Пламенеющие храмы - Александр Николаевич Маханько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мгновения беззвучного противостояния ощутимо затянулись. Кальвин стоял недвижно, вперившись глазами в своего противника. Отведи он сейчас взгляд или сделай какое-то другое неловкое движение и в этом прочиталась бы его уступка противнику, что стало бы его, Кальвина, поражением в этой безмолвной, но беспощадной дуэли. Потерпеть фиаско даже в такой незначительной истории он никак не хотел себе позволить. Сервет также не желал сдаваться. За последние недели, что он провёл в этих холодных застенках, ему впору бы если не упасть, то смириться духом и принять свою долю безропотно. Но нет же. Он стоял, распрямив спину и подняв голову. Даже сейчас он не собирался отступать и во взгляде его можно было заметить не только смелость, но и какую-то насмешку. Жозеф был не единственный, кто заметил эту двусмысленность внезапного столкновения. «Бог мой, неужели снова? За что кары такие на мою голову?» – думалось ему. – «Кто же он такой, этот иноземец Сервэ, будь он трижды неладен, что сам мэтр не в силах его одолеть?» Чтобы не оказаться виновным в том, что могло случиться, Жозеф предпочёл пока никак не обращать на себя внимания. Отвернувшись, он предоставил ситуации разрешиться самой.
– Добрый вечер, мэтр!
Одна простая фраза в один миг развеяла всю неловкость и напряжённость момента. Кальвин, Сервет, Жозеф и все, кто были рядом, словно очнувшись, заозирались по сторонам. Кто этот несчастный смельчак, что дерзнул прервать невидимый поединок двух непримиримых противников? От кучки «схола-ров», что окружала Сервета, живо отделилась фигура молодого человека. Приветственно помахивая рукой, он направился прямиком к Кальвину.
– Здравствуйте, мэтр! Я, как только увидел вас, посчитал своим долгом выразить своё почтение!
– Анатоль? Это ты! Но откуда ты взялся? – произнёс Кальвин, на мгновение растерявшись от неожиданности. Но тут же ухватился за возможность закончить свою дуэль непобеждённым. Он демонстративно отвернулся от Сервета, как будто того и не существовало, и перевёл внимание на Анатоля, своего секретаря. Анатоль, юноша безобидный и совершенно ни в чём не виновный, волею юридических коллизий уже второй месяц пребывал в этой тюрьме. Что поделаешь, dura lex sed 1ехзи. По женевским законам на время рассмотрения дела в суде истец должен находиться там же, где и ответчик. А если истец не в состоянии исполнить эту норму, то должен выставить себе замену. Ответчиком был Сервэ, истцом – Кальвин, его заменой в тюрьме – Анатоль.
– Моё место всегда там, где я могу быть Вам полезным, мэтр! – подошедши к Кальвину, Анатоль ещё раз сделал приветственный реверанс. Кальвин ответил сдержанным поклоном.
– Как ты себя чувствуешь? Не испытываешь ли в чём нужды? – Кальвин жестом пригласил Анатоля пройтись с ним. В неспешной беседе они направились в сторону Луизы, обратную от Доры. «Фу, кажется, сегодня обошлось!» – у Жозефа немного отлегло от сердца. Он предусмотрительно не стал навязывать сейчас мэтру своё общество и почтительно брёл чуть позади. Кальвин в своей сдержанной, немногословной манере задавал Анатолю какие-то вопросы. Анатоль же отвечал со всей живостью и энергией, что всегда присуща молодости. Да, ни в чём особой нужды нет. Питание самое отменное. Стол, что предоставляет сам мсье Жозеф, не даёт права жаловаться. В отведённой для жизни комнате всегда тепло. Свечей предоставляется более чем достаточно, так что недостатка в свете нет совершенно. С развлечениями конечно не так хорошо, как за воротами, однако библиотека досточтимого мсье Жозефа и общество его самого, и не только его, более чем скрашивают проводимые здесь дни. Жозеф, невольно слышавший весь разговор, тихонько радовался.
30 Dura lex sed lex – закон суров, но это закон (лат.).
Разговаривая, Кальвин и Анатоль пересекли весь внутренний двор и дошли почти до самых ворот.
– Что ж, Анатоль, я рад, что нашёл тебя в добром здравии и расположении духа. Думаю, самое позднее неделя и суд закончится приговором. Тогда ты сможешь выйти отсюда и вернуться на своё место в канцелярии, – подытожил разговор Кальвин. Оставаться здесь ему более не хотелось, пора было возвращаться в город.
– Да, конечно. Я всё понимаю. Надеюсь суд примет правильное решение и мсье Сервэ будет оправдан.
Кальвин, уже взявшийся было за поручень, чтобы забраться в карету, остановился. Последняя фраза стала для него как удар молотом по голове. Гром Зевса, раскалывающий горы надвое, прозвучал бы сейчас более предсказуемо, чем услышанные слова. «Что?! Сервэ будет оправдан? Что за чушь! Кто это сказал? Анатоль? О, Боже!» Кое-как справившись со смятением, Кальвин обернулся к своему секретарю.
– Оправдан? Сервэ? Правильно ли я понял тебя, Анатоль?
– О, да, мэтр. Я думаю, ему не за что сидеть в тюрьме.
– Отчего тебе пришло это в голову? На чём основано твоё убеждение? И вообще, что ты обо всём этом можешь знать?
– Ну как же, по вашему повелению я переписывал его «Christianismi Restitutio» и нашел сей труд весьма интересным. Многие его утверждения, весьма неожиданные и спорные, сперва показались мне никоим образом не приемлемыми. Однако в наших с ним беседах мсье Сервэ развеял мои сомнения.
– Беседах?
– Да. Я и еще несколько постояльцев сего двора имеем честь общаться с ним ежедневно. Во дворе на прогулках и иног-
да за ужином в компании мсье Жозефа. Должен сказать, что я нахожу мсье Сервэ весьма умным и незаурядным человеком. Думаю, он мог бы быть во многом полезен Женеве и нашей Церкви.
Вот это поворот! Кальвин какое-то время даже не мог найти слов для ответа.
– Что ж, Анатоль … – произнёс он после некоторого молчания, – Участь Сервэ решаем не мы с тобой, а суд. Понадеемся же на его компетентность и беспристрастность. Да будет на всё воля Бога. А сейчас ступай. Мне пора.
Исполнив прощальный реверанс, Анатоль так же живо вернулся в гудящую массу заключённых. Кальвин же продолжал стоять, ошеломлённый и подавленный, словно полководец, проигравший битву. Проигравший уже во второй раз. Вкупе с чувством поражения он ощутил сейчас тщетность своих усилий прожитых лет. Сколько понадобилось ему времени, чтобы заставить Женеву пойти по выбранному им пути? Сколько усилий,
