЕСТНЫЕ СТУДИОЗУСЫ Как будто из Гейне

Фриц Вагнер, студьозус из Йены,Из Бонна Иеронимус КохВошли в кабинет мой с азартом,Вошли, не очистив сапог.

«Здорово, наш старый товарищ!Реши поскорее наш спор:Кто доблестней: Кох или Вагнер?» —Спросили с бряцанием шпор.

«Друзья! вас и в Йене и в БоннеДавно уже я оценил.Кох логике славно учился,А Вагнер искусно чертил».

Ответом моим недовольны:«Решай поскорее наш спор!» —Они повторили с азартомИ с тем же бряцанием шпор.

Я комнату взглядом окинулИ, будто узором прельщен,«Мне нравятся очень… обои!» —Сказал им и выбежал вон.

Понять моего каламбураИз них ни единый не мог,И долго стояли в раздумьеСтудьозусы Вагнер и Кох.

Здесь потешно все: и непонятность того, как немцы попали в гости к Пруткову; и комичное, на латинский манер, переиначивание студентов в студьозусов; и яркая сюжетность сценки; и, наконец, этот русский каламбур, к тому же еще и разговорно-исковерканный (обои вместо оба). Легко ли иностранцу разобраться? В первом подражании кокетка повергла в задумчивость Козьму, но во втором он отыгрался на немцах: реванш взят!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});