Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

* * *

У кошки прохладные лапки,Когда она ходит по мне,Лежащему в пыльной канавеВ запойном беспамятном сне.

И вот на груди моей впалой,Прикрытой худым свитерком,Мурлыча, устроится кошкаУвесистым теплым комком.

Проснусь, непривычно согретый,И в пальцах почувствую зуд,И в мягкую теплую шерсткуБезглазые пальцы вползут.

И в сладком томительном спазмеСожмется рука, как тиски,И кошка отчаянно взвоет,И хрустнут ее позвонки.

Обмякшее тельце, как куклу,Я в пыль равнодушно швырну,Взгляну, как оскалились зубки,Как хвост растянулся в струну.

И тут же о кошке забуду,И шатко к пивнушке пойду,И там языком непослушнымЯ мудрую речь поведу.

И будут приятели тупоТаращиться, словно сычи,Вдыхая прилипчивый запахПредсмертной кошачьей мочи.

* * *

На вас я взглядом осовелымГляжу со строгостью барбоса.Так сладко заниматься делом,Решать различные вопросы.

Быть непонятливым так сладко,Не реагировать на шутки,Просить, чтоб излагали кратко,С трудом выкраивать минутки.

Но я бы слег в недуге грозном,Когда прерваться мне пришлось бы:Не смог бы я с лицом серьезнымТогда вникать в чужие просьбы.

Я постарею как-то сразу,Когда не буду на посту я;Начнут посулы и приказыВ мозгу крутиться вхолостую.

И тишина в ушах застрянет,Бесплодны станут все движенья, -Ведь откликаться мир не станетНа жесткие распоряженья.

И наконец, прорвав молчаньеПросителей и телефонов,Ко мне докатится вещаньеНе человеческих законов.

* * *

Охотникам за черепамиСпокойной жизни не дано,Они живут на тазепамеИ, чтоб забыться, пьют вино.

Непросто подыскать аллейку,Чтоб там старушку завалитьИ после сухонькую шейкуНожом зазубренным пилить.

Непросто гнаться за ребенкомПо лестницам до чердака,К тому же детским головенкамЦена совсем невелика.

И уж тем более непростоОтцов семейства добывать -Свирепых, саженного роста,Способных в клочья разорвать.

В кустах, разделывая тушу,Как не задуматься подчас:А вдруг они имеют душуИ даже понимают нас?

А вдруг своим предсмертным воемНам шлют проклятия оне?Такая мысль ведет к запоям,Бессоннице и седине.

Пойми ж охотника страданьяИ снисходи к его страстям,Голов засушенных собраньяПоказывая всем гостям.

Сначала дай ему целковый,А уж потом гони с крыльцаИ не бросай худого словаВ припухлость красного лица.

* * *

От ваших мерзостей и зол,От скверны, коей нету меры,С проклятьем в горы я ушел,Укрылся в темные пещеры.

Вы тешили слепую плоть,Стяжали суетой оболы;Жалея вас, исторг ГосподьИз уст моих свои глаголы.

Но пуще вы впадали в блуд,От правды в уши закрывали,А мне вредили там и тут,Мне клички низкие давали.

Когда же неба грозный князьВам сотворит по вашей вере -Вопя, стеная и трясясь,Придете вы к моей пещере.

Ну что, сквернавцы, кто был прав?Теперь иначе вы поете,Но, вид раскаянья приняв,Меня-то вы не проведете.

Я мог бы Бога умолить,Но грех ползет за вами тенью.Вас всех пора испепелить,Дивлюсь я Божьему терпенью!

Я мог бы, если б пожелал,Покончить голод, мор и войны,Когда бы я не сознавал,Что вы стараний недостойны.

Достойней вас последний скот,Вы дерзки, лживы и бесстыдны.Прочь, низкий, лицемерный род,Ублюдки волка и ехидны!

Мне прокаженный и уродМилей, чем вы, сосуд пороков!Прочь, низкий, лицемерный род,Теснитель мудрых и пророков!

И чтобы вы исчезли с глаз,Подобны трусостью шакалам,Я из пещеры в сотый разТолпу закидываю калом.

* * *

Белки, жиры и углеводыСуть вещества одной природы,И что наука б ни кричала -В них есть единое начало.Мышленье низко и убого,Коль в них не видит силу Бога,Она же нудит их к движенью,К слиянью или к разложенью.

Безбожникам и маловерцамНевмочь постичь природу сердцем.Бывало, сядешь на пенечкеВ приятном лиственном тенёчке,А на ветвях ликуют пташки,Мелькают пестрые букашки,И пчелки рядом так и вьются,И в травке цветики смеются.Из тучек облачко заблещет -И сердце пташкой вострепещетИ всё поймет через смиреньеИ в мире благорастворенье.

Так чтоб душа не ослаблялась,В прозреньях сладких изощрялась,Устрой в дому своем божницуИ, не жалея поясницу,Поклоны бей, читай молитвы,Чтоб стала мысль острее бритвы,Чтоб разных физиков дерзаньяТы смог охаять от Писанья.На дерзких, брови сдвинув строго,Восстань, как древний вестник Бога,Бичуй неистовую дерзость,Которая есть смрад и мерзостьПред Божьим милостивым ликом;О воздаянии великомНапоминай безумцам грозно:<Раскаиваться будет поздно,Коль намозолит Божье окоВаш рог, вознесшийся высоко.Вам послан Богом не на пробу льВаш прохудившийся Чернобыль?Что взяли вы, с охальной рожейПрисвоить вздумав промысл Божий?Господь вам подсечет коленаИ ввергнет вас в обитель тлена,Лишит вас прежней благостыни,Рассеет по нагой пустыне,Взревете, как в родильной муке,Живому Богу впавши в руки>.А коли пасть оскалят песью -Хватай их крепко за волосьяИ, не смущаясь ихним ревом,Лупи их посохом кленовым,Чтоб впредь почтительною дрожьюИх пронимало слово Божье.

* * *

Улица Ленина, бюст Ильича,Пьяная кодла бредет, хохоча.Вдруг предводитель, Педрилов Кузьма,Вынул из жопы пригоршню дерьмаИ прилепил Ильичу к бородеС криком: <Наставили лысых везде!>Тут прогремел оглушительный гром,Вздулся асфальт колоссальным бугром.Крикнул Педрилов: <Ребята, пиздец!> -И провалился сквозь землю подлец.Все остальные от страха тряслись,В небе же молнии грозно вились,И освещал их блистающий бич,Как улыбается в тучах Ильич.

* * *

Я был бы рад окончить жить,Лишь в тишине существовать.Так страшно кем-то дорожить,Так мерзко с кем-то враждовать.

И насыщению брюшкаЯ всем предамся существом,Ведь пища истинно сладка,Коль не отравлена умом.

Пусть рассосется разум мой -Всей сытой плотью я пойму:Я к жизни истинной самойОт жизни канул в эту тьму.

Звено сцепляет со звеном,Полезную рождает слизьВо тьме, в бесчувствии немомНепрекращаемая жизнь.

* * *

Здесь, в южном городе, немало псов бездомных,Но, нищий человек, - я бесприютней всех.Псы ходят медленно. В глазах янтарных томныхЖивет смущение за некий тайный грех.

И я едва плетусь, но нет в глазах истомы,Смущение и страх им живость придают.Мне все курортники окрест уже знакомы,И вот по лицам их глаза мои снуют.

Мне хочется понять, брезгливость, или жалость,Иль безразличье вы питаете ко мне.Порою в жаркий день сморит меня усталость,И под акацией раскинусь я во сне.

И вы, входя в кафе, с презрительною миной,Конечно, взглянете на голый мой живот,На стаю дерзких мух, что ползает щетинойВ надежде заскочить в разинувшийся рот.

Порой усядусь я спиною к парапетуИ, глядя на море, так провожу часы,И, шерстью грязною до одури согреты,Здесь, привалясь ко мне, вкушают негу псы.

Когда в контейнере с отбросами копаюсь,Не сомневаюсь я, что мерзостен мой вид,Но с вами взглядами я быстро обменяюсь -И взгляд испуганный вам душу уязвит.

В душе рождается глухое беспокойство,Которое томит и в пляжном забытьи.О ты, курортников духовное рсстройство,Тобой оправданы все низости мои!

Но не для этого я так себя унижу -Мне любо потому бродяжное житье,Что я любимую уж больше не увижу,Но без помех могу здесь думать про нее.

* * *