Козьма Прутков - Алексей Смирнов

Перед последней строфой автор предполагал еще двенадцать отменных (но отмененных) строк, не вошедших в окончательный вариант (что свидетельствует, конечно, о самовзыскательности Козьмы). Вот эти строки:

Дайте мне конфетку,Хересу, малаги,Персик, амулетку,Кисточку для шпаги;

Дайте опахало,Брошку и вуаль.Если же хоть малоЭтого вам жаль, —

К вам я свой печальныйОбращаю лик:Дайте нацьональныйМне хоть воротник!..

ПУШКИНУ

Предметом пародии стала знаменитая пушкинская «Черная шаль», а точнее следующий ее фрагмент:

Александр Пушкин ЧЕРНАЯ ШАЛЬ (отрывок)

…В покой отдаленный вхожу я один…Неверную деву лобзал армянин.

Не взвидел я света; булат загремел…Прервать поцелуя злодей не успел.

Безглавое тело я долго топталИ молча на деву, бледнея, взирал.

Я помню моленья… текущую кровь…Погибла гречанка, погибла любовь!

С главы ее мертвой сняв черную шаль,Отер я безмолвно кровавую сталь…[227]

Экзальтация лирического героя, видимо, показалась Пруткову чрезмерной, поэтому он и сосредоточил на ней все внимание, удвоив число рифм, заменив булат стрелковым оружием и вручив его донскому казаку.

Козьма Прутков * * * Романс

На мягкой кроватиЛежу я один.В соседней палатеКричит армянин.

Кричит он и стонет,Красотку обняв,И голову клонит;Вдруг слышно: пиф-паф!..

Упала девчинаИ тонет в крови…Донской казачинаКлянется в любви…

А в небе лазурномТрепещет луна;И с шнуром мишурнымЛишь шапка видна.

В соседней палатеЗамолк армянин.На узкой кроватиЛежу я один.

ЩЕРБИНЕ

Потомок украинских казаков и пелопонесских греков, Николай Щербина (1821–1869) питал врожденное пристрастие к родине своих предков со стороны матери — древней Элладе. Антологические (связанные с античной темой) стихотворения составили значительную часть его наследия. Отвлеченность древнегреческих мотивов от русской реальности середины XIX века очень забавила Козьму Пруткова, и он не упустил удобный случай, чтобы спародировать новоиспеченного «древнего грека».

Николай Щербина ПИСЬМО

Я теперь не в Афинах, мой друг:В беотийской[228] деревне живу я.Мне за ленью писать недосуг…Не под портиком храма сижу я,Не гляжу на кумиры богов,Не гляжу на Зевксиса[229] картины:Я живу под наметом дубов,Средь широкой цветущей долины;Я забыл об истмийских венках[230].Агоры[231] мне волнения чужды;Как до пыли у вас в городах,Мне в народном избранье нет нужды.Будто в море, я весь погруженВ созерцанье безбрежной природыИ в какой-то магический сон,Полный жизни, ума и свободы.Здесь от речи отвыкли уста:Только слухом живу я да зреньем…Красота, красота, красота! —Я одно лишь твержу с умиленьем[232].

Заметим попутно, что «Письмо» Щербины интонационно и смыслово подхвачено Иосифом Бродским в его «Письме римскому другу» (особенно строки: «Как до пыли у вас в городах, / Мне в народном избранье нет нужды»).

Козьма Прутков ПИСЬМО ИЗ КОРИНФА Древнее греческое

Я недавно приехал в Коринф.Вот ступени, а вот колоннада.Я люблю здешних мраморных нимфИ истмийского шум водопада.

Целый день я на солнце сижу.Трусь елеем вокруг поясницы.Между камней паросских[233] слежуЗа извивом слепой медяницы.

Померанцы растут предо мной,И на них в упоенье гляжу я.Дорог мне вожделенный покой.«Красота! красота!» — все твержу я.

А на землю лишь спустится ночь,Мы с рабыней совсем обомлеем…Всех рабов высылаю я прочьИ опять натираюсь елеем.

В окружении Коринфа, колонн, мраморных нимф и паросских камней особенно впечатляет строка:

Мы с рабыней совсем обомлеем…

И, конечно, — елейные притирания.

Еще один шедевр прутковских стилевых перевоплощений и юмора — пародия «Философ в бане», подражание стихотворению Щербины «Моя богиня», помещенному в журнале «Москвитянин» за 1851 год (ч. VI, отд. I, с. 203). Здесь, как и в «Письме из Коринфа», Козьма Петрович с удовольствием муссирует тему чувственных притираний, хотя у оригинала она появляется лишь в «Моей богине».

Николай Щербина МОЯ БОГИНЯ

Члены елеем натри мне, понежь благородное телоПрикосновением мягким руки, омоченной обильноВ светло-янтарные соки аттической нашей оливы.Лоснится эта рука под елейною влагой, как мрамор,Свежепрохладной струей разливаясь по мышцам и бедрам.Иль будто лебедь касается белой ласкающей грудью.<…>Нет для меня, Левконоя, и тела без вечного духа,Нет для меня, Левконоя, и духа без стройного тела.                                                  Но спеши, о подруга,Сытые снеди принесть и весельем кипящие вина,И ароматы, и мудрого мужа Платона творенья[234].

Козьма Прутков ФИЛОСОФ В БАНЕ С древнего греческого

Полно меня, Левконоя, упругою гладить ладонью;Полно по чреслам моим вдоль поясницы скользить!Ты позови Дискомета, ременно-обутого тавра;В сладкой работе твоей быстро он сменит тебя.Опытен тавр и силен. Ему нипочем притиранья!На спину вскочит как раз; в выю упрется пятой…Ты же меж тем щекоти мне слегка безволосое темя,Взрытый наукою лоб розами тихо укрась!..

ФЕТУ

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});