Оранжевый туман - Мария Донченко

Связь с Родиной.

Связь с Любой.

Раньше Виталик считал, что нить, связывающая его с Россией, оборвалась после гибели Женьки. Но в полной мере осознал это только теперь, когда Ахмад сложил бесполезный компьютер и аккуратно упаковал его в полиэтилен, как будто действительно верил в то, что он ещё может понадобиться. Затем он вытащил из кармана блокнот с карандашом и пустил его по рядам — чтобы каждый записал на бумагу адрес электронной почты вместо оставшихся на диске компьютера. Адреса писали молча, торопясь передать блокнот следующему по очереди.

Подошёл Хасан, негромко перекинулся с командиром парой слов, кивнул и отошёл. Его позицией вместе с Виталиком и Ибрагимом был угловой подъезд дома на случай, если крысы рискнут атаковать ночью.

Вечерняя заря догорала над городом, и багровое солнце опускалось в тёплую зеленоватую воду западного края залива Сидра, неспешно, лениво, казалось, медленнее, чем обычно, как будто не торопилось скрыть за кромкой горизонта свои прощальные лучи, словно давая людям сполна налюбоваться закатом.

— Ты отдохни, пока крысы не лезут, — сказал Хасан Ибрагиму, увидев, что тот еле держится на ногах. Тот не заставил себя долго упрашивать и через мгновение уснул в углу, прислонившись к стене и обняв руками автомат. Виталик занял наблюдательный пост, и кивнув ему, Хасан, ставший в последние дни негласным заместителем командира, пошёл проведать остальных бойцов.

— Что там? — сквозь сон спросил мальчик.

— Ничего, — отозвался Виталик. — Всё тихо. Ты спи, спи. Я подежурю. Спи. И пускай тебе приснится далёкий мирный город, где падают листья, жёлтые и красные, и это очень красиво, а под землёй ходят голубые поезда по железным рельсам, а пройдёт ещё месяц, и с неба будет падать снег, белый и холодный. И вся земля будет под снегом… Ты спи. Мы с тобой обязательно до этого доживём…

Огонёк подрагивал на конце сигареты. Двое бойцов курили и переговаривались вполголоса, когда Хасан приблизился к ним.

— Всё в порядке? — спросил он.

— У нас да, — ответил один, — посмотри, что в соседнем подъезде. Они там что-то выясняли на повышенных тонах.

С той стороны, куда он указал, действительно доносились раздражённые голоса, сначала громко, потом приглушённее, но, едва Хасан направился туда, звуки спора переросли в шум борьбы, и он прибавил шагу.

На площадке сцепились между собой двое лоялистов. Заслышав шаги, один из них вывернулся и бросился к лестнице, срывая с себя повязку. Второй кинулся за ним, когда за спиной раздался суровый окрик Хасана.

— Что здесь происходит?

— Крыса, — выдохнул стоявший ближе ополченец, вытирая кровь с разбитого лица.

— Сам ты крыса, — крикнул бежавший уже с лестничного пролёта. — Вы тут сдохнете все, как собаки! Война всё равно проиграна. Хотите подыхать — подыхайте, а я буду жить!.. Повстанцы — они такие же…

Перебежчик метнулся на мостовую, но больше нескольких шагов пробежать не успел, как не успел и закончить фразу. Короткая очередь настигла дезертира из окна лестничной площадки.

С вражеской стороны вяло ответили несколькими выстрелами в никуда.

— Листовок крысиных начитался, — пояснил Хасану бывший товарищ убитого. — Хотел к крысам сбежать, и меня с собой звал.

— Что у вас тут? — спросил появившийся сзади на звуки выстрелов Ахмад. Ему коротко объяснили.

— Вот как, значит, — мрачно протянул командир. — Был я вчера у соседей. У них произошёл такой случай неделю назад. Ушёл человек к крысам, — он замолчал.

— И что? — спросил напарник убитого.

— Вернулся, — не сразу ответил Ахмад. — Подбросили труп к их позициям через сутки. Опознали. Тот самый…

Он обернулся на лёгкие шаги. В проёме показался разбуженный выстрелами Ибрагим.

— Вы говорите, — сказал мальчик, услышавший лишь обрывки разговора. — Не надо от меня ничего скрывать. Вы думаете, я не знаю, что… что Таверги больше нет? — его голос дрогнул, но лишь на секунду. — Я тоже был в Интернете…

Хасан отвёл от него взгляд.

— Пойду, подменю Виталика, — сказал он, поправляя на плече автомат.

…Полулёжа на циновке наедине с собой, Виталик смотрел на звёзды сквозь пустую оконную и вспоминал Димку Серёгина. Вспоминал, как лежали они на траве возле трассы и говорили о том, как долго идёт свет от ближайшей звезды и о том, что они его увидят осенью одиннадцатого года. И вот она, осень одиннадцатого, когда Димки нет уже на свете, и не позвонит ему Виталик, а самому Виталику никто не позвонит, потому что он, как ни странно, ещё живой, но нет связи с осаждённым городом, о существовании которого он год назад ещё даже не слышал, и только вечные звёзды светят ему из две тысячи седьмого года, а то и из далёких доисторических времён… Казалось, совсем недавно это было, а в то же время и безумно давно, если припомнить, как тянулось время в неволе, а ведь ещё год назад вот эти крепкие руки, что сжимают сейчас автомат Калашникова, пилили доски на промзоне… Виталик усмехнулся. Да, год назад было тринадцать дней до освобождения… Мысли понесли Виталика ещё дальше в прошлое, в две тысячи пятый год, к его спорам с Любой о сути оранжевых революций, когда он — смешно подумать — защищал возможность сотрудничества с демократами… Кто бы ему тогда сказал, что пройдёт несколько лет, и судьба повернётся так, что он будет с оружием в руках защищать от демократов последний свободный город страны, о которой ничего толком не знал…

Ночь-то какая красивая, ясная… И звёзды крупные, южные, у нас таких не бывает, правда, Димка?.. Трое настоящих друзей было за всю жизнь у Виталика — Юрий Барышников, Дмитрий Серёгин и Евгений Черных. И всех троих нету. Четвёртым, может быть, станет Хасан Зарруки. Если мы, конечно, выживем…

Люба… Он, конечно, виноват перед ней, ей есть в чём его упрекнуть. Всю молодость она его ждала, то из тюрьмы, то с войны, а он вот только сегодня и признался ей в любви по-настоящему. Придётся ли ещё увидеться или хотя бы списаться в сети?… Или только послать ей мысленный привет за пять тысяч километров?

«И всё же я ни о чём не жалею», — сказал себе Виталик, — «Ни о чём. Всё правильно. Главное, всё честно. Лучше умереть за правое дело, чем всю оставшуюся жизнь гнить на Харпе».

Посёлок Харп. Ямало-Ненецкий автономный округ, Приуральский район. Колония для осуждённых к пожизненному лишению свободы у Северного Полярного круга.

…Шаги Хасана прервали эту молчаливую исповедь перед самим собой.

— Отдыхай пока, — сказал Хасан, присаживаясь на матрас.

* * * Из сообщений информагентств за 9 октября 2011 года, воскресенье:

«Войска Национального переходного совета (НПС) Ливии в воскресенье, 9 октября, захватили аэропорт города Бани-Валид — одного из последних оплотов Муаммара Каддафи. Об этом сообщает Agence France-Presse со ссылкой на командующего силами НПС Юнеса Мусу.

Бани-Валид находится в пустыне к юго-востоку от Триполи. В отличие от Сирта (родного города Каддафи), он не имеет большого стратегического значения, однако бои за город идут уже несколько недель».

«Ранее 9 октября войска НПС объявили о захвате стратегического пункта в Сирте — местного университета. Позже под их контролем оказался конференц-центр, где также были сильны позиции сторонников Каддафи. Лидеры НПС заявили, что в ближайшие часы город полностью перейдет в их руки».

Из сообщений информагентств за 10 октября 2011 года, понедельник:

«Войска Национального переходного совета (НПС) Ливии практически без боя заняли штаб полиции в центре Сирта — родного города Муаммара Каддафи. Об этом сообщает Agence France-Presse.

Легкое продвижение сил НПС в центр Сирта стало неожиданностью после того, как в понедельник, 10 октября, в городе шли ожесточенные бои с использованием артиллерии и ракет. Утром 11 октября „Аль-Джазира“ процитировала заявление повстанцев о том, что они загнали сторонников Каддафи в угол, заблокировав их в двух кварталах в центре Сирта. После захвата полицейского штаба, бойцы НПС продолжают зачищать Сирт от вооруженных сторонников Каддафи. Активных уличных боев в городе в данный момент нет, но командование войск НПС опасается снайперов, которые могут находиться на крышах домов».

* * *

Сидя у большого сияющего зеркала в тяжёлой резной раме над тумбочкой, Анна Нецветова уже почти час укладывала вокруг головы густые тёмно-русые косы. Заглядывая то справа, то слева, она вновь оставалась недовольна причёской, а потом ей казалось, что волосок упал на вечернее платье, и она начинала внимательно осматривать его рукава и расправлять манжеты…

Виталик по-доброму посмеивался над этой девичьей суетой. Конечно, день был сегодня важный — сестра закончила институт и с пяти утра собиралась на выпускной.

Аня встала раньше всех, даже раньше отца, и уже возилась со своим нарядом, когда профессор Георгий Иванович Нецветов, поднявшись, по обыкновению, рано, несмотря на выходной, заваривал себе утренний кофе в комнате, служившей ему рабочим кабинетом, когда у него не было дел в университете и он предпочитал работать дома. Эта комната, обставленная книжными шкафами, не говоря уж о письменном столе отца и его компьютере, с детства обладала для Виталика и Ани необычайной притягательностью, там даже запах был особенный, там пахло старинными мудрыми книгами, несмотря на то, что большинство их было издано в последние десятилетия. Когда Виталику исполнилось семь лет, отец разрешил ему листать научные журналы и терпеливо отвечал на вопросы, стараясь по-простому разъяснять незнакомые слова… Хотя в дальнейшем он и не увлёкся техникой, а поступил в Институт Иностранных языков.