В шаге от рубежа - Ксен Крас

– Милорд Форест, в городах опасно, – не согласился один из воинов.

– Милорд Форест, мы скоро сможем добраться до границы. Если повезёт, то мы найдём брешь в укреплениях и постах, – согласился со своим товарищем другой.

– Мы переберёмся через Фаола-рыбака! – полный энтузиазма прокричал ещё один, совсем молодой, и почти сразу закашлялся.

– А если не найдём, милорд, то прорвёмся с боем! – самоуверенно заявил старый рыцарь, который и в седло-то смог забраться только с чужой помощью.

– И как мы прорываться будем? Половину одолевает жар, половину – голод! И половина перемрёт ещё до того, как мы доберёмся до границы! – рявкнул Форест. Никто не воспринимал его громогласные рыки всерьёз, хозяин Гринтри всегда говорил так, словно сердился и желал избавиться от подданных. Молодняк и тот быстро учился не отшатываться и не трястись, когда Райан ругается или размахивает ручищами.

– Жар не помешает нам умереть за нашего правителя, милорд! – Наивный рыцарь, только недавно принёсший обет и вступивший в ряды Братства, попытался горделиво выпрямиться в седле. Если бы при этом он не страдал от насморка и не тёр и без того красный нос, с которого слезала кожа, доверия к его словам у Райана было бы больше.

– Только умереть вы и сумеете. Я помню эти места, я бывал у Бладсвордов и вместе с Кейдс, и мы проезжали через тот город. Там ещё раньше стояла крепость Смоллглиф, в ней жил род какого-то мелкого лорда, пока не кончился. Но сейчас она используется как пристанище для воинов – они и живут там, и обучаются.

В Смоллглиф хотел попасть один из сыновей Ласса. Он не горел желанием принимать от отца титул и без устали твердил, что пойдёт в рыцари и докажет, что станет человеком, которым следует гордиться. Помощь родителя ему для того, естественно, не требовалась. В восьмилетнем возрасте подобные решения кажутся весьма здравыми. Тем более что от этой крепости до дома не так уж и далеко, и в целом место куда безопаснее Кнайфхелла с его большим городом вокруг и несколькими портами, где проживало множество «плохих, опасных и беспокойных людей» – так рассудил мальчишка, когда приводил аргументы отцу и дяде Райану, надеясь на их согласие. Скорее всего, кто-то надоумил ребёнка, не тот возраст был для столь рассудительных размышлений.

Хорошо, что лорды так и не успели переговорить по душам и положительно ответить на просьбу. Ещё один заложник-Форест Мортону пришёлся бы по душе.

– Тем более, милорд, вам нельзя туда! Лорд Мортон Бладсворд, чтоб его земля поглотила, скорее всего написал письмо и в Смаллглиф, и в город, и всюду, куда мог! – возмутился Тоонг, ослабевший рыцарь в возрасте, доставшийся лорду вместе с замком по наследству. Он вытер лоб, покрывшийся испариной даже в прохладное утро, рукавом. Жизнь в замке расслабила бравых мужей, а чужие сырые земли плохо сказывались на их боевом духе.

– А я в город сам и не пойду, меня несложно узнать. Туда отправитесь вы. Все заболевшие. Да, я сказал – все, кто неважно себя чувствует. Я не хочу, чтобы через несколько дней меня сопровождали мертвецы.

– Бессмысленно!

– А как же наш долг?

– Ни за что. Мы не покинем вас, милорд!

– При всём уважении, милорд, но это неразумно…

– А вы, милорд? Как же вы? Мы не можем оставить вас!

– Со мной останутся те, кто в состоянии защитить себя и меня. Те, кто здоров. Когда лекари помогут вам и вы будете готовы продолжить путь, то присоединитесь к нам. Мы будем ждать вас через шесть суток вот здесь. – На мокрой карте, на которую продолжали падать мелкие капли моросящего дождика, Форест указал пальцем место сбора. – Или вот здесь через девять дней. Если же вы будете понимать, что вам по-прежнему дурно или что вы не успеваете добраться до места встречи, оставайтесь в городе. Как только я доберусь до наших земель и смогу собрать войско, я вернусь за вами.

– Милорд Форест, мы не должны оставаться в безопасности, когда вы… Нет-нет, это уму непостижимо!

– Как мы в глаза-то будем смотреть вам и леди Форест, если бросим вас? – прибегнул к главному аргументу Тоонг.

В некотором смысле он был прав, Райан и сам порой опасался гнева супруги и предпочитал сваливать сообщение вестей, которые могли её расстроить, на Боуэна. Особенно советник страдал, пока женщина носила ребёнка и постоянно пребывала в дурном расположении духа. Сын выпивал всю радость из Кейдс, и волнение за отпрыска лишь пуще прежнего утомляло её. Удивительным образом женщина переменилась с того дня, как взяла сына на руки – столь мягкой и нежной Райан жену почти не помнил. В то время любовь, образовавшаяся за годы дружбы и уважения, вновь вспыхнула в мужчине.

– Как любой, кто послушал своего правителя и выполнил приказ, – отрезал Форест куда менее уверенно, чем хотел. Он представлял лицо жены, когда наконец вернётся в Гринтри. – И я не намерен больше обсуждать это!

Но обсуждать пришлось ещё долго. Люди не желали бросать правителя и заботиться о своём здоровье, называя это предательством, а Райан не хотел тащить за собой больных подданных, которым могло стать хуже в любой день. От Мертора правитель научился заботиться о каждом, от мальчишки-кухарёнка до Главного советника. Райан мог подшучивать над своим народом в целом или над каждым из его представителей по отдельности, порой, как сообщал ему Боуэн, весьма обидно. Форест не видел препятствий, чтобы прикрикнуть и пригрозить, но прекрасно понимал, что это тоже его семья. Огромная, с совершенно разными потребностями и обязанностями, проживающая на большой территории, но семья. И пока у него было подобное отношение, люди старались относиться к правителю с такими же заботой и уважением.

Ещё одним доказательством того, что Форесты отличаются от других лордов, являлись, как ни странно, старые карты. Территории Великой Династии редко уменьшались и столь же редко увеличивались. Кроме разве что двух малочисленных Ветвей, остальные вассалы никогда не принадлежали другим правителям. Очертания территории потерпели серьёзные изменения лишь единожды, когда по неведомым Райану причинам кардинально изменилось русло реки. Насколько он мог припомнить, произошло это ещё до начала Эпохи Королей. В остальном все предшественники предпочитали держаться своего и не допускали чужаков, словно являлись единым домом, где не место другим.

Лорд Форест разделил оставшиеся деньги на две кучки – одну отдал тем, кого собирался отправить в город, а вторую приберёг для себя и оставшихся с ним. Больше монет и перстень на всякий случай достались больным – лекари, пронырливые бессовестные мудрецы, с удовольствием пользующиеся своей важностью, не стыдились просить огромные суммы. А уж если они прознавали, что в округе более нет