Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многочисленные пуштунские племена, испокон веков занимавшиеся скотоводством, земледелием и охотой, высокомерно относились к горожанам. И уж тем более — представители племенной знати. Имея неограниченную власть над своими сородичами, они стремились сохранить традиции пуштунов, независимость от города. Скажи даже самому бедному пуштуну: «Твой отец парикмахер» или «Твой отец слесарь» — и этим оскорбишь его до глубины души. Значит, ты не из свободных людей, а из низкого рода, занимающегося ремеслом. Большим унижением было для Махмата укрываться в чужом городе под видом хозяина скорняжной мастерской. Хорошо хоть не столярной или, к примеру, портновской, а именно скорняжной, потому что работа по выделке кож и мехов, неразрывно связана со скотоводством, представлялась пуштунам не столь низменной, как другие.
Мастерская специализировалась на каракулевых шапках: их носит по меньшой мере столько же афганских мужчин, сколько предпочитает носить чалму. Спрос был немалый, доход тоже. А с минувшей зимы начали еще шить овчинные дубленые тулупы. Для афганцев такие тулупчики-пустины, защищающие не только от холода, но и от мокрого снега, — одежда обычная. И для богатых, и для бедных. У богатых, разумеется, отделка и качество куда лучше. Раньше пустины и стоили-то недорого. А теперь за границей покупают дубленки, не жалея денег. В городе целая улица мастерских-лавочек, где шьют пустины, а все мало, втягиваются в эту доходную работу новые ремесленники.
Сам Абдул Махмат до мелких забот не снисходил. Раз в день, для соблюдения порядка, появлялся он в мастерской, иногда встречал наиболее уважаемых заказчиков. Всеми делами занимался его помощник — мастер, опытный скорняк и ловкий коммерсант. Благодаря ему мастерская процветала, а Махмат мог посвящать время своим главным заботам. Пока он находился среди мятежников, никто в городе не должен был заметить его отсутствия. Мастер позаботится об этом, но риск есть, надо скорей добраться до дому.
Прежде чем выйти на асфальтированную магистраль и ловить попутную машину, Махмат часа два провел в развалинах кишлака, настраиваясь на городской лад. Старался подавить в себе желание распоряжаться, командовать повелительным громким голосом, хотел изменить выражен лица, осанку, походку. Как артист перед появлением на сцене. За короткий срок из грозного начальника, внушавшего страх и почтение моджахединам, Махмат превратился в добродушного седобородого торговца, плечи которого заметно гнулись под тяжестью прожитых лет. Направляясь к дороге, он готов был ответить приветствием на приветствие, улыбкой на улыбку любого встречного. Махмат почти не замечал, как припадает на одну ногу, чуть приволакивая ее, — это получалось само собой и свидетельствовало о том, что он полностью вжился в роль, которую ему вновь предстояло играть.
14
Боевой агитационный отряд — БАО, — такого подразделения никогда не существовало ни в одной армии. Рождение подобных отрядов было обусловлено сложной и своеобразной обстановкой, создавшейся в Афганистане, где борьба велась не столько за территорию, сколько за умы и сердца людей. Хорошо зная военную историю, Юрий Сергеевич Тургин-Заярный хотел понять: локальна ли эта новая организационная форма, характерна ли она лишь для местных условий или это веление времени, определенный шаг вперед, и опыт афганских БАО важен, полезен для тех стран и регионов, где продолжается, нарастает национально-освободительное, революционное движение? Во всяком случае, Юрию Сергеевичу очень хотелось поближе познакомиться со структурой и действиями боевых агитационных отрядов, может быть, даже написать статью для военной печати. Месяца два, как начал собирать материал: в офицерском общежитии военного горочка осталась у него папка, в которую он складывал вырезки из местных газет, свои наброски. Было там несколько фотографий. И теперь, получив приказание подполковника Астафурова догнать БАО и оставаться там для постоянной связи, Юрий Сергеевич обрадовался: появилась возможность самому познать особенности этого отряда.
Тургин-Заярный взял опытного радиста и на бронетранспортере сержанта Ширинбаева устремился за БАО.
Впереди — последний в долине, перед подъемом на перевал, большой, растянувшийся вдоль дороги кишлак, славившийся крупными мандаринами. Агитационный отряд как раз приближался к нему, когда Юрий Сергеевич нагнал афганское подразделение и перебрался из бронетранспортера в машину-салон старшего капитана Али Джабара. Неделю назад Джабар вместе с другими офицерами БАО целый день провел в советском военном городке, в политотделе, — обменивались опытом работы. Тургин-Заярный был переводчиком. Там они познакомились и теперь при встрече трижды приложилось щекой к щеке, как здороваются друзья.
В салоне было прохладно, уютно. На стенах плакаты и стенды с фотографиями лучших бойцов подразделения. В выгородке, ближе к кабине, негромко повторял позывные радист, поддерживающий связь с головной и замыкающими машинами отряда. Али Джабар сгреб с откидного стола карты и схемы, положил их на откидную лавку-кровать. Наголо остриженный солдат быстро накрыл стол скатертью, нарезал дыню: сочные ломти ее желтели в большом расписном блюде.
— Будь как дома, — по-русски сказал Джабар.
— Ташакор,[9] — улыбнулся Юрий Сергеевич, расстегивая воротник.
Они были почти ровесники. Джабар немного постарше. И еще в политотделе, с первых минут знакомства, почувствовали взаимный интерес, часто возникающий между людьми примерно одного уровня, одного интеллекта, но которые прошли разную школу жизни. Им обычно есть о чем поговорить, посоветоваться, поспорить. Юрии Сергеевич знал, что Али Джабар окончил с старейшее и лучшее в Афганистане военное училище «Харби Пухантун».[10] Еще будучи курсантом, вступил в подпольную организацию Народно-демократической партии, принимал участие в Апрельской революции. Недавно прошел дополнительную подготовку на новом — политическом факультете своего же, теперь значительно изменившегося училища, ставшего основной школой офицерских кадров народной армии.
— Дорогой друг, ты должен извинить меня за недостаточное внимание, — с восточной обходительностью заговорил Джабар, огорченный тем, что не может более достойно принять гостя. — Мои саперы уже на окраине кишлака. Мне надо быть там.
— Я с тобой.
— Может, тебе лучше отдохнуть с дороги?
— Я не устал. Если только не помешаю…
— Наоборот, буду очень рад.
В юрком командирском «уазике» проехали они почти вдоль всей колонны БАО до широкого арыка, за которым начинался кишлак. Расспрашивая старшего капитана о назначении тех или других машин, Юрий Сергеевич получил некоторое представление о структуре отряда, по численности, по количеству техники, равному примерно мотострелковому батальону. Головными, замедляя движение всей колонны, двигались саперы и разведчики, тщательно обследуя дорогу и
