В шаге от рубежа - Ксен Крас

Мортон учился, тренировался и жил вместе с рыцарями, но ему не позволили принести обета. Он был с сирами, одним из них, и при этом отличался. Чужак с титулом лорда, тот, кто всегда может отвернуться и уйти, из-за этого Бладсворд нередко чувствовал себя неуютно. Всю жизнь, с самого начала обучения, мужчина стремился к своей цели, и теперь, уже под закат лет, его не только не сделали сиром, но и решили отправить обратно домой. В позабытый замок, на помощь племяннику, которого он видел едва ли раз за год, к людям, не имеющим для него никакого значения.

Глупые разговоры про то, что это лишь ради процветания рода Востока, что знать не может приносить обеты, что выдворение Мортона – забота о будущем, чтобы лордам в юности не приходило в голову отправляться на службу и учёбу в ордены и их рода было кому продолжать, порядком надоели мужчине. Однажды Бладсворд услышал, как Его Величество советовался со своими доверенными лицами, как бы мягче сообщить не ставшему сиром лорду, что он нужнее в Кнайфхелле. В тот день король разглагольствовал на тему тоски Брейва и его опасениях так и не продолжить род, как подобает. Гийер Старскай оправдывал себя тёплым отношением к верным вассалам и желанием помочь семье воссоединиться. Говорил, что переживает за Восток и верит – дядя правителя поможет родственнику навести порядок.

Мортон слушал, и в его душе закипала злость. Вернувшись к братьям по оружию, которые решили совершенно не вовремя пошутить и поинтересовались, принёс ли их приятель клятву, лорд лишь разъярился пуще прежнего. В тот день он возненавидел и Гийера, и весь королевский род – тех, кто был до, и тех, кому предстоит появиться на свет. Он извергал проклятия, не обращая внимания на присутствующих приятелей.

На самом деле Мортон никогда не питал особой любви к королю Гийеру и тем более к его предкам. Чем больше он читал и слышал о них, тем больше понимал, что этот род давно изжил себя и ступил на неправильный путь. Старскаи жаждали изменений, но если некоторые, вроде завоевания Новых Земель, хотя бы звучали привлекательно, то остальные касались новых законов, множество которых было направлено на помощь простолюдинам, жалкому отребью, беднякам. Короли думали, как сделать лучше жизнь тех, кто обязан служить, меняя тем самым привычный устой. Старскаи считали, что заботятся о лордах, когда мешают тем воевать между собой, но они ошибались. Глупые короли портили всё, что жило веками, тысячелетиями. Они лишали людей того, что было у них в крови.

Мортон являлся воином и хотел быть им, он застал одну войну, ещё будучи совсем молодым – войну с Дримленсами. Бладсворд сражался на стороне западных лордов, потому что к их Великой Династии относилась самая прекрасная из когда-либо живших и живущих в Ферстленде женщин – Эриза Дримленс, сестра короля. Дама сердца была уже взрослой замужней женщиной, но для Мортона она превосходила и затмевала всех других леди.

Эриза привлекала Бладсворда с тех пор, как он встретил её на балу; ему тогда не стукнуло и шестнадцати. Всегда невероятно грустная, с печальной улыбкой, непрерывно перебирающая тонкими бледными пальцами ленту или шнур от платья, казалось, что она думает обо всех горестях, которые могли обрушиться на подданных и скорбела о них. С первого взгляда женщина напомнила молодому лорду Богиню, но какую именно, он так и не смог понять. К тому моменту она уже была замужем и родила сына, но Мортон не мог оторвать от неё взгляда. Чтобы быть ближе к прекрасной даме, он поклялся служить ей и её семье.

Когда случилась война, Мортон жил в Санфелле. Он сумел убедить семью отправить его ближе к королю, втайне надеясь чаще видеть Эризу Дримленс. Женщину вместе с мужем пригласили жить при дворе, что никого не удивляло. Юноша с востока старательно обучался и мечтал набраться сил, чтобы оказывать знаки внимания прекрасной даме, но тогда он был стеснителен и пуглив, старательно скрывался. Если он и оставлял скромные дары у двери под насмешливые взгляды сиров, то не подписывал их, чтобы не опорочить имя женщины и не навести на неё никаких подозрений. Мортон не позволял себе приближаться к замужней леди и лишь издалека наслаждался её красотой.

Выбирать стороны Бладсворду не пришлось. Сначала он покорно последовал за Эризой Дримленс, её мужем и, соответственно, всем родом западных правителей. Верно служил им и сражался со всей горячностью. К королю Бладсворд переметнулся сразу же и без лишних размышлений, стоило лишь сестре короля признаться в лютой ненависти к Верду Дримленсу, своему законному супругу. Мортон помог женщине покинуть временное пристанище, вернуться домой и оберегал её, но не сумел защитить от всего, как бы ни клялся.

Бладсворд тяжело переживал смерть возлюбленной и на три долгих года уехал из Санфелла, но воспоминания вели его обратно. По-прежнему влюблённый в тот светло-грустный образ явившейся в этот мир Богини, лорд не сумел жить далеко от столицы. Он вернулся, так как стены продолжали хранить воспоминания, в саду росли деревья, посаженные благодаря леди, а во время пиров доставали посуду, сделанную в подарок сестре короля и перешедшую по наследству её родне.

Мортон помнил, как в те редкие личные встречи, которые у них случались, когда Эриза Дримленс улыбалась ему как своему защитнику и молодому воину, во время тех разговоров, которыми она награждала преданную свиту, леди желала лорду стать рыцарем. А быть может, она просила об этом или повелевала ему – Бладсворд не мог воспроизвести её слова с должной точностью. Зачастую он даже не вспоминал, зачем именно ему ордена и обеты, не помнил, в каком возрасте желал пройти посвящение, и забывал, что поначалу прибыл в Санфелл лишь из-за юношеской влюблённости и желания поучиться в столице у лучших мастеров военного дела, а вовсе не ради посвящения. Всё это позабылось, взамен пришло стойкое желание, навязчивое, ставшее этаким смыслом всего существования. Любой, кто мешал лорду идти к цели, становился предателем.

За полгода до того, как король якобы заболел, Мортон познакомился с неким бастардом лорда Голдрэта и его братом Ивтадом. Произошло это в трактире, где пьяный лорд Бладсворд весьма нелестно отзывался о короле, его советниках, нынешних правителях и без конца громко ругался. В тот день он наговорил много того, за что его вполне могли бы отдать палачам или сразу отправить на виселицу, однако новые товарищи разделяли его взгляды.

Прошло немного времени, и бастарды стали для Мортона неплохими