Артур Миллер. Пьесы: Все мои сыновья, Смерть коммивояжера, Суровое испытание, Вид с моста - Артур Миллер

Алфьери. Послушайте, Эдди. Я вас понимаю, у меня тоже есть дети. Но закон определяет все точно. Закон не разрешает…

Эдди (охваченный еще большим негодованием). Вы хотите сказать, будто нет такого закона, чтобы парень, у которого не все в порядке, не имел права работать и жениться и чтобы…

Алфьери. Закон вам не поможет, Эдди.

Эдди. Даже если у него не все в порядке? Мистер Алфьери, вы хотите сказать…

Алфьери. Поверьте, Эдди, тут ничего не поделаешь.

Эдди. Ничего?

Алфьери. Ровным счетом ничего. Закон тут может заинтересоваться только одним.

Эдди. Чем?

Алфьери. Как он попал в нашу страну. Но мне кажется, что вы вряд ли захотите этим воспользоваться.

Эдди. Вы это о чем?

Алфьери. Ведь они приехали сюда нелегально…

Эдди. О господи Иисусе, в эти дела я впутываться не буду. То есть…

Алфьери. Ладно, дайте теперь мне вам кое-что сказать.

Эдди. Мистер Алфьери, не могу я поверить тому, что вы говорите! Должен быть какой-нибудь закон, который…

Алфьери. Эдди, я хочу, чтобы вы меня выслушали внимательно. (Пауза.)

Бог иногда нам помрачает разум.У каждого из нас своя любовь:Жена, детишки — каждому свое.Но временами — как бы вам сказать —Любовь бывает слишком велика.Вот человек трудами рук своихРастит племянницу, а то и дочь.И человеку вовсе невдомек,Что дочь он слишком сильно полюбилИ что племянница ему милаНе как племянница — куда сильней.Вы понимаете, что я говорю?

Эдди (саркастически). Вы хотите сказать, что мне нечего заботиться о том:, чтобы ей было хорошо?

Алфьери.

Да, Эдди, только раньше иль позднейС этим приходится кончать.Ребенок повзрослеет и уйдет,И нужно позабыть свою любовь.Вы, Эдди, это понимать должны.Без этого никак нельзя.

(Пауза.)

Отпустить её вам надо. Вот мой совет.Вы сделали все, что могли.Пусть вступит в жизнь она,Уйти ей дайте И пожелайте счастья.

(Пауза.)

Вы сделаете это? Закона нет такого.Закону это безразлично, ясно?

Эдди. Вы хотите сказать — все равно даже если он такой ублюдок?.. Даже если он…

Алфьери. Вы ничего не можете сделать.

Эдди (сидит, чуть ли не скрежеща зубами от гнева. Потом встает, трет глаза). Что ж, ладно, благодарствую. Премного благодарен.

Алфьери. Как вы намерены поступить?

Эдди (с беспомощным жестом, по и не без иронии). Что мне прикажете делать? Я ведь макаронник, а что макаронник может? Двадцать лет работал как вол ради нее и теперь должен отдать ее этой полубабе? Вот и все, что мне остается! В самые тяжелые, в самые что ни на есть тяжелые времена, когда в гавань не заходило ни единого судна, разве я сидел и ждал пособия? Нет, я бился как рыба об лед. Когда в бруклинской гавани было пусто, я обходил Хоубокен, Стейтен-Айленд, Вест-Сайд, Джерси — все, что только можно. А почему? Потому что я дал клятву ее матери. Я урывал у собственных детей, чтобы ее накормить. Я отказывал себе. Сколько раз бродил я по городу с пустым желудком! (Больше не может сдерживать себя.) А теперь прикажете сидеть сложа руки и смотреть на эту подлость? Откуда он взялся, этот су-кии сын? Я пустил его в дом, дал ему кров. Отдал одеяло с собственной постели, а он лапает ее, проклятый ворюга!

Алфьери. Но, Эдди, она уже женщина…

Эдди. Он хочет ее у меня украсть!

Алфьери. Ей пора замуж, Эдди. Ведь она не может выйти замуж за тебя?

Эдди (в бешенстве). Что за чертовщину вы несете? Что вы говорите?!

Пауза.

Алфьери. Я дал вам совет, Эдди. Вот и все, что я мог сделать.

Пауза.

Эдди (берет себя в руки). Ну что ж, спасибо. Большое спасибо. Дело в том… сердце у меня разрывается, вот что. Я…

Алфьери. Понимаю. Выбросьте все это из головы. Постарайтесь!

Эдди. Я… (Чувствуя, что готов разрыдаться, беспомощно машет рукой.) Прощайте. (Уходит.)

Алфьери.

Случается, что хочется кричатьИ бить тревогу. А причины нет.Я знал, я знал еще в тот день. В тот самый вечерЯ смог бы эту повесть досказать.В ней тайны ни на грош не оставалось.Я видел: словно тень, скользящая по залу,Развязка шаг за шагом приближалась.Я знал, куда он клонитИ чем он кончит, знал.И часто я сидел здесь вечерамиИ думал! Я разумный человек,А прекратить все это я не в силах.Однажды даже я пошел к соседке —Умнейшая старуха — и спросил,Как быть?Она лишь покачала головой:«Молитесь за него».И вот. (Садится.) Мне оставалось только ждать.

Контора Алфьери погружается в темноту; свет загорается в квартире Эдди, где все сидят за столом; ужин подходит к концу. Молчание. Слышен только звон посуды. Но вот Кэтрин поднимает голову.

Кэтрин. Знаете, где они уже побывали?

Биатрис. Где?

Кэтрин. Они плавали в Африку. На рыбачьей шхуне. (К Эдди, который взглянул на нее.) Это правда, Эдди!

Эдди. Я ничего не говорю. (Допив кофе, поднимается из-за стола).

Кэтрин. А мне вот и за городом побывать не довелось.

Эдди (взяв газету, садится в качалку). И ничего не потеряла.

Пауза. Кэтрин выносит тарелки, Биатрис и Родольфо убирают со стола.

И долго, Марко, вы до нее добирались, до этой Африки?

Марко. Дня два. Да, поплавали мы на своем веку немало…

Родольфо. Раз мы даже до Югославии дошли. Эдди (к Марко). А зарабатывали на этих шхунах прилично?

Марко. Когда рыба ловится, тогда платят. Родольфо. Такие шхуны не каждый имеет. У пашей семьи шхуны не было. Вот мы и рыбачили только тогда, когда в чужой семье кто-нибудь заболеет.

Кэтрин возвращается.

Биатрис. Вот чего я в толк не возьму, Марко: в океане полно рыбы, а вы голодаете.

Эдди. Надо иметь лодку, сети, а на это нужны деньги.

Биатрис. Хорошо, но разве нельзя удить рыбу с берега? На Кони-Айленд видишь столько рыболовов…

Марко. У нас сардины.

Эдди. Ясное дело. Разве сардинку поймаешь на крючок?

Биатрис. А я и не думала, что у них там сардинки. (К Кэтрин.) Там у них водятся сардинки!

Кэтрин. Ну да, они гоняются за ними по всему океану… до самой Греции, Югославии, Африки…

Биатрис (к Эдди). Правда, смешно? Подумать только — сардинки плавают в океане!

Кэтрин. Ага. А апельсины и лимоны растут просто на деревьях. (К Эдди.) Ну можно ли себе представить, что апельсины и лимоны растут на деревьях?

Эдди. В самом деле. Смешно. (К Марко.) Я слыхал, апельсины подкрашивают, чтобы они были оранжевыми.

Марко. Подкрашивают?

Эдди. Ну да, я слыхал, что на самом деле они зеленые…

Марко. Нет, в Италии апельсины оранжевые.

Родольфо. Это лимоны бывают зеленые.

Эдди (недовольный тем, что Родольфо вмешался в разговор). Господи, словно я не знаю, что лимоны бывают зеленые, — их и в лавке иногда продают зелеными. Я сказал, что подкрашивают апельсины, разве я говорил что-нибудь про лимоны?

Биатрис (переводя разговор на другую тему). Жена твоя теперь аккуратно получает деньги, Марко?

Марко. Да. Она купила мальчику лекарство.

Биатрис. Замечательно. У тебя небось на душе стало легче.

Марко. Еще бы! Но я по ним скучаю.

Биатрис. Надеюсь только, ты не будешь вести себя, как другие. Живут здесь лет по двадцать пять, а все никак не скопят денег, чтобы съездить домой.

Марко. Знаю. У нас в городе есть такие семьи, где дети никогда не видели отца. Но я вернусь домой. Года через три-четыре.

Биатрис. А что, если бы тебе больше откладывать здесь? Не то она еще подумает, что денег тут куры не клюют; тогда ты не встанешь на ноги.

Марко. Нет, она у меня бережливая. Я посылаю ей все. Жена очень скучает. (Смущенно улыбается.)