Пропавшие девушки - Джессика Кьярелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Потому что не хочу спрашивать, привела ли ты его прошлой ночью к себе, намереваясь убить. Был ли нож у тебя на теле, а не в сумочке. Не хочу спрашивать, как Колину Маккарти удалось одолеть тебя, хотя Джимми весит больше его на пятьдесят фунтов, а ты на моих глазах спокойно уложила его.
— Ты нашел у меня в квартире диктофон? — спрашиваю я, нанося на губу прописанную мне мазь с антибиотиком.
Олсен внимательно смотрит на меня. Как будто я опасна, из тех, кто может расставить ловушку на кого-то вроде него. Как будто я — Ава.
— На полу.
— Удалось что-нибудь с него получить? — спрашиваю я, потому что достаточно хорошо знаю Олсена: он упрям.
Он хочет получить ответы на все вопросы, возникшие на месте преступления в моей квартирке, а главный вопрос — что скрывает разбитый диктофон, который они, скорее всего, обнаружили в луже крови Колина.
— Над этим работают, — отвечает Олсен.
— Все, как я сказала, — говорю я. — Я пыталась вытянуть из него признание. В том, что он сыграл какую-то роль в убийстве Сары.
— То есть теперь ты веришь, что ее все-таки убил Колин?
— Скажем, на данный момент я точно готова допустить такую возможность.
— Тогда кто убил Дилана Джейкобса? — спрашивает Олсен. — Тед Вриланд?
Интересно, сколько я могу сказать. Думаю о том, как Ава приходила ко мне в палату. Возможно, это была не просто вызванная наркотиками фантазия, а я в этом пока не уверена. Наверное, если свяжу Аву с убийством Дилана, сама окажусь в опасности. Но Олсен, мерзавец, достаточно умен, чтобы самому сложить мозаику, еще до того, как у меня появляется возможность ответить.
— Или это была сестра? — спрашивает он.
Хорошо, что мне вкололи достаточно обезболивающих, иначе от того, как я непроизвольно стиснула челюсть, у меня началась бы чертова агония.
— Это я и старалась выяснить… — Силюсь вспомнить, что говорила Колину. Что они могут услышать, если каким-то образом извлекут четкую запись из сломанного диктофона. — Пыталась заставить его в чем-нибудь признаться.
— Но он нашел диктофон, — говорит Олсен. Это не вопрос.
— Да.
— И нарушил твой план.
— Да.
— Ты редко смотришь телик, да? — спрашивает Олсен.
Он выглядит так, будто его это слегка забавляет.
— О чем ты? — отвечаю я, хотя знаю, что он имеет в виду.
Даже мне этот план кажется дурацким. Такое работает только в телесериале, причем в плохом.
— На теле Колина ни царапины, не считая раны на руке. Не похоже, чтобы ты вообще защищалась, — отвечает Олсен.
— Я была пьяна, — объясняю я. — Спроси бармена, который вчера работал в «Матильде». Спроси Аву.
— Когда тебя привезли в больницу, уровень алкоголя у тебя в крови был не таким уж высоким, — говорит он. — Уж поверь, я проверил. Так что мне остается лишь думать, что единственной причиной, по которой ты позволила вот так просто избить себя, — он указывает на мое лицо, — был расчет на то, что он найдет диктофон. Ты надеялась разозлить его. И ты никак не препятствовала своему избиению, чтобы иметь оправдание его убийства. Именно эти вопросы я не хочу задавать тебе по работе.
— Я была пьяна, — повторяю я. — И я испугалась. Но несмотря на все это, пыталась поступить правильно. Извини, что твоего дружка-козла было легко застать врасплох в баре, но это не идет ни в какое сравнение с тем, каково остаться в квартире наедине с Колином Маккарти. — Ну, хотя бы это правда. Никогда еще я так не боялась за свою жизнь. Никогда не была так близко к концу. На сей раз на глаза мне наворачиваются настоящие слезы. — Он едва не убил меня. — Говоря это, смотрю ему прямо в глаза. — Хоть в это ты веришь?
— Да, — отвечает Олсен. — Насчет этого я тебе верю.
— Тогда какое значение имеет все остальное?
Беру его за руку. Потому что, несмотря ни на что, все еще хочу, чтобы он обнял меня. Я хотела его с тех пор, как впервые увидела, сидя на стуле в полицейском участке. Хочу, чтобы именно он меня утешил.
Но он, наверное, знает, о чем я прошу. Наверное, он знает, что я хочу завлечь его в ту мутную, серую зону между всей этой уверенностью и всей его праведностью и верой. В то место, где я живу. Но он убирает руку, и я понимаю, что он не может последовать туда за мной.
— Это имеет значение, — отвечает он. — Ты даже не представляешь какое.
Я киваю, потому что говорить больше не о чем. Теперь он знает правду, которую больше никто не признает. Я оставила его там, в этом тупике. И точно так же, как я знала, что Эрик больше не сможет любить меня после того, что я совершила, я знаю, что Олсен никогда меня за это не простит.
Возможно, мне еще есть в чем каяться.
Эпилог
Я сижу в маленьком, залитом солнцем кафе в Линкольн-парке и смотрю на мигающий красный огонек диктофона на столе. Вроде бы должна была уже привыкнуть к тому, что говорю официально, рассказываю свою историю аудитории. Однако в этот раз напротив меня сидит не Андреа. Не моя лучшая подруга, которая проводит интервью, словно танец, ведет меня, куда нужно, иногда позволяя мне порисоваться. Лучший тип партнера. Боюсь, это будет, скорее, напоминать поединок.
Репортер, молодой человек в очках в роговой оправе, работает на «Вэнити Фэйр». И я очень надеюсь, поглядывая на свою футболку и рваные джинсы, что он начнет не с обсуждения моего костюма. Тем не менее на всякий случай заправляю за уши неряшливые отросшие пряди.
— Давайте начнем с очевидного, — говорит репортер, потягивая американо. — Как изменилась ваша жизнь с тех пор, как Колин Маккарти напал на вас в вашей квартире?
— Ну, — отвечаю я, подготовив тираду, которую выдаю всем, кто за последний год спрашивал меня о Колине, — теперь я еще сильнее верю, что нам нужна реформа системы уголовного правосудия. Я считаю, что, если бы Колина в первый раз судили справедливо и если бы наша тюремная система хоть сколько-нибудь интересовалась реабилитацией, ничего такого бы не произошло.
— Давайте по-честному, — говорит репортер, наклонившись и что-то записывая в блокноте. — Именно вы помогли добиться освобождения Колина Маккарти из тюрьмы. А потом он взял и едва не убил вас. Вы вините в этом систему
