Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине) - Вячеслав Васильевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но ссориться с уполномоченным – последнее дело. Тем более с отставным подполковником КГБ, каким был Малиев. Поэтому владыка выждал, когда тот немного выдохнется, и предложил свой выход из ситуации.
– Конечно же, понимаю, Павел Савельевич… И, судя по всему, это целиком и полностью связано с личными особенностями отца Иоанна. Человек он пылкий, одаренный многими добрыми качествами, вот и не может сидеть сложа руки. Знаете историю про бабушку, которая все время крутилась, хлопотала по хозяйству? Ей соседки говорили: Степановна, поотдохни. А она в ответ: если не работать, дак что делать-то?.. Вот такая Степановна и есть отец Иоанн. А к таким тянутся сами, вы же это знаете. И уж если даже такой отдаленный приход, как Некрасовка, их не остановил, то я уж не знаю, что и делать… Тем более что время-то теперь другое уже… – Он выразительно посмотрел на портрет Брежнева на стене.
Малиев тоже покосился на портрет и вздохнул. Да, время другое. Он и сам был не рад перекосам в голове Никиты Сергеевича…
– Разве что и оттуда его перевести? – договорил между тем епископ.
– Куда? – буркнул Малиев. – Вы же сами говорили: дальше Некрасовки ничего нет…
– А дальше и не надо. Какая разница, если к нему люди и так и так поедут? Вон у меня староста Никольского храма Касимова порог обивает: отдайте отца Иоанна нам. Так что, если вы не возражаете, можно будет его в Касимов отправить.
Малиев задумался.
– Касимов, Касимов… А много там населения?
– Тысяч двадцать.
– А от Рязани сколько езды?
– Часа три автобусом.
После некоторого размышления уполномоченный махнул рукой:
– Ладно, не возражаю. Касимов так Касимов…
…Иподиакон бережно подсадил владыку на заднее сиденье ЗИМа, сам вскочил на переднее сиденье и захлопнул дверцу. Черная машина плавно отчалила от подъезда дома на улице Ленина, 12.
Лишь тогда владыка Борис позволил себе довольно улыбнуться. Не зря, не зря он заговорил с Малиевым о переводе отца Иоанна именно в Никольский храм Касимова. Ведь еще в 1944–46 годах сам владыка Борис, а тогда еще отец протоиерей Борис Скворцов, был настоятелем этого самого храма – и хорошо представлял, где именно придется служить отцу Иоанну. А самое главное: рядом с Касимовом, в поселке Сынтул, с 1958-го служил добрый друг отца Иоанна, отец Анатолий Правдолюбов. А вторым священником Никольского храма был его младший брат, отец Владимир Правдолюбов. С такой поддержкой, с такими сослужителями отцу Иоанну будет легче и проще встроиться в новые обстоятельства… «И щуку бросили – в реку!» – кстати вспомнилась строчка из басни Крылова.
А Малиев, провождая глазами автомобиль епископа, напряженно размышлял о том, что перевод в Касимов – это временное решение проблемы. Старый епископ прав, ничего с Крестьянкиным поделать нельзя, и народ к нему потянется все равно, в какую глушь ни загоняй. А значит, надо действовать другими методами. Какими именно – еще предстояло понять…
Касимов, май 1966 года
…В храме святителя Николая Чудотворца был тот самый момент, который всегда наступает в кратком промежутке между окончанием литургии и началом проповеди. В этот момент все храмы похожи друг на друга: люди переступают с ноги на ногу, откашливаются, переводят дыхание, кто-то идет ставить свечи, звучат приглушенные разговоры. Но вот к касимовскому Николе это как раз не относилось. До отказа набитый людьми храм, казалось, замер в едином порыве, вытянув шеи и стремясь разглядеть невысокого седого священника в очках, который неторопливо выходил на амвон. Что-то батюшка скажет об апостоле любви?.. Сегодня суббота, 21 мая, Иоанн Богослов…
– Дорогие мои, сегодня мы с вами вспоминаем святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, – разнесся по храму негромкий, но звучный голос священника. – Одновременно со своим старшим братом Иаковом он был призван Господом нашим Иисусом Христом в число Своих учеников на Геннисаретском озере. Оставив своего отца, оба брата последовали за Господом. Иоанна Господь особенно приблизил к себе за жертвенную любовь и девственную чистоту. И одновременно звал его «Боанергес», что в переводе с арамейского значит «Сын грома». Характер у него был деятельный, неукротимый, и такой же деятельной была его Любовь к Богу и людям…
Проповедь шла своим чередом. Вроде ничего особенного отец протоиерей не говорил, но каждое слово, произнесенное им, воспринималось собравшимися в храме людьми, как откровение. Казалось, весь двадцатитысячный Касимов собрался сегодня в Никольском храме, да и не только – все окрестные села и деревни, верующие из других районов Рязанщины, паломники из Москвы и Ленинграда… Двери храма были открыты из-за жары, и те, кого не вместила старинная церковь, ловили обрывки доносившейся с амвона проповеди, стоя на улице.
…Еще с самого начала дня отец Иоанн чувствовал себя нехорошо. Он уже привык относиться к своим болячкам, как к чему-то несущественному – ну а как еще, если забот столько?.. Ну, фурункулез, ну, туберкулез – что ж теперь, ложиться да помирать?.. А служить кто будет?.. Поэтому и к жжению в груди, которое разбудило его на рассвете и беспокоило во время утреннего правила, отнесся спокойно. Такое уже бывало в начале года, и не раз. Тебе все известно, Господи, сотвори же со мной, как изволишь…
Но во время литургии он почувствовал, что боль в области сердца застилает все – и смысл произносимых возгласов, и радостные, взволнованные лица людей, пришедших в храм. Боль ширилась, как холодная волна, накатывающая на берег. Он спорил с ней, держался. Ведь нужно было еще произнести проповедь, рассказать людям об Иоанне Богослове…
– Апостол Иоанн удалился со своим учеником Прохором на пустынную гору, где наложил на себя трехдневный пост. Во время молитвы апостола гора заколебалась, загремел гром. Прохор в страхе упал на землю. Апостол Иоанн поднял его и приказал записывать то, что он будет говорить. «Аз есмь Альфа и Омега, начаток и конец, глаголет Господь, Сый и Иже бе и Грядый, Вседержитель», – возвещал Дух Божий через святого апостола…
Боль уже была не волной, она была морем. Он попытался перевести дыхание – и не смог. Лица людей поплыли перед глазами.
– Батюшка падает! – услышал он словно сквозь вату всполошенный женский крик…
…Микроавтобус «Скорой помощи» обступило не меньше тысячи человек. Взволнованно заглядывали в салон, пытаясь через белые стекла с красными крестами разглядеть батюшку. Многие плакали.
– Кто сопровождающий? – нервно спросила молодая врачиха, усаживаясь на переднее сиденье
