Канашибари. Пока не погаснет последний фонарь. Том 2 - Вероника Шэн

Йоко продолжила что-то говорить, и я удивилась, как ее голос мог звучать твердо, но так нежно одновременно.

Я, подавив дрожь в теле, перевела взгляд на Сиратори. На ее щеке ёкай оставил метку, похожую на крест: иероглиф числа десять[70].

– Эти числа… они не обозначают номер жертвы или их число. Но для чего они нужны… – пробормотала я.

– Пока это неважно, – тихо ответил Хасэгава, и я удивилась, что даже не заметила, как он подошел. Для подобного кайдана я стала слишком невнимательна. – Надо для начала найти третью часть монет.

– Что хотела сказать… Сиратори-сан? – Это имя с трудом сорвалось с языка.

Хасэгава покачал головой:

– Не знаю, но надо проверить. Других идей у меня пока нет.

Я кивнула и отвернулась от Йоко, Каори и тела Сиратори.

– О какой именно улице она говорила? – спросил Кадзуо, и я едва не вздрогнула от неожиданности. Этот голос… Не думала, что когда-либо еще его услышу. Он вызывал в сердце тепло, которое то приятно согревало, то болезненно обжигало.

Подобная мысль вместе с фактом убийства Сиратори окончательно выбила меня из колеи, так что до меня даже не дошел смысл вопроса, а в ушах зазвенело. Я, поморщившись, посмотрела на Кадзуо, пытаясь понять, о чем же он спрашивает, но вместо меня ответил Хасэгава.

– Сиратори-сан осматривала одну из улиц вместе с Ютаро-сан и Нисио-саном. Ютаро-сан… тоже мертва. – При этих словах Хасэгавы лицо Кадзуо стало еще мрачнее. – А Нисио-сан сейчас здесь нет, и я сомневаюсь, что он сможет нам помочь.

– Улица напротив этой, только чуть правее, – произнесла Эмири.

Я тут же перевела на нее взгляд:

– Ты точно это помнишь?

Эмири вздохнула, и было ясно, что она удержалась от того, чтобы закатить глаза.

– Я помню всех. Кто и где был.

– Тогда не будем терять время, – сказала я. Мне действительно хотелось как можно скорее закончить кайдан, но в ту секунду я больше думала о том, как бы поскорее уйти дальше от убитой девушки. От очередной прерванной жизни.

На мгновение я подумала, что это трусость, но выбросила эту мысль из головы. Это не трусость. Может, моя слабость, но… они есть у всех. И сейчас я лучше пойду выполнять последнее задание, рискуя стать жертвой одержимого, чем останусь здесь.

– Я, пожалуй… – Йоко прикусила губу и почти в отчаянии огляделась, – пожалуй, останусь с Каори-сан, нельзя сейчас оставлять ее одну.

– Тебе тоже нельзя оставаться одной, – произнесла я, возможно, слишком резко, но жизнь Йоко волновала меня больше душевного состояния Каори.

– Я останусь с ними, – тут же сказал Ивасаки.

– Нет, – покачал головой Араи. – Это опасно. Вдруг ты опять станешь одержим.

– И что ты предлагаешь? – огрызнулся Ивасаки. – Оставить их вдвоем? Тут еще где-то ходит… как его… Фукуда-сан. И Нисио-сан тоже.

– Я останусь с Йоко-тян, – твердо произнес Араи. – Мне одержимость не грозит.

– Ну хоть сейчас не начинай, – разозлился Ивасаки, но Йоко, встав, успокаивающе положила руку ему на плечо и, посмотрев прямо в глаза, мягко, но уверенно произнесла:

– Я доверяю Араи-сенсею. – Она улыбнулась, но улыбка вышла вымученной. – И ты тоже должен. Лучше помоги остальным найти оставшиеся монеты.

На лице Ивасаки пару мгновений отражались следы мучительной внутренней борьбы, но в итоге он обреченно кивнул.

– Но если что-то случится… я тебя своими руками убью, – проворчал Ивасаки.

– Смерть уже не может меня напугать, – печально улыбнулся Араи.

– Встретимся в центре, – произнесла я, заканчивая их перепалку.

Еще раз с тревогой посмотрев на Йоко, я поймала ее ободряющий взгляд и, кивнув, поспешила к центру рынка. Впереди нас уже ждали Кадзуо и Эмири. Следом за мной пошли Хасэгава и Ивасаки.

Оставив за спиной злополучную улицу, мы быстро пересекли сердце рынка и оказались там, где, по словам Эмири, Сиратори видела что-то, что привлекло ее внимание.

Мы преодолели почти половину улицы, как вдруг Ивасаки воскликнул:

– Смотрите!

В одно мгновение с тем, как Ивасаки указал на что-то впереди, я заметила лавку, чьи стены сначала показались мне ужасно грязными. Но, приблизившись, я поняла, что деревянные стены были обожжены. Лишь местами у самого входа более или менее сохранившиеся участки резким цветовым переходом сменялись серо-коричневыми пятнами, перетекая в практически черный цвет.

Насколько позволяло разглядеть тусклое освещение, бо́льшая часть дерева превратилась практически в угли. Казалось, дотронешься до досок и они если не рассыплются, то проломятся.

– Хм, как думаете, это сойдет за место появления феникса? – улыбнулся Хасэгава.

Подойдя ближе, к самому входу в магазин, я заметила нетронутую внутреннюю стену – единственное, что уцелело при пожаре. Обугленные стены и пол, покрытый сажей и пеплом, обрамляли изящную роспись в виде стройного дерева с раскидистой кроной, усыпанной нежно-фиолетовыми цветами.

– А вот и павловния, – пробормотала я и мысленно поблагодарила Сиратори. Но сердце болезненно сжалось при мысли об этой девушке. О той, кого мы не смогли спасти.

– Где-то здесь должны быть монеты, – кивнул Кадзуо и зашел внутрь.

Я хотела окликнуть его и попросить быть осторожнее, но одернула себя.

Никто больше не стал заходить в узкое, темное пространство полусгоревшей лавки, да и стояли мы – снова – на некотором отдалении друг от друга. Мне совершенно не хотелось ни стать жертвой ёкая, ни превратиться в его оружие.

Кадзуо подошел к расписанной стене почти вплотную и начал внимательно ее рассматривать.

– Здесь ничего нет, – не оборачиваясь, сообщил он и пнул носком ботинка обугленную деревяшку.

– Кто бы сомневался, – проворчал Ивасаки.

– В прошлый раз подсказка была среди монет, – медленно проговорил Хасэгава. – Так что можно проверить те, что нашел Кадзуо-сан.

– Разумно.

Кадзуо, выйдя из магазинчика, вытащил мешочек, который до этого ему отдал Араи, и высыпал монеты на прилавок. Он брал их одну за другой и осматривал с обеих сторон. Наконец Кадзуо усмехнулся и бросил мне одну.

Я поймала ее и перевернула со стороны, на которой был указан номинал в пятьсот иен, на оборотную. Вместо широких листов павловнии и небольших цветков на ней был выгравирован иероглиф, и я поняла усмешку Кадзуо. «Кровь»[71].

– Еще одна, – Кадзуо бросил мне вторую монету и почти сразу же третью. – И еще. Видимо, на этом все.

На второй монете я разглядела два иероглифа, которые складывались в слово «число»[72].

На третьей же было выгравировано «открыть»[73].

Я передала монеты Хасэгаве, он – Эмири, а она в свою очередь отдала монеты Ивасаки.

– И что это может значить? – Лицо Эмири стало задумчивым.

– Возможно, это значит, что для того, чтобы открыть дверь или то, за чем спрятаны