Оранжевый туман - Мария Донченко

— Да пошёл ты… Мне с тобой говорить не о чем, — Виталик дёрнулся, попытавшись сделать шаг вперёд, и в этот момент увидел Уильям Моррисон, как разверзлись над ним небеса, и возник над ним из ниоткуда чёрный сверкающий вертолёт, он снижался, сияя отполированными боками, на которых горело четырьмя разрывающими сознание буквами имя страны, которой вот уже двадцать лет как не было на карте, но уже видно было, что в кабине за рычагами машины сидел молодой, как на фотографии с комсомольского билета, Георгий Нецветов, и рвался он, живой и советский, сквозь десятки лет и тысячи километров на голос сына в самое пекло две тысячи одиннадцатого года…

Уильям попятился, сделал шаг назад. Потом ещё шаг, выхватывая пистолет из кобуры, выстрелил в грудь то ли Георгию, то ли Виталию, всаживая по пуле прямо в каждую из четырёх ненавистных букв, то ли на борту невиданной машины Нецветова, то ли на выпачканной чужой кровью футболке Нецветова, ещё раз и ещё, и продолжал жать на курок, даже расстреляв всю обойму…

Пуля летела по параболе. Она стремилась вперёд под действием сообщённой ей кинетической энергии, а планета тянула её к себе силой гравитации, с ускорением свободного падения, с поправкой на тридцать вторую параллель.

Пуля летела по параболе, влекомая законами физики, и никакая сила в мире не могла ни повернуть её обратно, ни заставить отклониться от заданной траектории.

И только пустые щелчки курка немного привели его в чувство.

— Где?… — выдохнул он, пронзая бешеным взглядом удивлённых повстанцев.

— Что где, мистер Конрад? — испуганно спросил Али, вжимая голову в плечи. Стоявший поблизости повстанец шарахнулся в сторону.

— Ничего! — зло рявкнул Моррисон и отступил к машине под напряжёнными взглядами бойцов Переходного национального совета. — Дай мне все его документы, — кивнув на мёртвого Виталика, обратился он к старшему группы повстанцев. Тот осторожно протянул европейцу пакет с загранпаспортом Виталика, справкой об освобождении из мордовской колонии, фотографией Любы и ещё несколькими бумагами на арабском.

Уильям резко схватил пакет из его руки.

— Поехали! — крикнул он Али, и тот начал послушно заводить машину. — Разворачивайся!

— Мистер Конрад, — робко поинтересовался Али, когда они отъехали на пару километров, — почему Вы убили этого каддафиста?

— Заткнись! — прикрикнул на водителя Моррисон. — Не лезь не в своё дело!

Али предупредительно извинился. Но Уильям, закуривая, ещё долго не мог прийти в себя. «Совсем обнаглели туземцы», — думал он про себя, пытаясь погасить ярость в душе. — «Ещё немного — и они всерьёз, без пропаганды, решат, что это и взаправду их собственная революция, затеянная для улучшения их жизни…»

* * *

Двенадцатого-тринадцатого октября, после прорыва повстанцев к центру Сирта, войска лоялистов нанесли ответный контрудар.

По сообщениям, которые, скрипя зубами, передавали различные источники, им удалось отодвинуть линию фронта на два километра.

Чтобы представлять себе значение этой операции, стоит упомянуть, что весь город занимал площадь три на четыре километра. В результате последней контратаки повстанцы были оттеснены на самые окраины Сирта.

В этом контрнаступлении участвовали добровольцы Ахмада Гарьяни, и погибшие накануне Ибрагим Тархуни, Хасан Зарруки и Виталик Нецветов стали одними из последних, кого похоронили свои.

И ещё целую неделю, к изумлению врагов, они удерживали Сирт, точнее то, что от него осталось.

Ахмад помнил, что жену Виталика звали Luba, он помнил записанный в блокноте адрес электронной почты, но у него уже не было Интернета, чтобы написать ей последнее письмо по-английски.

А потом не осталось никого, кто бы помнил адрес с непривычным окончанием mail.ru.

И так что никто не узнает, когда и какую смерть принял за свою страну лейтенант Ахмад Гарьяни.

И только ветер заплачет в развалинах.

А ты лети, ветер, вдаль, на северо-восток, и пролейся дождём туда, где полыхает пожар листвы, где переливаются всеми красками осени аллеи Измайловского парка, и упади без сил свинцовыми каплями на московский подоконник…

* * *

В середине октября был вынесен приговор по делу Андрея Кузнецова.

В зале на зрительских местах присутствовали только родители подсудимого и Люба Нецветова.

Выйдя из совещательной комнаты в мантии до пола, судья скороговоркой зачитала решение — признать виновным в подготовке террористического акта и незаконном хранении взрывных устройств… и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на двенадцать лет с отбыванием в колонии строгого режима…

— Как же так? — в отчаянии глядя вслед уходящей обратно судье, Андрей схватился за прутья клетки.

Но ключ повернулся в замке.

— Выходи давай, — бросил повидавший всякие истерики старший конвоир Андрею, только что подтвердившему своим примером известную поговорку о том, что чистосердечное признание смягчает вину, но увеличивает срок.

* * * Из сообщений информагентств за 20 октября 2011 года, четверг:

«Войска Национального переходного совета Ливии к полудню 20 октября ликвидировали последние очаги сопротивления лоялистов в Сирте — родном городе Муаммара Каддафи, сообщает Reuters.

„Сирт освобожден. Верных Каддафи подразделений в нем больше не осталось“, — объявил полковник Юнус аль-Абдали, командующий войсками НПС на восточном фронте наступления. „Сейчас мы отыскиваем, догоняем и добиваем тех, кто пытается спастись бегством“, — добавил он».

«Бывший ливийский лидер Муаммар Каддафи скончался от ранений, полученных при его поимке. Об этом сообщает Reuters, ссылаясь на высокопоставленного представителя Национального переходного совета Ливии.

Источники телеканала „Аль-Джазира“, в свою очередь, также подтвердили, что Каддафи был убит во время боя у его родного города — Сирта, а его тело доставлено в Мисурату. Один из офицеров правительственной армии также рассказал, что полковника, раненого в обе ноги, нашли в подземном укрытии.

По еще одной версии, Каддафи погиб, когда колонна автомобилей, в одном из которых он пытался уехать из Сирта, была атакована авиацией НАТО».

Из сообщений информагентств за 21 октября 2011 года, пятницу:

«20 октября при штурме Сирта был убит Муаммар Каддафи. Смерть диктатора завершила первый этап ливийской революции, начавшейся в феврале 2011 года. В ближайшие дни повстанцы обещают полностью освободить Ливию от сторонников Каддафи, а НАТО — закончить военную операцию, которая сильно поспособствовала победе мятежников.

Официально о гибели Муаммара Каддафи, единолично руководившего Ливией на протяжении последних 42 лет, было объявлено вечером в четверг. Премьер-министр Национального переходного совета Махмуд Джибриль собрал по этому случаю специальную пресс-конференцию, в ходе которой заявил: „Муаммар Каддафи убит. Этого момента мы ждали долго“».

На самом деле о том, что лидер Джамахирии был арестован, ранен и убит 20 октября в ходе боев за его родной город Сирт, было известно задолго до официального подтверждения. Не было ясно только, в какой последовательности произошли с Каддафи эти злоключения, однако пролить свет на обстоятельства его гибели представители повстанческого правительства все равно не смогли.

Очевидно, что конец Муаммар Каддафи встретил страшный. За несколько часов до пресс-конференции в Триполи в интернете появились фотографии и сделанные на мобильный телефон видеоролики, в полной мере продемонстрировавшие всю суровость народного гнева. Повстанцы, добивавшиеся свержения диктатора с февраля, толпились вокруг только что захваченного полковника с телефонами, свистя, улюлюкая и размахивая оружием, и на фоне этих грозных кадров предлагаемая в качестве официальной версия гибели Каддафи представляется довольно нелепой.

Первым делом в НПС поспешили заверить, что арестовали Муаммара Каддафи еще живым. По официальной версии, повстанцы вытащили диктатора из подземного коллектора, где он попытался укрыться после ранения. При задержании он не оказал сопротивления, хотя и был вооружен сразу двумя золотыми пистолетами. Кадры любительской съемки, где раненого Каддафи то пытаются усадить на капот автомобиля, то тащат по каким-то улицам, это заявление вроде как подтверждают.

Постскриптум. У края зимы

Москва, 10 декабря 2011 года.

Станция «Новокузнецкая» молчала.

Молчали массивные колонны из белого мрамора. Молчали над ними в тусклом латунном блеске барельефы русских полководцев. С мозаик сводчатого потолка безмолвно взирали сталинские соколы и строители нового мира.

Наверх по эскалаторам «Новокузнецкой», «Третьяковской», «Полянки» поднимались Чужие.